— Следуйте за мной, и вы все узнаете! — сказала охотница в ответ на мои вопросы. — Где ваша лошадь? Скорее! Торопитесь, иначе будет поздно! Кровавая Рука в долине Уэрфано! Как обрадуется Уа-ка-ра!.. Скорее за лошадью!
Я поспешил за моим арабом и привел его к нетерпеливо ожидавшей нас охотнице.
— Какой красавец! — воскликнула она, увидев его. — Неудивительно, что вам удалось ускакать от погони. Садитесь в седло!
— А вы?
— Я пойду пешком… Хотя погодите! Нам дорога каждая минута. Может ваш конь выдержать нас обоих?
— Безусловно.
— Тогда лучше поедем вместе. Мы выгадаем полчаса, а от них может зависеть все. Если Кровавая Рука уйдет… Садитесь первый… скорее, скорее!
Сняв с плеч плащ, я покрыл им спину моего коня, использовав кусок повода в качестве подпруги. Затем я сел в это импровизированное седло, а девушка, взобравшись на камень, прыгнула на круп лошади позади меня.
— Эй, Волк! — крикнула она, обращаясь к собаке. — Ты останешься здесь стеречь нашу добычу от койотов. Помни, негодяй, не смей притрагиваться к ней и жди меня. А теперь, сэр, — продолжала ока, придвигаясь ко мне и охватывая руками мою талию, — я готова. Не жалейте лошади, если вам дорога жизнь ваших товарищей. Ну, вперед!
Благородный конь не нуждался в понукании. Он понимал, что от него требовалась быстрота, и сразу взял в галоп.
Глава LXXI. СТРАННЫЙ РАЗГОВОР
Я думал только о своих несчастных товарищах. Слова охотницы вновь пробудили во мне надежду, что они будут спасены. Но каким образом? Куда мы мчались? И кто будет в силах помочь нам?
Обо всем этом мне хотелось расспросить мою спутницу, но мы скакали так быстро, что говорить было невозможно. Оставалось молчать и теряться в догадках.
«Может быть, — думал я, — мы едем к лагерю трапперов, находящемуся где-нибудь поблизости?»
Я знал, что это так. Иначе откуда же появилась в этой глуши таинственная охотница? Но все прочие обстоятельства указывали на то, что мои союзники вряд ли белые. Трапперов не могло быть больше десяти — двенадцати человек, а такой маленький отряд, разумеется, не справился бы с двумя сотнями воинов Кровавой Руки. Кроме того, девушка дважды упомянула имя Уа-ка-ра. Вряд ли белый мог носить такое имя. Оно было безусловно индейским.
Я ждал удобного случая, чтобы расспросить ее обо всем, и наконец он мне представился. В одном месте нашего пути пришлось ехать по каменной осыпи, и мы не могли продвигаться с прежней скоростью. Но только что я собрался начать разговор, как вдруг услышал голос своей спутницы:
— Вы, конечно, офицер?
— Откуда вы это узнали? — спросил я с удивлением, потому что слова ее были скорее утверждением, чем вопросом.
— По вашей военной форме.
— Моей военной форме?
— Ну да. Я заметила след от канта на ваших брюках. Арапахо, видно, сорвали его?
— Да, вы правы. Я служил в армии.
— А как вы оказались здесь? Наверное, ехали в страну золота?
— Не совсем так.
— Куда же? Если это не секрет, конечно…
— Просто глупая прихоть. Решил попутешествовать без всякой особой цели, а затем вернуться в Штаты.
— Вернуться? Но вы же говорили, что вместе с вашими спутниками следовали за караваном? Почему же вы не присоединились к нему? Ведь так было бы безопаснее.
Я не знал, что ответить, и она продолжала:
— Редко случается, чтобы такой маленький отряд, как ваш, рисковал идти через прерии, — слишком опасно встречаться с индейцами. Впрочем, иногда и с белыми тоже. И среди белых есть дикари, которые хуже, гораздо хуже, чем краснокожие!
Эти загадочные слова и сопровождавший их вздох заставили меня обернуться и взглянуть на мою спутницу. Глубокая грусть омрачала ее лицо. Неужели и она вспомнила о прошлых страданиях?
Глядя на нее, я снова заметил то, что уже ранее привлекло мое внимание, а именно — сходство с Лилиен Холт, но такое неясное, что трудно было сказать, в чем оно заключается. Их черты не имели ничего общего, так же как цвет кожи, волос и глаз. Но что-то неуловимо похожее было в разрезе глаз и особенно в тембре голоса — грудного, чистого и звонкого.
«Конечно, — думал я, — это едва заметное сходство случайно. Просто голос прекрасной охотницы напоминает мне ту, что безраздельно владеет моим сердцем». Воспоминание о Лилиен меня так взволновало, что я не мог сразу ответить моей спутнице.
— Ваши слова меня крайне удивляют! — сказал я наконец. — Неужели вам самой пришлось столкнуться с чем-либо подобным?
— Да. У меня нет оснований любить людей с моим цветом кожи, если я, конечно, вообще могу считать себя белой.
— А разве вы не белая?
— Не совсем. Во мне есть индейская кровь.
— Думаю, ее не так уж много?
— Достаточно, чтобы не любить людей с моим цветом кожи.
— Неужели?
— Да. И у меня есть на это причины. Ах, сэр! Разве не достаточно того, что я всеми обманута: отцом, возлюбленным и мужем.
— Мужем? Так вы, значит, замужем?
— Нет. Я была обвенчана, но не считаю этого негодяя своим мужем.
Охотница замолчала, видимо, взволнованная каким-то тяжелым воспоминанием, и я почувствовал, как дрогнула ее рука, лежавшая у меня на поясе.
— Ваши слова чрезвычайно меня заинтересовали, — заметил я, желая заставить ее рассказать о себе побольше. — Но я понимаю, что не имею права на вашу откровенность.
— Вы можете заслужить ее.
— Скажите мне, как?
— Вы упомянули, что намерены вернуться в Штаты. У меня будет к вам просьба, и, если вы согласитесь ее исполнить, я расскажу вам свою историю. В ней нет ничего особенного. Это повесть о простой девушке, которой изменил ее возлюбленный. Отец же забыл свой родительский долг, а муж оказался обманщиком, клятвопреступником и негодяем.
— Я вижу, что ваша судьба сложилась очень неудачно. Но ваши слова только еще более заинтриговали меня. Я дорого дал бы, чтобы знать, кто вы такая и как попали сюда.
— Сейчас нет времени говорить об этом. Ваши товарищи, если они еще живы, находятся в смертельной опасности. Ваш долг думать о них, мой же — не допустить, чтобы Кровавая Рука ушел отсюда. Это приведет в отчаяние того, кому я обязана жизнью и покровительством.
— О ком вы говорите?
— Об Уа-ка-ра, заклятом враге Кровавой Руки и всех арапахо.
— Уа-ка-ра?
— Да. Это вождь племени юта. Вы сейчас его увидите… Скорее! Лагерь близко. Вон там, за скалами, уже виден дым. Вперед, сэр, вперед!
Повинуясь ее приказанию, я пустил коня галопом. Но скачка наша продолжалась недолго. Через сто ярдов ущелье, внезапно расширившись, вывело нас в красивую небольшую долину, лишенную деревьев, но поросшую травой. На противоположном ее краю сомкнутые ряды белых конусов указывали на то, что перед нами лагерь индейцев.
