Тряхнув головой, Егор согнал с себя полусонную одурь и, выскочив из парилки, рухнул в ледяную воду. Тело разом ожгло, дыхание перехватило. Егор пробкой выскочил наверх, радостно дрожа всем своим существом, и вновь устремился в жар парилки.
Только снова поблаженствовать не пришлось. Появившийся в сауне посыльный доложил, что командира ждут в центральном.
Не без досады Непрядов спустился с полки, ополоснулся тёплой водой и начал поспешно обтираться сухой простынёй. «Неужели Хуторнов уже обнаружил ту самую «вражью» лодку?» — подумал Егор с ощущением появившегося дискомфорта и тревоги.
На самом же деле оказалось нечто похуже. Теренин сказал, что вышел из строя один из насосов энергетической установки, поскольку отчего-то забарахлил кингстон системы охлаждения. А это значило, что лодка уже не могла двигаться полным ходом. Скорость её резко упала.
— Что делать будем, Юрий Петрович? — недовольно спросил Непрядов, глядя на озабоченного механика.
— Выход один, — убеждённо отвечал Теренин. — Для доступа в отсек придётся расхолаживать реактор. Иначе к этому кингстону никак не подступиться.
— То есть, стопорить ход? — почти ужаснулся Егор.
— Выходит, что так, — механик развёл руками. — А иначе просто живьём зажариться можно.
Непрядов едва не выругался. Получалось, что лодка могла безнадёжно опоздать с прибытием в намеченный квадрат боевого патрулирования. А этого командир никак не мог допустить, поскольку в противном случае «неопознанная» лодка безо всяких помех, свободно выходила к берегам Кольского полуострова. Задача осложнялась ещё и тем, что ремонтироваться предстояло в подводном положении, так как поблизости не было даже самой маломальской полыньи или трещины.
— Значит, так, — распорядился командир. — Полного расхолаживания реактора ждать не будем. Времени на такую роскошь у нас просто нет. Как только температура упадёт до более-менее терпимой, будем приступать к работе. В отсек пойдут одни добровольцы.
— В таком случае работать придётся в несколько смен, — соглашаясь, выдвинул условие Теренин. — Меняться будем как можно чаще, чтобы избежать теплового удара. В первой смене пойду сам.
— Добро, — кивнул Непрядов. — Туда же и меня включайте.
В первой смене, из солидарности с командиром, напросились пойти также Чуриков с неразлучным Ганзей. Теренин не возражал, поскольку оба моряка были как раз хорошими ремонтниками.
Ждать пришлось несколько часов. Лодка тем временем выполнила манёвр приледнения. Подвсплыв, она осторожно упёрлась рубкой в лёд, придав себе, таким образом, более устойчивое положение и снизив давление забортной воды на корпус до минимума.
Впрочем, и это вынужденное бездействие пришлось кстати. У обмороженного штурмана Другана началась гангрена обеих ног, и поэтому Целиков решился на срочную операцию, чтобы спасти лётчику жизнь. А для этого, естественно, лодка должна была пребывать в спокойном состоянии, исключающем всякие толчки и тряску.
Непрядов места себе не находил, мучительно поглядывая на бортовой хронометр, который с издевательским бесстрастием отщёлкивал впустую тратившиеся минуты и секунды. Команда, тем временем, успела пообедать. Но Егор даже не подумал о еде. Выпил только пару чашек крепкого кофе, который ему сварил вестовой Шастун. Правда, кое-какой запас времени всё же имелся. Теперь всё зависело от того, как скоро они приступят к работе и устранят поломку в клапане кингстона.
Командир сидел, откинувшись на спинку кресла, и делал вид, что беззаботно дремлет. В центральном была тишина, прерываемая редкими докладами с боевых постов. Порой где-то вверху слышался лёгкий скрежет и шипение. Это означало, что течение пыталось развернуть лодку, и она верхом рубки тёрлась о лёд.
— Вахтенный офицер, — попросил Егор, не открывая глаз. — Доложите обстановку.
— Лодка в дрейфе, — поведал вахтенный, что командиру, впрочем, и самому было известно. — Глубина под килем полторы тысячи метров, температура забортной воды — минус два градуса. Радиационный фон в норме.
«Это хорошо, что в норме, — подумал Егор. — Значит, рентгена не нахватаем».
— Пожалуй, можно начинать, Егор Степанович, — почему-то интимно склонясь к уху Егора, сказал Теренин и, на всякий случай, подстраховался. — Только лучше бы ещё с полчасика подождать, для верности.
— Никаких «только»! — Непрядов резко вскочил с кресла. — Приступаем немедленно.
Командир, как и все ремонтники, облачился в светло-серый теплозащитный костюм и встал крайним в общий строй. Теренин же сделал вид, что не замечает этой командирской причуды — представляться со всеми равным. Поскольку лодку Непрядов знал не хуже самого механика и вполне мог бы проинструктировать на этот счёт кого угодно. Однако порядок на лодке — прежде всего. И поэтому Теренин жёстким и требовательным голосом напомнил каждому стоявшему в строю о его личных обязанностях по демонтажу кингстона. Работать предстояло в тесном трюме, при адской жаре и при повышенном давлении. Требовалось «наддуть» отсек сжатым воздухом, чтобы внутрь прочного корпуса не поступала бы забортная вода. Ведь при полной разборке кингстона в корпусе практически образовывалась обыкновенная круглая дыра диаметром в три десятка сантиметров.
Стоя в шеренге и внимая строгим напутствиям механика, Егор всё же не мог не заметить, какие откровенно презрительные взгляды бросали Чуриков и Ганзя в сторону Шастуна. Вестовой, похоже, совсем не рвался в числе первых пойти в реакторный отсек. Впрочем, этого от него и не требовалось. Однако Непрядов припомнил, что так же скромно держался вестовой в тот момент, когда кому-то надо было отправиться на поиски лётчиков. Шастун всё время норовил находиться как бы в тени, ни на что не напрашиваясь, хотя и не отказываясь ни от какой работы, какую ему поручали. Подумалось, такая уж осторожная натура у парня, такую почти невозможно переделать…
Ремонтная группа гуськом, друг за другом, отправилась в кормовые помещения лодки. Сняв пломбу, Теренин разгерметизировал энергетический отсек. Ремонтники начали входить в стерильно чистую, сиявшую белизной зону. Под ногами ребристые паёлы. По бортам никелированные кожуха и трубопроводы с раздражающе «ядовитой» ярко-красной маркировкой.
Перед тем, как спуститься в трюм, Теренин снова наглухо задраил входную дверь с вмонтированным в неё окошком из кварцевого стекла и махнул рукой, чтобы поднимали давление. Прильнувшая с обратной стороны к окошку голова инженера-ядерщика Стеблева понимающе кивнула.
Тотчас со свистом и шипением в отсеке шибануло сжатым воздухом. Уши стало закладывать.
