Став лейтенантом, Геннадий Иванович по-прежнему посвящал научным занятиям все свободное от плаваний и службы время. Зимой его частенько можно было видеть в большом зале родного ему кадетского корпуса или в аудиториях Петербургского университета, где его бывшие преподаватели читали интересные доклады о своих новых работах. Бывал он и на публичных лекциях, когда великие русские ученые знакомили слушателей со своими научными открытиями и с достижениями отечественной науки.
Широк и разнообразен был круг интересов молодого моряка, но возникший еще в пору ученичества вопрос о далеком пустынном острове и могучей сибирской реке особенно занимал его мысли.
...Ранней зимой 1842 года Геннадий Иванович возвратился в Петербург из четырехмесячного отпуска, который он провел в родных краях... Старый барский дом в Дракиие совсем пришел в упадок. Феодосия Тимофеевна переселилась в небольшое село Ананьиио, Ки-пешемского уезда. Порадовавшись на сына, она с грустью отпустила его обратно в столицу. Ей уже не привелось снова увидеть своего первенца.
В конце каждого месяца посетители книжных лавок Петербурга и читатели Публичной библиотеки с нетерпением ожидали выхода в свет очередного номера «Отечественных записок». Едва он появлялся, как тут же раздавались голоса: «Есть статья Белинского?» И, получив утвердительный ответ, читатели из рук в руки передавали толстый, еще пахнувший краской журнал. Статьи Белинского не только читали, но изучали и запоминали. Они будили мысль, вызывали благородные чувства, звали к борьбе.
Так очередной, одиннадцатый, номер «Отечественных записок» за 1842 год попал в руки Невечьского, когда он по возвращении из родных мест бродил по Литейному проспекту, заходя то в одну, то в другую книжную лавку. В одной из них Геннадий Иванович прочитал напечатанную в журнале статью Белинского «Литературные и журнальные заметки».
«.. .Перерывая старые журналы, — писал Белинский, — мы нашли в одном из них, что в старину (не дальше, как в 1825 году!) был на Руси журналист, который утверждал, что Сахалин есть полуостров; когда же его уличили в неведении географии... он отвечал: «Да я там не был, может быть и остров»... Пре-курьезная история!» — заключал Белинский, обещая в будущем рассказать читателям о дальнейших «подвигах этого журналиста».
Невельской задумался. Журналист напомнил ему корпусного учителя географии. Но Белинский ведь тоже не был на Сахалине, почему же он так уверен, что это остров? .. Вряд ли Белинский не знал о плаваниях Ла-перуза и Браутона... Значит, ясно, что он не верит заключениям этих знаменитых иностранных мореплавателей, а доверяет сообщениям простых русских казаков-землепроходцев!
Взволнованный моряк поспешно расплатился и унес с собой номер «Отечественных записок» с маленькой статьей Белинского.
Невельской ничего не умел делать наполовину. Если уж он за что-нибудь брался, то доводил дело до конца. И он снова погрузился в изучение материалов и документов, имевших отношение к Амуру и географическим открытиям на дальнем востоке России.
Первым делом он снова перечитал книги Лаперуза, Браутона и Крузенштерна. Затем нз записок Петра 1 Геннадий Иванович узнал его соображения об исключительной важности для России всего Дальневосточного края и особенно реки Амура. Сподвижник Петра — Салтыков Степан Федорович еше в 1714 году писал царю «о взыскании свободного пути морского от Двины реки даже до Амурского устья и до Китая». Салтыков советовал Петру заложить верфи в устьях больших русских рек, в том числе и Амура.
«... В том будет вашему государству великое богатство и прибыль», — писал царю Салтыков. Даже если «...какая и трудность сыщется, без чего никакое дело не происходит».
Вслед за Петром важность Амура оценила и Екатерина II: «Если бы Амур мог нам только служить, как удобный путь для продовольствия Камчатки и вообще наших владений на Охотском море, то и тогда обладание оным было бы для нас важным» ,0.
В конце 1786 года Екатерина даже издала указ о снаряжении большой экспедиции в составе четырех кораблей «для охранения права нашего на земли, российскими мореплавателями открытые». Экспедицию должен был возглавить один из выдающихся моряков екатерининского времени, капитан 1-го ранга Григорий Иванович Муловский. В специальной инструкции Екатерина обязывала Муловского, в числе прочего, «обойти лежащий против устья Амура большой остров Сагалин Анга
Гата, описать его берега, заливы и гавани, равно как устье самого Амура, и, поскольку возможно, приставая к острову, наведаться о состоянии его населения, качестве земли, лесов и произведений».
Экспедиции придавалось важное значение, на ее снаряжение не скупились. Но обстоятельства сложились так, что экспедиция была отложена. В 1788 году началась война со Швецией. А в следующем году в морском сражении у острова Эланд, в котором шведский флот потерпел жестокое поражение, смертью героя погиб капитан Муловский.
Так, к сожалению, не осуществилась задуманная экспедиция, имевшая все шансы на большой успех 11.
Между тем все интенсивнее продолжалось заселение Сибири и освоение тихоокеанского побережья. Русские люди все больше и полнее осваивали Камчатку, Курильские и Шантарские острова, а также Аляску, где они создали много русских поселений. С каждым годом там увеличивалось число жителей, потребности которых непрестанно возрастали. Торговля и промысел требовали товаров, снаряжения, орудий производства, которые можно было получить только из центральных областей страны.
Но при тогдашнем бездорожье чрезвычайно трудно было доставлять все необходимое в те места, куда сквозь дремучую тайгу, через скалистые отроги гор, пересекая реки и бурные воды сурового океана, проникали небольшие группы отважных русских людей.
В ту пору для снабжения русских дальневосточных владений имелось всего два пути. Один из них лежал через всю Сибирь — из Иркутска к верховьям Лены, далее по реке до Якутска, а затем — таежными тропами в Охотск. Второй путь, со времени кругосветного плавания Крузенштерна, был морской: корабли пересекали Атлантический океан, огибали всю Америку, либо, оставляя с левого борта мыс Доброй Надежды, шли в обход всей Африки и Азии.
Эта кругосветная доставка грузов обходилась во много раз дороже самих товаров. Да и плавание занимало 15—18 месяцев, а то и два года.
Самой надежной и краткой водной дорогой оставался Амур. Поэтому никак нельзя было отказаться от дальнейших попыток разрешить амурско-сахалинский вопрос. И если в то время считалось бесспорным, что Сахалин — полуостров, то все же не было окончательной уверенности, что устье Амура недоступно для морских судов.
