Постепенно перестрелка стихла, и ближе к полудню генерал де Мартен вместе с офицерами штаба вышел с белым флагом навстречу генералу Пеппереллу. Французский главнокомандующий быстро приветствовал генерала, обнажил шпагу и протянул ее Пеппереллу.
– Вы совершили невозможное, сэр, – сказал он. – Вы захватили Луисберг.
Пепперелл повел себя не менее благородно:
– Ваши войска проявили доблесть и мужество, сэр. Вам нечего стыдиться.
Они быстро обсудили условия сдачи крепости. Французские офицеры должны были сдать шпаги, но им разрешалось оставить при себе огнестрельное оружие, так же как и солдатам. Они обязаны без промедления покинуть остров Кейп-Бретон и на лодках и баржах, которые обязалось предоставить английское командование, переправиться на материк и через Квебек вернуться назад во Францию. Перед уходом все должны были поклясться, что никогда больше не выступят с оружием против Великобритании и ее колоний в Новом Свете.
Гонка тоже предъявил свои требования к потерпевшим поражение индейцам. Сахемы и военные вожди должны были передать победителям свои головные уборы, а старшие воины – перья, которые втыкали в волосы. Когда они вернутся в свои селения, их соплеменники поймут, что они потерпели поражение, и никто не сможет хвастаться нeодержанными победами.
В тот же день французы начали покидать остров. Ренно и Эличи стояли на берегу, чтобы не пропустить Золотого Орла, но того нигде не было видно. Предчувствуя, чем закончится битва, он исчез бесследно. Ренно оставалось лишь надеяться, что их пути еще пересекутся.
На следующий день главный квартирмейстер генерала Пепперелла подсчитал все припасы форта Луисберг и доложил генералу, что уже по истечении месяца запасы продовольствия в крепости подошли бы к концу. Рис, мука и бобы почти закончились.
Сенеки и могауки рвались домой, и генерал Пепперелл разрешил им уйти. На следующее утро они должны были выйти в путь и направиться сначала в округ Мэн, а уже оттуда повернуть на юго-запад.
Вечером военачальники устроили ужин в честь Гонки, все благодарили его. Генерал Пепперелл подарил ему французскую шпагу, по очереди с речами выступили все командиры.
Великий сахем сидел с непроницаемым лицом; казалось, его совершенно не трогали хвалебные речи в его адрес. Он кратко ответил сразу всем.
– Сенеки и другие народы союза ирокезов – друзья англичан и английских колонистов, – сказал он. – Вместе мы одержали победу над врагами. Мы будем друзьями до тех пор, пока я живу на этом свете.
Позже тем же вечером Джефри Уилсон попрощался с Ренно и пообещал, что самое позднее следующим летом они обязательно встретятся вновь. Потом в лагерь сенеков пришел Нед Ридли, он тоже хотел попрощаться со своим новым другом.
– Мы еще встретимся, Ренно, – сказал он. – Я в этом уверен.
Сенеки и могауки ушли на рассвете. Корабли британского флота перевезли их на материк, и индейцы, попрощавшись, исчезли в лесу.
В тот же день генерал Пепперелл и адмирал Маркем закончили письменные отчеты о прошедшей кампании. Адмирал передал депеши капитану одного из военных шлюпов и приказал без промедления доставить их в Лондон. Хотя официально Англия не объявляла войны Франции, в Лондоне все будут рады, что форт Луисберг пал.
Когда на остров Кейп-Бретон вновь прибыли гражданские суда, они приняли на борт ополченцев и тут же направились в Бостон. Их сопровождали несколько военных судов королевского флота. «Красным мундирам» должны были прибыть на смену новые полки, которые Лондон обещал прислать в самом скором времени.
В Бостонском порту, чтобы приветствовать героев, собрались целые толпы. Ополченцы строем прошли сквозь город с развевающимися полковыми знаменами. Церемонии были краткими, все понимали, что люди устали после такого длительного похода и мечтают быстрее попасть домой. Вечером командиры были приглашены на банкет, который дал в их честь губернатор Шерли, а утром ополченцы отбыли домой: отряды из Род-Айленда, Коннектикута, Нью-Йорка и Виргинии – морем, из Нью-Гэмпшира и Массачусетса – пешком.
Бригадный генерал Уилсон вместе с офицерами своего штаба двигался верхом во главе ополченцев. Майор Доремус не мог идти и вместе с другими тяжелоранеными офицерами ехал в коляске. Один из батальонов возглавлял Том Хиббард, получивший звание майора.
В маленьких городках и деревнях, через которые они проходили, на улицу высыпали все жители. Девушки бросали ополченцам цветы, женщины и мужчины угощали их едой и элем, в более крупных поселках местные власти настаивали на праздничных церемониях. Поэтому ополченцы продвигались медленно, дорога до форта Спрингфилд растянулась на неделю.
Караульные сообщили о приближении ополченцев, и все местные жители собрались, чтобы приветствовать родных и близких. В городе разожгли костры в честь победы, на поляне напротив стен форта уже жарилось на вертелах мясо. Толпа народа выстроилась вдоль главной улицы го; родка, Хай-стрит, много людей стояло и у самого форта.
Как только народ увидел Эндрю Уилсона и его офицеров, раздались радостные крики, которые тут же смолкли, когда появились раненые. Но майор Доремус так искренне улыбался и махал толпе, что люди быстро успокоились и со всех сторон снова зазвучали приветственные возгласы.
Милдред Уилсон стояла напротив въезда в форт, и Эндрю увидел ее, еще не подъехав к воротам. Они улыбнулись друг другу и поцеловались так нежно, как целуются молодые возлюбленные.
– Возможно, войны теперь не будет долго-долго, – сказал Эндрю. – Молю Бога, чтобы мне больше не пришлось вести войска в бой.
Нетти Хиббард протиснулась сквозь толпу и бросилась к мужу, когда он соскочил на землю. Том крепко обнял ее и рассмеялся, увидев, что она плачет.
Капитан Джефри Уилсон тщетно пытался найти взглядом Адриану Бартель. Ее нигде не было видно. Он протянул поводья ординарцу и прошел сквозь толпу горожан. Мужчины пожимали ему руку, женщины целовали.
Наконец Джефри вышел на поляну, где готовился пир. И тут он заметил Адриану, в белом переднике поверх шерстяного платья. Она раскраснелась у огня, поливая соусом мясо, которое поворачивали на вертеле два мальчугана.
Джефри остановился и уставился на Адриану. Она была так прекрасна, так желанна.
Адриана почувствовала, что на нее смотрят, и подняла голову. Глаза их встретились, она выронила половник и медленно направилась к нему.
Когда они сошлись, Джефри прочел в глазах Адрианы ответ, которого так долго ждал. Слова казались лишними, и он просто обнял ее.
Когда появился Рене Готье, Джефри даже почувствовал, было жалость к своему бывшему сопернику, но тот явно не нуждался в жалости. Сын с гордостью нес мушкет отца, на плече у Рене восседала дочка. С другой стороны рядом с Рене шла молодая гугенотка, Мишель. Она с улыбкой смотрела на Рене, в глазах ее при этом светилось столько нежности, что Рене можно было даже позавидовать. Мишель была очень хорошенькой, Рене явно нравился ей, и будущее семейства Готье представлялось вполне решенным.
