Карлос и его товарищи хорошо понимали все это. Им неоткуда было ждать поддержки, не на что надеяться. Никто из властей не придет им на помощь и не даст удовлетворения.
Некоторое время охотник был молчалив и задумчив; наконец он вновь заговорил – и теперь уже другим тоном. Как видно, у него возник план, появилась какая-то надежда.
– Друзья! – сказал он. – Надо открыто прийти и потребовать ответа, ничего другого я не могу придумать. И надо это сделать сейчас же. Я не переживу и часа, не попытавшись выручить сестру. Ждать еще час, когда мы боимся... Нет, медлить нельзя. Я кое-что надумал. Наверно, это не самый осторожный план, но больше раздумывать некогда. Слушайте!
– Мы ждем!
– Нам незачем всем сразу появляться у ворот крепости. Там сотни солдат, а у нас двадцать тагносов, и хоть они и храбры, как львы, от такой схватки пользы не будет: силы слишком не равны. Я поеду один.
– Один?
– Да. Надеюсь, мне удастся увидеть его. Больше мне ничего не надо. Он тюремщик Роситы, а когда тюремщик спит, узника можно освободить. Стало быть, он уснет!
Слова эти были полны значения, и говорящий невольно положил руку на рукоять ножа, заткнутого за пояс.
– Он уснет, – повторил Карлос, – и очень скоро, если судьба улыбнется мне. Что будет дальше – мне все равно: не до того мне! Если она обесчещена, не все ли мне равно – жить или умереть? Но я отомщу за нее!
– Но как ты добьешься свидания с ним? – спросил дон Хуан. – Он не захочет принять тебя. Может быть, тебе переодеться? Тогда, пожалуй, скорее удастся увидеть его.
– Нет! Не так просто мне переодеться – меня выдадут светлые волосы и кожа. И на это уйдет слишком много времени. Поверь, я не буду опрометчив. Я придумал, как дойти до него, надеюсь, я при любых условиях его увижу. А если не удастся, не стану пока поднимать шум. Никто из этих негодяев не будет знать, зачем я на самом деле приходил. И потом я сделаю, как ты посоветуешь. А сейчас я не могу больше ждать. Я должен что-то делать. По-моему, это он сейчас ходит там, по асотее, вот почему я не могу ждать, дон Хуан. Если это он...
– А что мы будем делать? Разве мы не можем никак тебе помочь? – спросил дон Хуан.
– Может быть... если мне надо будет бежать. Поедем, я покажу вам, где меня ждать. Скорее! Сейчас дорога каждая минута – как день. У меня голова горит, точно в огне. Едем!
Карлос вскочил в седло и погнал коня по крутой тропе вниз, в долину.
С того места, где дорога, спустившись в долину, поворачивала к крепости, она на протяжении более мили вела через густые заросли невысоких деревьев и кустарника; через них нельзя было пробраться иначе, как по этой дороге.
Но были в этой чаще и тропинки, протоптанные скотом, по ним тоже можно было пересечь ее. Тропы эти хорошо знал Антонио, который прежде жил тут, по соседству. По одной из этих троп всадники могли подъехать к крепости на расстояние не больше полумили незаметно для часовых на стенах. К этому месту Антонио и повел весь отряд. Скоро они добрались до опушки и здесь, по распоряжению Карлоса, спешились, не выходя из-за кустов.
– Вы все оставайтесь тут, – сказал дону Хуану охотник. Если я сумею уйти оттуда, я поскачу прямо сюда. Если потеряю коня, все равно вы меня еще увидите. Такое небольшое расстояние я пробегу, как олень, никто меня не догонит. А когда вернусь, скажу вам, как действовать дальше.
И вдруг, схватив дона Хуана за руку, Карлос увлек его за собою к самому краю опушки:
– Смотри, дон Хуан! Это он! Клянусь Богом, это он!
Карлос показал на высокую крышу крепости – над краем парапета виднелись чья-то голова и плечи.
– Да, это комендант, – сказал дон Хуан, тоже узнав человека на асотее.
– Довольно! Мне больше некогда разговаривать! – воскликнул охотник. – Теперь – или никогда! Если я вернусь, вы будете знать, что делать дальше. Если не вернусь – значит, я или схвачен, или убит. Оставайтесь здесь. Оставайтесь до поздней ночи – может быть, я еще выберусь оттуда. Их тюрьмы не так уж крепки. Кроме того, у меня с собой золото. Может быть, оно выручит меня. Вот и все. Прощай, верный друг! Прощай!
Стиснув руку дона Хуана, Карлос вновь вскочил в седло и тронул коня.
Он не поехал прямо к крепости – ведь тогда его слишком быстро обнаружили бы. Тропа, проложенная в зарослях, могла вывести его на главную дорогу, которая, в свою очередь, вела к воротам крепости; по этой самой тропе он и поехал. Антонио проводил его до самой опушки, потом вернулся к остальным.
Выехав на дорогу, Карлос пустил коня галопом и смело поскакал к широким воротам крепости. Пес Бизон бежал следом, не отставая.
– Клянусь святой девой, это он! – удивленно и тревожно воскликнул Робладо. – Он и есть! Верное слово!
– Я так и знал, так и знал! – взвизгнул Вискарра. – Это он был на утесе, мне не померещилось!
– Откуда же он взялся? Ради всех святых, откуда этот малый...
– Робладо, я должен уйти! Я пойду вниз. Я не хочу встречаться с ним. Я не могу!
– Ну, полковник, пусть уж лучше он поговорит с вами. Он ведь уже видел вас и узнал. Если вы начнете избегать его, это только вызовет подозрения. Он, наверно, будет просить, чтобы мы помогли ему в погоне за индейцами, – ручаюсь, что он только за этим и пришел!
– Вы так думаете? – спросил Вискарра, немного успокоенный этим предположением.
– Не сомневаюсь! Зачем же еще! Правду он подозревать не может. Он ведь не колдун, как его мать! Никуда не уходите, и давайте послушаем, что он скажет. Разумеется, вы можете говорить с ним отсюда, с асотеи, а он пускай остается внизу. Если он начнет вести себя дерзко, – помните, он ведь уже дерзил нам обоим, – мы его арестуем и подержим часок-другой в каталажке, чтобы он немного поостыл. Надеюсь, он даст нам для этого повод. Я ведь не забыл его наглой выходки тогда, на празднике.
– Вы правы, Робладо, я останусь и выслушаю его. Так будет лучше. Я думаю, это рассеет подозрения. И потом, вы правы: он и не может ничего подозревать.
– Напротив, он сейчас попросит вас о помощи, и вы ему поможете – и совсем собьете его со следа. Он еще станет вашим другом! – И Робладо расхохотался.
Это звучало правдоподобно, и очень понравилось Вискарре. Он тотчас решился последовать совету капитана.
Этот торопливый разговор занял всего несколько минут – с того мгновения, как они впервые увидели всадника, и до тех пор, пока он не скрылся под сенью крепости.
Последние двести ярдов он ехал медленно и с почтительным видом, словно опасаясь, как бы не сочли дерзостью, если на пороге этого оплота власти он выставит напоказ свое искусство наездника. На красивом лице его можно было увидеть следы горя, но ничто в нем не выдавало того чувства, которое сейчас было всего сильнее в его сердце.
