— Завтра, — сказал я, — вы можете подняться и забрать сочинение, куда уже будет включён и конец. Мне нужно добавить ещё несколько слов.
Офицер захлопнул вахтенный журнал.
— Не думайте только, что вы ночью сможете преподнести мне какой-либо сюрприз, — добавил я. — Пушка заряжена, я зажгу факелы, и у меня очень хороший слух. И, пожалуйста, не забудьте про фитиль.
Судя по его виду, этого он не мог забыть.
— Не дрейфь! — сказал я ему. — Джон Сильвер, живой или мёртвый, ещё не всё в этой жизни.
Оставшись один, я сел, чтобы завершить свою сагу. Я единственный, кто ещё остался. Что всё закончится именно так, я должен был знать уже давно. Моя жизнь была открытым вахтенным журналом, но разве я читал его, пока не стало слишком поздно? Ведь нет же!
Итак, я один, пока смерть не расправилась со мной. Это и есть цена, которую приходится платить за жизнь, думаю я. Вы спросите, дорого или дёшево мне это далось? Смеяться надо или плакать? Чёрт его знает! Во всяком случае, пока жил, меня это не заботило. И вот теперь в последнюю минуту выдержать судебный процесс и кару. Может быть, надо спросить себя: не идут ли свобода и одиночество рука об руку в этом мире так, как это выглядит сейчас, если хочешь быть человеком?
Не то, чтобы я страдал от этого. Я успел, так сказать, прожить до конца, прежде чем это заметил. И всё же я понял, что одиночество — единственный грех здесь на земле и единственное настоящее наказание для таких, как я. Это и, возможно, лишь это хуже, чем смерть. Но раскаиваться? Нет, у меня тоже есть гордость. Перед кем мне каяться? Я никогда никому ничего не обещал, даже себе самому, до самой смерти. Я никогда не вступал в супружеские отношения с остальным человечеством и действительно стал его врагом. Я не вступал в брачный союз даже с самим собой. И всё же я прожил свою жизнь и вроде бы не был наказан, и кого же я должен за это благодарить, если не себя самого? Было бы слишком самонадеянно полагать, что Бог приложил к этому свою всемогущую руку. Но если бы я пожелал чего-то по эту сторону могилы, так только того, чтобы меня взяли на небеса. Подумайте только, увидеть, когда я там появлюсь, как вытянутся рожи у всех правоверных, а также и всех капитанов Божьей милостью!
Итак, я жил, что столь же достоверно, сколь то, что меня зовут Джон Сильвер, по кличке Долговязый и Окорок, хотя моя жизнь подошла к концу и, возможно, моей жизнью не стоит особо хвастаться. С другой стороны, я сделал всё, что мог, чтобы пережить самого себя. Конечно, такого намерения у меня не было, но ведь я не имел ни малейшего представления, что это такое — писать о жизни, подобной моей. Завтра придёт неподкупный офицер и заберёт Джона Сильвера. Какая жизнь ожидает этого Сильвера, если у него вообще будет какая-то жизнь? По правде сказать, мне это в другом мире будет уже всё равно. Но, чтобы Джон Сильвер стал образцом для морских пехотинцев, священников или капитанов? Нет, чёрт возьми, это невозможно.
Что остаётся сказать? Я старался делать всё наилучшим образом, с самого начала и до конца. Я был такой, какой я есть, вот и всё. У меня была на шее верёвка, но спину я ни перед кем не гнул. Если вас это интересует.
В Адмиралтейство
Сэр!
Спешу этим письмом уведомить Вас о результатах экспедиции, которая была предпринята с целью арестовать пирата Джона Сильвера и доставить его в Англию, где он должен был понести наказание по закону. Официальный рапорт будет составлен через несколько дней, когда корабль прибудет в Лондонский порт. Это письмо я отправляю с нарочным из Плимута.
Вынужден сообщить, что, к сожалению, невозможно было доставить в Англию вышеупомянутого Сильвера живым. Хотя я могу сделать радостное сообщение, которое абсолютно достоверно, что этот пират уже мёртв и таким образом мир избавлен от самого страшного врага человечества. В связи с этим имеются все основания считать, что пиратство искоренено и не грозит человечеству в ближайшее обозримое время. Без Джона Сильвера, сбивавшего моряков с пути истинного, призывая их становиться тем, кого они называли джентльменами удачи, будет легче прекратить дальнейшую убыль матросских рядов.
Перед смертью Джон Сильвер вручил мне лично рукопись, содержанием которой, насколько я понимаю, является полный отчёт о его постыдной жизни. Он просил передать эту рукопись эсквайру Джиму Хокинсу, который, как Вы, наверное, помните, открыл нам глаза, указав на возможность найти и наказать Джона Сильвера. Я дал, конечно, Джиму Хокинсу понять, что он не может свободно распоряжаться отчётом Сильвера, что он должен проконсультироваться с Адмиралтейством, и он заявил, что с уважением отнесётся к этому требованию. Прочитав по дороге домой это сочинение, я бы осмелился не рекомендовать опубликование, пока не будут внесены надлежащие исправления. Конечно, оно может прекрасно служить устрашающим примером для нашей молодёжи, но содержит также разделы, отягчающие вину Сильвера перед нацией, например, неприятную историю о коменданте Уоррендере из крепости Чарльз-Форт в Кинсейле и пренебрежение к уставу, проявленное морскими капитанами, когда речь идёт об отношении к рабыням. Сюда же следует отнести вызывающий раздражение фактор, что Джон Сильвер не проявляет ни малейшего признака раскаяния по поводу своей грешной преступной жизни. Наоборот, создаётся впечатление, что он считает такую жизнь правильной и истинной для людей, подобных ему, и, кроме того, в последние годы, став состоятельным человеком, он жил, укрывшись в крепости, окружённый рабами, которых он выкупил на свободу. Читать подобное людям не на пользу, тем более что сам Сильвер утверждает, что вёл вольный, а не преступный образ жизни. Остаётся лишь глубоко сожалеть, что нам не удалось наказать его так, как он того заслуживал, повесив его на цепь на всеобщее обозрение, пока он был жив.
Но я полагаю, что у меня не было выбора. Во-первых, посреди ночи на нас внезапно напали его пираты, и мы потеряли четырнадцать человек, прежде чем нам удалось дать отпор. Сильвер пишет в своём сочинении, что это нападение было совершено одним человеком, но что можно ожидать от такого лжеца и обманщика, как он? Во-вторых, Сильвер угрожал убить пятьдесят наших морских пехотинцев, а потом себя самого, если мы начнём штурм его крепости. Нет никакого сомнения в том, что он говорил всерьёз и вполне мог пойти на это. Во время наших переговоров он даже поджёг фитиль, ведущий к складу с порохом, и затушил его в самый последний миг, и всё это у меня на глазах. То, что я верно оценил обстановку и настроение Сильвера, было впоследствии подтверждено. После того, как я взял его сочинение и вернулся к солдатам, послышался сильный взрыв — это Сильвер подорвал себя и скалу, на которой он укрывался. Кусок обвалившейся скалы убил двоих наших, а осколки стали причиной травм ещё нескольких. К сожалению, от всех украденных вещей, собранных Сильвером в течение жизни, осталось после взрыва очень мало, возможно, их едва ли хватит на покрытие расходов, связанных с нашей экспедицией. Таким образом, прибыли, которую сулил сэр Трелони, нет. Прилагаю письмо, которое Джон Сильвер передал для Джима Хокинса. Уже из этого письма ясно, что сочинение Сильвера следует держать в тайне, возможно, под грифом секретности в соответствии с положениями Закона «О безопасности страны».
