Поток падал с высокой горы в море; и в том месте, где он касался берега, образовалось озеро с крутыми скалистыми берегами покрытыми растительностью, так что деревья висели над водой бухт, покрытых ползучими растениями и кустарниками, представляя собою убежище от морских волн. В одну из них, вход которой был почти скрыт ползучими растениями, наши беглецы ввели лодку и очутились как бы в пещере, покрытой деревьями и пальмовыми листьями, где была масса насекомых. Снаружи невозможно было видеть внутренность пещеры, нежный свет проникал сквозь зелень; воздух был приятно прохладный.
Отдохнув в тени около 4-х часов и закусив припасами, найденными в лодке, беглецы приступили к совещанию, что делать дальше и как не упустить золота.
– Я думаю, – начал Мессенджер, – нужно осмотреть как берег, так и море вокруг нас. Пусть Фишер отправится со мной на холмы, а вы трое будете смотреть за лодкой. Выстрел из ружья будет означать, что нам нужна помощь! Я хочу поискать, нет ли поблизости какого-нибудь села, и если есть, то можем ли мы ожидать оттуда помощи.
Все охотно согласились на это, и Фишер, взяв заряд пороха из ящика с лодки, пошел с Мессенджером на разведку. Выйти из крытой пещеры было нелегко; надо было выйти в залив, чего им не хотелось делать. Впрочем, им удалось найти проход между растениями, они пришли к лесу, тянувшемуся по берегу, куда и направились.
В лесу было темно от тени больших каштановых деревьев и тихо, только жужжание комаров и мух да пение птиц несколько оживляли царившее здесь безмолвие. Под защитой леса Мессенджер и Фишер могли видеть пасущихся свиней и рогатый скот на более открытых прогалинах; между ними на траве лежали пастухи. Но ни села, ни отдельного жилища не было видно, кроме одного здания, похожего на замок, красиво возвышавшегося перед ними.
Мессенджер шел впереди, за ним – Фишер. Пройдя с милю от бухты, они увидели две дороги – одну наверх, другую вниз, в долину. Мессенджер остановился здесь и тихо проговорил:
– Ступайте по нижней дороге, но не показывайтесь на открытом месте. Если я буду нужен вам, стреляйте, но только когда вам будет грозить опасность, а это возможно, если вы натолкнетесь на людей, которых мы видели сегодня утром! Я полагаюсь на вас!
Фишер кивнул в знак согласия, попробовал, заряжен ли револьвер, и быстро пошел по оврагу к более открытой лесной местности.
Через некоторое время он пришел в чащу, образующую естественную беседку из мха, папоротника и травы, посередине ее бил ключ. Местечко было уединенное, и нельзя было надеяться увидеть жилище, но когда он думал, что он совершенно один, большая собака подбежала к нему, преградив дорогу. Вскоре показалась и хозяйка собаки, молодая девушка в бумажном платье и в соломенной английской шляпе. Схватив собаку за ошейник, она отвела ее к пню, на котором раньше сидела. Фишеру показалось, что ее лицо знакомо ему и, подумав немного, он вспомнил, что прежде часто видел ее: она оказалась той испанкой, за которой он наблюдал с любопытством в Монако, дочерью женщины, внушившей Кеннеру такие мрачные мысли, а Мессенджера приведшей в веселое настроение.
Это открытие успокоило юношу. Он помнил, что Мессенджер велел ему прятаться от всех, кто встретится на берегу. Но это было по крайней мере цивилизованное существо, от которого можно было ожидать содействия. Юноша решился заговорить с нею, полагая, что Принц одобрит его поступок, и поспешно вышел из чащи, воображая себе, какую печальную фигуру он представляет в своем полинялом одеянии с мокрыми волосами, в рубашке без воротника. Девушка посмотрела на него с удивлением, но он успокоил ее, произнеся на плохом французском языке (он не знал испанского):
– Надеюсь, я не испугал вас? Я один из потерпевших крушение; наша яхта затонула недалеко отсюда, и я ищу ближайшее село. Я думал, что вы можете помочь мне!
Девушка молча выслушала его, затем отвечала совершенно чисто по-английски, только с некоторым акцентом, что, впрочем, придавало ей большую прелесть.
– Я могу говорить на вашем языке, – сказала она, – лучше, чем по-французски. Я воспитывалась близ Лондона. Помню, я видела вас в Монако; вы были там с брюнетом англичанином. Моя мать уехала в Италию. Вон там наш большой дом, и мы ждем, что она вернется сегодня.
– Кажется, счастье нам улыбнулось! – воскликнул Фишер. – Наша яхта в заливе и, насколько нам известно, только пятеро из нас остались в живых. Нам пришлось очень плохо, и трое, которых мы встретили на берегу после крушения, были так рады увидеть нас, что начали стрелять, когда мы причалили. Я искал какого-нибудь пристанища, когда встретил вас. Может быть, кто-либо из ваших слуг поможет нам?
Девушка боязливо посмотрела на него, гладя большую собаку, затем отвечала:
– Я боюсь, что вы найдете мало гостеприимства в селе Эспасантэ или где-нибудь здесь. Но в Карнеро есть станция береговой стражи, и самое безопасное – пойти к сторожу, или вы можете спросить в селе священника, которого зовут Семелло. Наш собственный дом заперт, кроме того, в настоящее время не совсем безопасно быть одному в этой местности. У вас есть лодка?
– Да, – отвечал Фишер, – лодка яхты была выброшена на песок, и если бы в ней не было бисквитов, нам бы сегодня понадобился обед. Однако я думал, что здесь где-нибудь будет вблизи дом, где мы можем получить пищу и остаться отдохнуть на день!
– Это потому, что вы не знаете берега, – проговорила серьезно девушка, – это ужасное место, хотя я и прожила здесь половину своей жизни. Если вы послушаете меня, то больше не останетесь здесь ни одного часа!
Девушка, казалось, говорила так серьезно, что Фишер решил сообщить обо всем Мессенджеру и, не теряя времени, поблагодарив девушку, пошел обратно. Но не прошел он и нескольких шагов, как опять услышал голос девушки и, оглянувшись, увидел, что она бежит за ним с легкой соломенной корзиной в руках. Догнав юношу, она молча подала ему корзинку, затем быстро убежала. В корзинке оказались плоды, бутылка вина и прекрасные овсяные бисквиты. Первым желанием юноши было сесть на траву и утолить жажду сладким виноградом, но, вспомнив о других, он подавил в себе желание и поспешил к берегу. Однако едва он очутился в чаще леса, как услышал треск кустов над ним; на тропинке показался испанец с поднятой палкой в руках в знак того, чтобы он остановился.
При виде испанца Фишер вспомнил поговорку, что британец равен трем французам и одному португальцу. Испанец, стоявший на тропинке, был хоть и высокого роста, но не очень испугал его. Однако он помнил также приказание Мессенджера, что должен избегать ссоры и, имея это в виду, недолго думая, быстро прыгнул с тропинки в чащу.
