Ознакомительная версия.
Ялла презрительно улыбнулась и в третий раз промолвила сухим и резким голосом:
— Узнаешь в свое время!
Ее конь заплясал на месте на задних ногах и, сделав прыжок, понесся по прерии, по грудь утопая в ярко-зеленой траве. Роскошно расшитый плащ женщины — сахэма племени сиу развевался за ее спиной.
— Эй ты, фальшивый гамбусино! — вне себя крикнул Гарри стоявшему тут же Красному Облаку. — Ты трусливый койот, прятавшийся у нашего огня, когда тебе грозила опасность, подбиравший крохи от нашего стола! Скажи ты, что ждет нас?
Лицо Красного Облака чуть-чуть покраснело, глаза загорелись. Но он сдержался и ответил сухо, но без ругательств:
— Если великая Ялла, моя жена, не сочла нужным сказать тебе об этом, то почему же я, муж Яллы, должен знать больше тебя?
Ирония и нескрываемая горечь сквозили в словах индейца. Но беглецы не могли заметить этого.
— Твоя жена? Ялла — твоя жена? — вырвался изумленный крик из уст обоих трапперов.
Не отвечая Красное Облако стиснул коленями бока своего коня и ускакал, не удостаивая пленников больше ни единым взглядом.
— Фью! — свистнул Гарри и расхохотался. — Слышал ты, брат? Вот так штука! У нашего фальшивого гамбусино жена — знаменитость. Он должен повиноваться ей. Потому что ведь она сахэм. Здорово? Теперь я понимаю, почему эта каналья — я говорю о самом гамбусино, а не о его знаменитой жене — так оберегал девчонку: ведь если Ялла — его жена, то Миннегага — его дочь! Ну, если бы мне досталась такая жена и такая доченька! Будь я трижды проклят! Извините, мисс Мэри! Сорвалось!
Второй траппер, глядя мрачно сверкавшими глазами вслед лжегамбусино, пробормотал:
— Моли своего Маниту и всех ваших индейских святых мужского и женского пола, предатель, чтобы мне, Джорджу Липтону, не удалось вырваться из ваших рук. Если вырвусь — клянусь: перегрызу тебе зубами горло, куда бы ты ни спрятался! Даже на дне моря отыщу тебя!
— А большого дурака сваляли мы с тобой, Джордж! — потешался над братом Гарри, к которому, казалось, вернулось хорошее расположение духа, благо желудок, наполненный кусками жареного вкусного мяса, покуда не предъявлял требований на новую порцию пищи.
— Предатель! Предатель! — бормотал Джордж, скрипя зубами в бессильной ярости.
Зашло солнце, и на землю спустилась мгла. Потом торжественно всплыла на ясном небе луна и залила своим мягким светом прерию.
А индейцы, вытянувшись в походную колонну из пяти или шести всадников в ряд, все еще гнали лошадей, причем пленникам не могло не броситься в глаза, что краснокожие почему-то старались по возможности соблюдать тишину: теперь не было ни криков, ни песен.
Через некоторое время недоумение возросло еще более — индейцы круто свернули к северу.
Ведь индейцы начали войну с американцами. Но что же мог означать уход чуть ли не целой армии к северу, где индейцы не могли ни встретиться с бледнолицыми, ни вступить в бой?
Около полуночи вдали показались блестящие точки. По-видимому, это были костры большого индейского отряда, расположившегося на отдых в этой части прерии.
Гарри, которому была известна местность, не мог сдержаться и вскрикнул удивленно:
— Джордж! Погляди-ка! Будь я проклят… Извините, мисс Мэри, я нечаянно… Джордж! Будь я неладен, если нас не тащат к месту, которое нам обоим хорошо знакомо! Да ведь это вблизи того самого монастыря мы прятались с Джоном Мэксимом от волков! Помнишь! Удивительная штука! На кой черт… Извините, мисс Мэри…
— Ну, на это я могу тебе ответить лишь словами Яллы! — отозвался его брат.
— То есть?
— Ты слишком любопытен. Узнаешь в свое время! Прошло еще некоторое время. Огни костров казались все более яркими. Оттуда, где они горели, уже доносились смутные голоса, ржание лошадей.
— Ей-богу, если индейцы не окончательные свиньи, они дадут нам поужинать! — встрепенулся снова проголодавшийся Гарри.
У развалин «Монастыря крови» расположился действительно большой лагерь. Это было становище чейенов. Кроме сотни воинов этого племени, тут находилось значительное число женщин и детей, расположившихся как дома и устроивших довольно удобные вигвамы.
Чейены радушно приветствовали союзников оглушительными криками. Ялле были устроены овации: ее считали душою великого восстания и достойною исключительных почестей, никогда не оказываемых индейцами женщинам.
Когда сумятица, неизбежная при приходе большого отряда в становище, улеглась и все сошли с лошадей, Левая Рука приблизился к пленникам и сказал им:
— Следуйте за мною, если вам дорога жизнь!
— Куда? — осведомился Гарри.
— В подземелье.
— Зачем ты уводишь нас в эту яму? Разве у вас некому сторожить нас здесь?
— Там вам будет удобнее! — ответил со зловещим смехом сахэм.
— Помнишь ли ты свою клятву перед лицом Маниту и рукою первого человека?
— Это насчет того, чтобы оставить в покое ваши скальпы? Признаться, у меня такая слабая память… Разве я что-нибудь в самом деле обещал вам? Ах да, да, вспомнил… Ну, идите же!
Десять индейцев с факелами в руках, окружив пленников и грубо толкая в спины, повели их к развалинам монастыря.
Сделав несколько десятков шагов и очутившись в стенах монастыря, пленники увидели, что тут собрались вожди чейенов, арапахо и сиу. Разумеется, среди них находилась Ялла. Тут же стоял, несколько позади своей жены, лжегамбусино, державший за руку Миннегагу, а еще поодаль — Черный Котел и какой-то незнакомый воин.
— Гарри! Что ждет нас сейчас? Что значит это собрание? — спросил упавшим голосом Джордж Деванделль у державшегося рядом траппера.
Тот пожал плечами.
— Кто его знает, мистер Джордж? Одно только могу и сказать: какая-нибудь пакость… Это как Бог свят… Извините, мисс Мэри!
Пленников провели через развалины до подземелья и почти столкнули по лестнице.
Подземелье было тускло освещено факелами. У входа в него стояли четыре воина сиу с бесстрастными лицами. Они невозмутимо курили свои трубки, не обмениваясь ни единым словом.
— Где пленник? — коротко спросила Ялла.
— Там! — показал в угол подземелья один из воинов. Там, на охапке сена, виднелась какая-то человеческая фигура.
Ялла взяла у одного из часовых факел и направилась в угол. При ее приближении лежавший на сене человек поднялся со стоном. Это был мужчина лет сорока пяти или пятидесяти, с изрезанным глубокими морщинами лицом и большой седой бородой. Ужасный вид представляла его голова: на черепе не было видно волос, вместо них было можно разглядеть голую кость, здесь и там покрытую кровавыми пятнами. Этот человек был оскальпирован, и смерть пощадила его…
— Поглядите на него! — полным торжествующей злобы голосом крикнула пленникам Ялла. — Смотрите, смотрите, вы, щенки!
Ознакомительная версия.
