«Ну, ребята, не тужить!
Надо зиму здесь прожить.
Поживем, попромышляем,
Зверей разных постреляем,
Скоро темная зима
Проминуется сама;
Там наступит весна красна.
Нам тужить теперь напрасно»
— Не горюй, Ванюха, — утешал Федор, — придет еще твое время, находишься.
Прощаясь. Химков наказывал:
— Ну, Федор, смотри, за хозяина остаешься. О чем говорили, не забывай. А ты, Ваня, траву–салату поищи. Ее здесь по берегу немало растет. Сколь можешь больше собирай. Зимой на оленьем мясе щи варить будем: и вкусно, и против цынги хорошо помогает. С Федором траву эту нарубите да заквасьте, как капусту, Федор тебе и корыто смастерит. Где салаты много растет, те места замечай. Ежели заболеет кто, будем из–под снега траву весной доставать. Норы песцовые примечайте. Вернемся — кулемки поставим.
Прихватив с собой багры, пищаль, заряды и по доброму куску вяленой оленины, поморы ясным сентябрьским утром двинулись в путь.
Дорога шла по берегу моря. Версту за верстой Алексей замечал контур береговой линии Концом ножа он вырезал на гладко оструганной доске все значительные мысы, выдающиеся в море, заливы, бухты, прибрежные камни, опасные для судов, и все приметные места. Отойдя немного к югу от двух черных скал, мореходы увидели большой залив, тянувшийся на десять — двенадцать верст. Совсем рядом уходил в море низкий песчаный мыс.
Ножом на гладкой доске Алексей вырезал карту острова.
Вдруг Алексей подтолкнул Степана локтем.
— Гляди, медведи! Целое семейство.
Важно переваливаясь и не обращая внимания на людей, по берегу шла рослая медведица с двумя мохнатыми медвежатами.
Химков назвал песчаную косу Мысом Трех Медведей. Залив между скалами решили назвать заливом Спасения, а большую бухту — бухтой Ростислава и отметили их на походной карте.
Дальше на протяжении всего пути берег уходил прямо на юг, почти не изменяя характера.
Ширина низкой прибрежной полосы, покрытой то галечником, то крупным песком, была различной. Местами отвесные скалы подходили почти к самому морю, местами отступали вглубь острова, образуя небольшие долины по берегам мелких речушек, шумливо сбегавших с горных склонов.
Все низкие береговые участки представляли отличные ягельные пастбища. Оленьи стада то и дело встречались на пути, особенно у водопоев. Смешные маленькие оленята резвясь возле маток, неуклюже прыгали, взбрасывая свои длинные ноги.
— Тьма здесь оленей! — то и дело восторгался Шарапов. В море на льдинах отдыхали, греясь на солнце, морские звери.
На низких берегах не раз встречались залежки моржей.
— Вот где зверя промышлять надо, Степан! — радовался и Химков — Если выберемся целы, только сюда артель поведу.
— Путь–то не легкий. Зверь тоже умен, собрался, где бьют его мало.
Путь тяжелый, это верно. Все льды и льды… — вздохнув, согласился Химков — Когда то еще мы судна дождемся…
— Ну–к что ж, не впервой русским на Груманте.
К концу третьего дня берег резко повернул сначала к юго–западу, а затем к востоку, образовав тупой широкий мыс, которым оканчивался западный берег. Этот берег Химков назвал Моржовым.
Идти стало труднее. Прибрежные скалы неприступными обрывами подходили прямо к морю. Появились во множестве морские птицы. Они лепились на утесах, куда не могли забраться песцы и медведи.
Химков решил все же пройти к южному берегу. Подъем на высокий скалистый мыс оказался сложным. Пробираться пришлось вдоль горного потока, русло которого местами суживалось до тесного ущелья. Кружной путь приходилось искать, когда дорогу преграждал водопад, сверившийся с уступа на уступ: неширокая горная речка с размаху бросалась вниз, на вечно мокрые спины камней, и, пенясь в водовороте, неистово шумела. Иногда к реву воды примешивался глухой стук: поток толкал по каменистому дну крупные валуны, увлекал их к морю.
Несмотря на трудности, Алексей не забывал свою карту. Он заполнял ее по масштабу десять верст в дюйме. Масштаб был намечен прямо на доске. Большие расстояния брал на глаз, а где можно измерял шагами или багром, еще в плавании разбитым на сажени и футы.
Ночь путники провели у костра в небольшой пещере почти на середине подъема.
Разведя огонь, отправились собирать мох и скоро вернулись с двумя большими охапками. Когда костер прогорел, Степан багром сгреб угли в сторону. — Ну–к что ж, — позевывая, сказал он, — нынче тепло будет, как дома на печке.
Химков покрыл горячий камень мягким слоем мха, и усталые поморы заснули, лишь поворачиваясь на другой бок, когда начинало слишком припекать.
Утром их разбудил сильный пронизывающий ветер. Небо было ясное, холодное, солнце низко стояло над горизонтом.
Пещера находилась у каменистой площадки на отвесной скале, опускавшейся прямо в море. У самого края площадки громоздились острые камни. Некоторые из них еле держались. Степан чуть прикоснулся ногой, и огромный камень угрожающе заколебался над обрывом.
— Оберегайся! — крикнул Алексей. — До беды недолго. Стоит одному камню упасть, за ним тысячи пойдут. Попадешь в камнепад, живым не быть.
Поморы осторожно легли у края скалы, сняв шапки, чтобы не уронить. Их глазам открылся один из красивейших видов острова. Внизу расстилалось темное море, покрытое белой пеной плавающей птицы; отвесный мыс был облеплен кайрами и чайками, сплошь закрывшими черные камни. Сидящие на узком карнизе, совсем близко от охотников, кайры без всякого страха смотрели на две всклокоченные головы над скалой.
— Велики птичьи базары на острове. Жаль, прошло время яйца собирать. А неплохо бы яичницу сейчас…
— Успеем еще за зимовку попробовать. Ну, пошли дальше, насмотрелись.
Дорога вела все выше и выше, но после хорошего отдыха она покачалась много легче. К полудню путешественники добрались до перевала.
Химков укрепил на куче камней свой прибор и, дождавшись полудня, когда тень от длинной шпильки ветромета показала север, осмотрелся.
К западу горели снеговые вершины Большого Беруна. На юге расстилался огромный залив с бесчисленными черными островками, сверкающими голубыми айсбергами и множеством плавающего льда. В прибрежных низинах осколками стекла поблескивали озерки. В глубине острова виднелась высокая, довольно ровная поверхность, покрытая ледниками и голыми скалами. Морозы избороздили остров трещинами и ущельями; ледники рассыпали там и сям груды каменных обломков. Высоких гор на Малом Беруне не было.
Химков быстро наносил на карту все, что видел, пока его не отвлек возглас Степана.
