Мы караулили по очереди: первую половину ночи — я, вторую — Сильный Голос.
Держа наготове лук, я стоял около нашего вигвама. Головы лошадей были так близко, что я мог прикоснуться к ним. Вместе со мной караулил и Пононка; он улегся около моих ног. Ничего чрезвычайного за это время не произошло.
Когда миновала половина ночи, о чем мы узнавали по звездам, я разбудил брата, а сам отправился спать.
Заснул я сладко. Разбудил меня Сильный Голос — дернул за руку. Сон мгновенно пропал.
— Вставай, быстро! — шепнул он мне.
— А что случилось?
— Не забудь лук и стрелы… — И брат исчез.
Я потихоньку позвал Пононку и вышел из вигвама.
Звезды уже изменили свое положение. Наступала предрассветная пора, хотя вокруг было еще совсем темно.
— Прислушайся! — тихонько сказал брат.
В лагере, как это обычно бывает, слышались различные звуки: то залает какой-нибудь пес (хотя было велено всех их привязать в вигвамах), то топнет копытом лошадь. Через минуту откуда-то с далеких холмов донесся приглушенный, протяжный вой койота.
— Луны нет, а он так протяжно воет… — тихо сказал Сильный Голос. — Это странно!
Теперь вой донесся с другой стороны лагеря.
— Это уж вовсе непонятно… — буркнул брат.
У наших воинов были другие сигналы. Меня охватила дрожь.
— Может быть, сбегать предупредить нашу охрану? — подал я мысль.
— Зачем? — возразил брат. — Они слышат так же хорошо, как и мы. Давай стеречь вигвам, а то кроу могут ворваться в самый лагерь…
Я не боялся, но мне было как-то не по себе. Я погладил Пононку. Верный пес, конечно, сразу почует чужого и тут же поднимет тревогу.
Мы с братом ощупью нашли коней и, напрягая зрение, старались что-нибудь разглядеть в темноте. Тем временем вой койотов прекратился, и воцарилась полная тишина. Может быть, это действительно были звери?
Внезапно грохнул выстрел с той стороны, где был загон с лошадьми. Я вздрогнул от неожиданности. Все собаки в лагере подняли лай. Еще не отзвучало в долине эхо первого выстрела, как завязалась громкая перестрелка. Но пальба продолжалась недолго. Послышалось еще несколько одиночных выстрелов, затем стрельба прекратилась, и снова наступила такая тишина, что у меня зазвенело в ушах.
— Что это было? — спросил я у брата.
— Это наши стреляли. Наверно, воины Окоток хотели подобраться к лошадям. Будь настороже, они могут явиться и сюда…
Стрельба разбудила весь лагерь. В вигвамах началось движение. Встревоженная мать вышла к нам и стала рядом.
Восточная часть небосклона уже посерела, предвещая близкий рассвет.
Когда рассвело, вождь послал самых умелых разведчиков объехать весь лагерь, а остальным людям строго запретил покидать место стоянки.
Вскоре разведчики узнали по следам, что произошло этой ночью. Это действительно были воины из группы Окоток. Большой их отряд подкрался к загону, где находились наши кони, но, встреченный яростным огнем караульных, обратился в бегство. Другой, меньший по численности отряд Окоток подошел к лагерю с тыла. Выстрелы со стороны загона дали понять этому отряду, что мы начеку. Враг отказался от нападения и отступил.
В тот же день группа пораньше свернула лагерь и тронулась на север. Местность здесь была явно ненадежная, а соседство — слишком опасным.
Я переживал страшный душевный разлад. События двух последних ночей не умещались в моем детском мозгу. В первую ночь родилась наша искренняя и крепкая дружба с ребятами из группы Окоток, а на следующую ночь их отцы хотели ограбить и убить наших… Все это грубо нарушало мое детское представление о людях, опрокидывало вверх дном весь мир моих чувств. Единственным моим счастьем было то, что я мог в этой неуверенности и замешательстве укрыться под защиту дорогих мне существ и тем успокоить свое сердце. Этими близкими существами были: отец и мать, брат Сильный Голос, а также дядя Раскатистый Гром, теперь такой же близкий, как родители. Но самое главное чувство, которое переполнило меня тогда, — это чувство общности со всеми людьми нашей группы, объединенными одной судьбой.
После довольно поспешного дневного перехода наша группа под вечер достигла Молочной реки и, перейдя ее, стала лагерем на левом, северном берегу. Большинство воинов занялись установкой вигвамов и постройкой загородок для лошадей, а несколько конных и пеших разведчиков рассыпались вокруг, чтобы поохотиться в зарослях над рекой. Скоро мы издали услышали выстрелы.
На закате солнца в лагере началось какое-то движение. В это время я ловил рыбу у излучины реки. Со стороны прерии послышался чей-то крик. На холме, освещенном последними лучами солнца, появились двое людей; они медленно тащились к лагерю. Один из наших охотников поддерживал какого-то человека, то и дело припадавшего на ногу. Ковыляющий индеец был истощен и измучен. Худоба его еще издали бросалась в глаза.
Я не расслышал, что именно крикнул наш охотник — видимо, это было что-то очень важное. Я бросил удочку и помчался к нашему вигваму. У входа стояла мать; она чутко прислушивалась к чему-то.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил я.
— Не знаю, не знаю… — приглушенным голосом ответила мать; она была сильно взволнована.
И тут вдруг послышались звуки барабана. Кто-то бил сбор. По глубокому звучанию мы сразу узнали большой барабан Кинасы. В этот барабан били только в важных случаях или при больших торжествах.
Из центра лагеря раздались возгласы:
— К вигваму вождя! Все к вигваму вождя!.. Все!
Прибежал отец и принес новость:
— Вернулся Ночной Орел!
— Ночной… Орел… вернулся! — повторила мать, закрывая рот рукой в знак изумления, и добавила с тревогой: — Живой?
— А как он еще мог вернуться, женщина? Живой… Ну, скорее к вигваму вождя!
Возвращение Ночного Орла взволновало меня не меньше, чем взрослых. Ярко встала в моей памяти та богатая событиями ночь, что была год назад: после стычки с Рукстоном и кроу мы ждали возвращения наших воинов и не дождались только одного — Ночного Орла. Именно в ту ночь мне пришла в голову нелепая мысль пронзить стрелами сердца врагов. Ночной Орел тогда не вернулся, и воины обрушили свой гнев на шамана, Белого Волка…
Перед вигвамом вождя горел большой костер. Мы застали там огромную толпу: собрались почти все обитатели лагеря. Ночного Орла не было видно. Зато охотник, который привел его, стоял возле костра и рассказывал, как и где нашел воина. Оказывается, он наткнулся на Ночного Орла у самой реки, в часе ходьбы отсюда. Ночной Орел добрался до Молочной реки еще несколько недель назад — он знал, что мы часто приходим туда. Судьбе было угодно, чтобы мы прибыли сегодня в эту местность, и вот один из наших охотников наткнулся на укрытие, где прятался наш пропавший воин. Охотник застал Ночного Орла совершенно ослабевшим от голода и с великим трудом довел его до лагеря…
