— Боже, какой ужас, он смеет так наказывать дворян? Что же с бедным полковником?
— Разумеется, несчастный умер!
— Императрица Екатерина разрешила нам подписываться «всеподданнейший» вместо «раб», как было при прежних царях. А ее сын хочет снова сделать нас рабами.
— Я отказываюсь понимать нашего императора.
— А самое главное, господа, — крутые повороты во внешней политике. Они приведут Россию к гибели. Вместо того чтобы благоприятствовать Русскому государству, внешняя политика направлена только на удовлетворение тщеславных замыслов императора. — Никита Петрович говорил, как всегда, медленно и был непоколебим в своем мнении.
— Но разве никто не может объяснить императору, в какое тяжелое положение он ставит государство и всех нас? — волновалась Ольга Александровна.
— Увы! — отозвался вице–канцлер. — Всякая попытка оканчивается ссылкой в Сибирь тех, кто посмеет сказать противное слово.
— Император Павел сумасшедший, — вдруг сказал английский посол. — Ему место в лечебнице…
Вице–канцлер Панин и военный губернатор Пален потупили взоры.
— Ах, дорогой сэр Витворт, вы так определенны в своих суждениях, — вступилась Ольга Александровна. — Может, это и не так страшно.
— Я уверен в том, что говорю. Он и раньше был ненормален. Но с тех пор как вступил на престол, психическое расстройство императора значительно усилилось. В этом, именно в этом кроется роковая причина многого, что случилось, и та же причина вызовет новые сумасбродные выходки, которые придется оплакивать… Сумасшедший с бритвой.
— В чем же спасение России? Что мы можем сделать? — поднял голову граф Пален. — Скажите нам, ваше высокопревосходительство.
— Я знаю, что надо сделать. Но мое положение посла его величества короля Великобритании заставляет молчать. Повторяю, что все пороки русского императора происходят только от расстроенного ума.
— Нужен регент… Заболевшего монарха отстранить от власти, над ним поставить Александра, — обычным своим тоном сказал вице–канцлер. — Уверен, господа, что могу говорить прямо, надеюсь на вас.
— Да, конечно, милый Никита Петрович, — тотчас отозвалась хозяйка. — Но ради бога, не говорите так громко.
— Конечно, совсем не просто лишить власти неограниченного монарха, но, сдается, это необходимо… Вы, Петр Алексеевич, — обернулся вице–канцлер к графу Палену, — должны подумать. В ваших руках многое. Вас поддержат.
Генерал–губернатор воспринял такое неожиданное и весьма рискованное предложение спокойно. Испросив согласия хозяйки, он набил табаком свою трубку, разжег ее от стоявшей на камине свечи.
— Я возьмусь за такое дело только при одном условии, — сказал генерал, выпустив облако дыма.
— Догадываюсь, Петр Алексеевич. Но хочу слышать от вас. На каких условиях вы считаете возможным лишить императора Павла власти?
Собеседники сдвинули кресла и сблизили головы.
— Это возможно в том случае, если наследник и великий князь Александр Петрович даст свое согласие.
— Я так и думал… Но будьте уверены, его высочество согласие даст.
— Сомневаюсь, — фыркнул генерал Талызин. — Он трус.
— Когда стоит вопрос о жизни и смерти?!
— Я не совсем понимаю, говорите.
— Император Павел хочет жениться третий раз.
— На княгине Гагариной, конечно, — вмешалась в разговор хозяйка. — Как это похоже на него!
— И поэтому он собирается круто повернуть семейное колесо. Ее величество постричь и спрятать в Архангельске, наследника — в Шлиссельбург, великого князя Константина — в Петропавловскую крепость, великих княжон — по монастырям отдаленнейшим…
— Александр Павлович об этом знает? — оживился граф Пален.
— Догадывается.
— Но как вам стало известно? — опять вмешалась хозяйка.
— Такой вопрос может задать только хорошенькая женщина… Но скажите, разве могут быть во дворце тайны?
— Что я услышал сегодня, очень походит на то, что хотел совершить папаша императора, император Петр Третий, — сказал английский посол. — Если бы удалась его затея, Россия не увидела бы ни Екатерины, ни Павла.
— Теперь, Петр Алексеевич, после того как я открыл карты, сомнений у вас нет?
— Сомнений нет, но есть трудности.
— Начинайте, и трудности исчезнут.
— Начинать одному? Это невозможно.
Пален был не один, но открывать свои карты он не хотел.
— Надо найти верных людей.
— Были бы мои братья в Петербурге, с их помощью все гвардейское офицерство было бы с нами, — воскликнула Ольга Александровна.
— Ольга Александровна, вы правы, и я дам хороший совет. Пусть ваш брат Платон Александрович напишет письмо Кутайсову и попросит руки его дочери. И надо ему дать понять, что этот брак состоится после того, как князь будет вызван ко дворцу и получит назначение, равное его заслугам. То же он должен сказать и о своих братьях. Уверен, что тщеславный царедворец клюнет на такую приманку и сделает все возможное.
— Я одобряю план Никиты Петровича. Этот турецкий выродок Кутайсов умеет влезать в душу императора и добиваться своего.
— Скажите, господа, откуда взялась Лопухина? — неожиданно спросил английский посол. — Ведь бывший генерал–прокурор Лопухин получил княжеское достоинство из рук императора.
— Я вас понимаю, господин посол, — сразу отозвался Никита Петрович Панин. — Но с этой стороны выбор императора безупречен. Лопухины принадлежат к старому русскому дворянству. Из рода Лопухиных была первая супруга Петра Великого, Евдокия.
— О–о… А скажите, дорогой граф, как вы смотрите на сближение России с Францией?
— Я не согласен с императором. На сближение с Францией я смотрю с ужасом и отвращением…
За карточным столом ожесточенно сражались лейб–медик Роджерсон, Николай Петрович Резанов и два молодых гвардейских полковника.
Глава десятая. ЗАГОВОР ВАЛААМСКИХ СТАРЦЕВ
Правитель Баранов вернулся на Кадьяк поздно вечером. От дозорных он узнал, что фрегат «Феникс» еще не вернулся из Охотска. Что–то кольнуло в груди. Но Баранов отогнал дурные предчувствия. В домике его светился огонек. Жена Анна Григорьевна встретила слезами:
— Боюсь я черных попов, Александр Андреевич. Без тебя не раз ко мне захаживали. Говорили, в грехе живу. Сыну нехорошо пророчили. Говорили, чтобы я ушла от тебя. Бог ваш, там, наверху, сердитый, не любит твою Анну. — Индианка прижалась к мужу.
Едва сдерживая гнев, Александр Андреевич слушал ее слова. Он, как умел, успокоил жену, посмотрел на спящих детишек и решил все дела отложить на завтра.
