— Разве вы не знаете порядка, генерал?
Николай Осипович отдал шпагу Палену и был отведен адъютантом на гауптвахту.
А через пять минут еще два адъютанта поскакали к командирам столичных полков с приказанием генерал–губернатора.
— Больше препятствий нет, господа, — сказал своим гостям граф Пален. — Ровно в полночь семеновцы и преображенцы будут нас ждать у Верхнего сада. Скоро мы выступаем.
В это время в прокуренной квартире генерала Талызина в лейб–компанейском корпусе Зимнего дворца собралась вторая группа заговорщиков. Все офицеры были в полном мундире, в шарфах и орденах. Гостям разносили шампанское, разные вина и пунш.
Хозяина квартиры генерала Талызина уважало все гвардейское офицерство. Он был добрым и отзывчивым человеком. К нему были привязаны не только офицеры, но и солдаты. Генерал, задумавшись, сидел во главе дубового стола, уставленного бутылками, и, казалось, не слышал громкого спора, разгоревшегося среди гостей. Заговорщиков более трех десятков, и все военные.
Иные офицеры предлагали потребовать у императора отречения от престола, другие стояли за конституцию, понимая ее как ограничение прав монарха.
— А если государь отречения не подпишет, тогда как быть?
— Прикончить, прикончить. Смерть тирану! — крикнул граф Николай Зубов. Он был известен главным образом своей богатырской силой и тем, что был женат на единственной дочери фельдмаршала Суворова.
— Арестовать.
— В Шлиссельбург.
Некоторые возражали, возмущались:
— Бога побойтесь, на помазанника божьего замахиваетесь!
— И в писании сказано: царя чтите, бога бойтесь.
Полковник Измайловского полка Бибиков больше всех ратовал за расправу. Он был превосходным офицером и находился в родстве со всей знатью.
— Не одному смерть, но всем. Пока не перережем их всех, не истребим проклятое гнездо, не будет в России свободы.
— Республиканец! — кричали ему. — Узнает ежели император про твои слова…
— Якобинец!
— Наследника на престол!
— Император сумасшедший!
— Сумасшедший с бритвой в руках!..
Заговорщики выпили много вина. У многих закружилась голова. Голоса сделались громче.
— Во дворец, довольно терпеть!
— Да здравствует новый государь император Александр Павлович! — раздался пьяный голос. — Ура–а–а!
— Ура! Ура! — слышалось со всех сторон.
Громкий стук в дверь привлек всеобщее внимание. Голоса заговорщиков разом умолкли. В комнаты вошел полковник Аргамаков, плац–адъютант замка.
— Вы готовы, господа?
— Готовы, — выступил вперед генерал Бенигсен, высокий, прямой, будто накрахмаленный, с огромным кадыком. Он только вчера был посвящен графом Паленом в грядущие события и сразу согласился участвовать в перевороте. Он либо говорил о делах, либо молчал — другого разговора у него не было. Голос у генерала был тонкий, певучий.
— Господа, фон Пален скоро будет здесь. Он просил передать, что по вызову императора Павла в Петербург прибыл генерал Аракчеев. Но приказ генерал–губернатора Палена его задержал на заставе… Время не терпит, господа.
— Кто проведет нас во дворец? — спросил генерал Бенигсен.
— Я.
В замке гарнизонная служба отправлялась, как в осажденной крепости. После вечерней зори только весьма немногие лица, известные швейцару и дворцовым сторожам, допускались в замок по малому подъемному мостику, который опускался только для них. В числе этих немногих был плац–адъютант замка Аргамаков. Он был обязан доносить лично императору о всяких чрезвычайных происшествиях в городе. Павел доверял Аргамакову, и он даже ночью мог входить в царскую спальню.
— Как войдем во дворец?
— Через малый подъемный мост. Потом через Воскресенские ворота во двор и по витой лестнице прямо в переднюю, к дверям спальни.
— Там стоит караул конногвардейцев!
— Сегодня караула не будет.
— Ура! — опять раздался пьяный голос.
На этот раз никто не откликнулся. На площади послышался стук многих лошадиных копыт. Всадники остановились у дверей квартиры генерала Талызина.
В переднюю вошел граф Пален.
— Я предлагаю выпить шампанского на посошок — и в дорогу. Пора во дворец, господа офицеры!
Заговорщики разделились на два отряда. Один под предводительством генерала Бенигсена и Зубовых, другой под начальством графа Палена.
Впереди первого отряда шел полковник Аргамаков.
* * *
Часы в замке пробили полночь. Генерал Депрерадович с первым Семеновским батальоном, а полковник Запольский и генерал князь Вяземский с третьим и четвертым батальонами Преображенского полка прибыли на сборное место у Верхнего сада Михайловского замка.
Полковник Аргамаков благополучно провел генерала Бенигсена, братьев Зубовых и остальных заговорщиков первого отряда в апартаменты его величества. А генерал Талызин, приняв командование над гвардейским батальоном, направился через Верхний сад, чтобы окружить замок.
В саду солдаты вспугнули множество ворон и галок, ночевавших на деревьях, и птицы поднялись тучей с громким карканьем и шумом. У многих замерло сердце. Однако во дворце безмятежно спали, и все обошлось благополучно.
Караульные на нижней гауптвахте и часовые Семеновского полка оставались в бездействии, как бы ничего не видя и не слыша. Ни один человек не тронулся в защиту обреченного тирана, хотя и догадывались, что для него настал последний час. Как мы говорили, караулом командовал капитан Пайкер. Подчиненный ему офицер, прапорщик Полторацкий, был в числе заговорщиков. Он вместе со своим товарищем арестовал капитана и принял караул под свое начало.
Итак, в полночь войска, подчинившиеся заговорщикам, окружили царский дворец. Впереди маршировали семеновцы, они вошли во дворец и заняли внутренние коридоры и проходы.
Сигнал к началу выступления подал полковник Аргамаков. Он вбежал в переднюю государя, где недавно стоял караул конногвардейского полка, и закричал: «Пожар!» Заговорщики ворвались в переднюю, два камер–гусара, приставленные государем, храбро защищали свой пост. Но недолго: один из них был заколот, другой ранен.
Вторая дверь в спальню была на запоре. Заговорщики взломали ее и бросились в комнату. Императора в ней не оказалось. В комнате было темно. Зажгли свечи, искали со свечами в руках.
Платон Зубов, не видя Павла, испугался и сказал по–французски:
— Птичка упорхнула.
Но генерал Бенигсен, высокий флегматичный немец, ощупал постель — она была еще теплая — и стал хладнокровно осматривать спальню. Он обнаружил Павла притаившимся за ширмами.
