Хэммонд Иннес
Крушение «Мэри Дир». Мэддонс-Рок
Я устал, зверски замерз и был немного напуган.
Навигационные огни, красный и зеленый, бросали на паруса таинственный свет. Вокруг ничего, кроме непроглядной темноты и порывистого шума моря. Я снял ботинки со сведенных судорогой ног и обмотал их мешком из–под ячменного сахара. Над моей головой, точно призраки, извивались обвисшие Паруса, хлопавшие при каждом повороте «Морской ведьмы».
Ветер стих, и яхта продвигалась медленно, но волнение после очередного мартовского шторма оставалось достаточно сильным. Своим отупевшим от усталости мозгом я понимал, что это временное затишье. Шестичасовой прогноз погоды не предвещал ничего хорошего. Обещали штормовые ветра в районах Роколла, Шеннона, Соула и Финистерре. Подсветка компаса в нактоузе чуть–чуть освещала окутанную мглою яхту, скользящую в ночи.
Как часто я мечтал выйти в море! Но сейчас, несмотря на то, что уже стоял март, я так замерз после пятнадцатичасовой «прогулки» по Ла–Маншу, что не ощущал никакой радости от путешествия на собственной яхте. Стремительная волна ударила в корму, обдав мне брызгами затылок.
О Боже! Ну и холод! Холод и вода, а на небе ни звездочки!
Хлопнула дверь камбуза, и в освещенном помещении я мельком увидел плотную фигуру Майка в непромокаемом костюме.
Обеими руками он сжимал дымящуюся кружку. Дверь захлопнулась, отрезав меня от освещенного мира, и снова я оказался в темноте, наедине с морем.
– Бульончика не желаешь?
В тусклом свете нактоуза я разглядел веселое, веснушчатое лицо Майка, склонившееся ко мне. Улыбаясь из–под капюшона, он протягивал мне кружку.
– Очень вкусный, только что с камбуза, – сказал он, но тут улыбка медленно сошла с его лица. – А это еще что такое? – Он смотрел за мое левое плечо, явно увидев что–то позади. – Ведь это же не луна?
Я повернулся и увидел какой–то холодный зеленый свет. От страха у меня перехватило дыхание. В памяти тотчас же всплыли страшные и таинственные рассказы старых моряков. А свет меж тем становился все более ярким, фосфоресцирующим и неземным – ужасное мертвенное сияние, словно от гигантского светлячка. Затем он вдруг превратился в маленькую зеленую точку, и я заорал Майку:
– Фонарь, быстро!
Это был свет правого борта надвигающегося на нас огромного судна. Теперь наконец показались его тусклые, желтые иллюминаторы и донеслись звуки работающей машины. Тихая, пульсирующая дробь напоминала приглушенные звуки тамтамов.
Узкий луч фонаря системы «Олдис» пронзил ночную тьму, ослепив нас светом, пронзающим густой туман: я даже не понимал, как плотно мы окутаны этой пеленой.
И все же свет фонаря позволил разглядеть белую пену волн, ударяющих в нос судна, а вскоре и очертания самого носа. Мгновение спустя я увидел всю переднюю часть судна. Мне показалось, будто из тумана на нас надвигается корабль–призрак и его острый нос уже возвышается над нашей яхтой. Я судорожно вцепился в руль.
Казалось, прошел целый век, пока «Морская ведьма» поворачивалась под слабым ветерком, наполнявшим кливер, и все это время я чувствовал, как таинственное судно приближается к нам.
– Сейчас оно врежется в нас! Господи! Сейчас оно нас ударит!
В ушах у меня до сих пор стоит крик Майка, пронзающий ночную тьму. Он лихорадочно размахивал фонарем, направляя свет на капитанский мостик.
Вся махина была освещена, и желтый свет лился из иллюминаторов. На скорости добрых восьми узлов судно неумолимо приближалось к нам всей своей огромной массой, не делая никаких попыток изменить курс.
Грот–мачта и бизань–мачта угрожающе затрещали. Кливер перекинулся налево. На мгновение я застыл, глядя, как нос нашей яхты заваливается под ветер. Каждый уголок «Морской ведьмы», от кончика бушприта до топа мачты, был залит зеленым светом огня на правом борту громадины, нависшей над нашими головами.
Я перебросил кливер на правый борт, ощутил, как наполняется парус, и вдруг услышал крик Майка:
– Осторожно! Держись!
Раздался ужасный рев, и на яхту обрушилась белая водяная стена. Она залила кокпит, сбросила меня с моего сиденья и смыла бы за борт, не ухватись я изо всех сил за руль.
Паруса угрожающе вздулись, палуба и часть грота на мгновение оказались под водой, и вскоре ужасное судно заскользило мимо нас, как крутой берег.
По мере того как вода уходила с палубы белой пеной, «Морская ведьма» медленно выпрямлялась. Я все еще держался за руль, а Майк, мертвой хваткой вцепившись в конец бакштага, отчаянно ругался. Его слова еле–еле доносились до меня, заглушаемые стуком машины.
Затем в ночной тьме раздался еще один звук – это вода стекала с лопастей винта.
Я окликнул Майка, но он и сам, осознав опасность, снова включил свой фонарь. В ярком свете мы увидели грязную, покрытую водорослями и ракушками корму судна и лопасти винта, вздымающие водоворот пены.
«Морская ведьма» дрожала, паруса обвисли, вода несла ее в этот водоворот, и лопасти страшного винта вращались так близко от нашего борта, что всю палубу и кокпит заливала белая пена. Этот кошмар продолжался всего мгновение, после чего громада исчезла в темноте, а мы остались качаться на волнах, оставленных винтом. Фонарь высветил название – «Мэри Дир. Саутгемптоп».
Корма судна постепенно скрывалась из виду, а мы не сводили изумленного взгляда с этих проржавевших букв.
Теперь только мягкий, удаляющийся стук машины напоминал о судне. Какое–то время во влажном воздухе ощущался запах гари.
– Подонки! – закричал Майк, внезапно обретя дар речи. – Подонки!
Он повторил это несколько раз. Дверь кубрика открылась, и на палубу вышел человек. Это был Хэл.
– Вы в порядке, ребята?
Его голос, деланно спокойный и какой–то неуместно веселый, слегка дрожал.
– А ты что, ничего не видел? – закричал Майк.
– Да нет, видел, – ответил тот.
– Они наверняка заметили нас! Я светил прямо на капитанский мостик! Будь они поосторожнее…
– Вряд ли они могли быть осторожны… Мне кажется, на капитанском мостике вообще никого не было.
Слова эти прозвучали так спокойно, что до меня не сразу дошел их смысл.
– Что значит – на мостике никого не было? – спросил я.
Хэл подошел к нам:
– Я понял это как раз перед тем, как нас накрыла волна. «Что–то произошло», – подумал я, подошел к иллюминатору и посмотрел туда, куда светил фонарь: прямо на капитанский мостик. По–моему, там никого не было. Я никого не увидел.
