И она вышла к своему императору.
* * *
Хэл причалил к берегу Митсивы и спустил шлюпку. Дэниел Фишер благоговейно опустил в нее скинию Марии. На носу в полном вооружении и в стальном шлеме стояла Юдифь Назет, держа за руку мальчика. Хэл взялся за руль, и десять матросов, преодолевая низкий прибой, направили шлюпку к берегу.
На красном песке у воды их ждали епископ Фасилидес и пятьдесят офицеров. На утесе вверху выстроились десять тысяч воинов. Узнав своего генерала и монарха, они торжествующе закричали, и крик пронесся по равнине, подхваченный пятьюдесятью тысячами стоявших там солдат.
Те части, что пали духом и уже направлялись в горы, в глубину материка, считая, что генерал и император их покинули, услышали этот крик и повернули назад. Ряд за рядом, колонна за колонной двигалось это могучее стечение людей; копыта лошадей подняли высокое облако красной пыли, оружие сверкало на солнце, а голоса слились в торжествующий хор. Армия вернулась с холмов.
Фасилидес вышел навстречу Иясу, которого вела за руку Юдифь. Пятьдесят высших офицеров преклонили колени на песке, подняли оружие и призвали Божье благословение на императора. Потом бросились вперед, соревнуясь за право нести на плечах скинию Марии. Распевая боевой гимн, процессия двинулась вверх по склону утеса.
Юдифь Назет села на своего черного жеребца с золотым нагрудником и плюмажем из страусовых перьев. Она повернула гарцующую лошадь и подъехала туда, где стоял Хэл.
– Если битва закончится нашей победой, язычники попытаются уйти морем. Пусть твой прекрасный корабль воплотит в себе Божий гнев и месть, – приказала она. – Если нас постигнет неудача, пусть «Золотой куст» ждет здесь, чтобы увезти императора в безопасное место.
– Я буду ждать здесь тебя, генерал Назет.
Хэл взглянул на нее, пытаясь придать своим словам особый смысл.
Она склонилась с седла, и глаза ее за стальным забралом шлема были темными и блестящими, но он не знал, блеск это воинского рвения или слезы по утраченной любви.
– Всю свою жизнь я буду желать, чтобы было по-иному, Эль-Тазар.
Она распрямилась, повернула жеребца и начала подниматься по крутой тропе. Император Иясу повернулся на руках епископа Фасилидеса и помахал Хэлу. Он что-то крикнул по-гизски, и его высокий голос донесся до того места, где стоял Хэл, но Хэл ни слова не понял.
Он помахал рукой и крикнул:
– Тебе тоже, парень! Тебе тоже!
«Золотой куст» отошел от берега, и на глубине в пятьдесят саженей, обнажив головы под жарким африканским солнцем, экипаж отдал морю своих мертвых. Их было сорок три, сорок три тела в парусиновых саванах, моряки из Уэльса, Девона и загадочных земель вдоль реки Замбере, но все они навсегда стали товарищами.
Потом Хэл снова провел корабль в мелкие защищенные воды и поставил всех людей на ремонт повреждений и погрузку боеприпасов, присланных с берега генералом Назет.
На третье утро он проснулся в темноте от орудийных выстрелов. Он сразу поднялся на палубу. У левого борта стоял Аболи.
– Началось, Гандвейн. Генерал начал решающую битву с Эль-Грангом.
Они стояли у планширя и смотрели на темный берег, на котором адские вспышки с поля битвы освещали далекие холмы, а в безветренное небо поднималось огромное облако пыли и дыма, в конце концов принявшее форму наковальни, как грозовая туча в тропиках.
– Если Эль-Гранг побежден, он попытается со своей армией уйти морем в Аравию, – сказал Хэл Неду Тайлеру и Аболи, которые слушали непрерывный адский грохот артиллерии. – Поднять якорь и лечь на южный курс. Мы встретим беглецов, когда они попытаются выйти из залива Адулис.
Уже перевалило за полдень, когда «Золотой куст» занял позицию у выхода из залива и подобрал паруса. Артиллерийская стрельба не смолкала, и Хэл поднялся на грот-мачту и направил подзорную трубу на обширную равнину за Зуллой, где в смертельной схватке сошлись две огромные армии.
Сквозь дым и пыль он видел крошечные фигурки всадников, атаковавших и контратаковавших друг друга, видел призрачную дымку, поднятую копытами лошадей. Он видел длинные языки пламени – выстрелы больших пушек, светло-красные на солнце; видел похожие на змей отряды пехотинцев, которые, как умирающие рептилии, извивались в красном тумане; их копья блестели, как чешуя рептилий.
Битва медленно перемещалась к берегу, и Хэл увидел, как кавалерия пронеслась по верху утеса и напала на неровные ряды пехоты. Сабли взлетали и падали, а пехотинцы разбегались. Люди начали прыгать в море с утесов.
– Кто они? – нервничал Хэл. – Чья это кавалерия?
И тут в трубу он разглядел белый эфиопский крест во главе кавалерийской массы, устремившейся к Зулле.
– Назет побила их, – сказал Аболи. – Армия Эль-Гранга в смятении.
– Поставить лотового, чтобы брал глубины, мистер Тайлер! Подведите нас ближе.
«Золотой куст» медленно скользил к выходу из залива, держась всего на расстоянии кабельтова от берега. С грот-мачты Хэл наблюдал, как облако пыли катится к берегу: остатки армии Эль-Гранга отступали под напором эфиопской кавалерии.
Солдаты бросали оружие и устремлялись к берегу в поисках хоть какого-нибудь корабля. Пестрая армада дау всех размеров и состояния, плотно набитых беглецами, устремлялась от берега и горящего города Зулла к выходу из залива.
– Боже! – рассмеялся Большой Дэниел. – Их столько, что можно пройти от одного берега до другого, не замочив ног.
– Нацельте ваши пушки, мастер Дэниел, и посмотрим, сумеем ли мы замочить им не только ноги, – приказал Хэл.
«Золотой куст» ворвался в обширную флотилию, и мелкие корабли вздумали удирать; однако фрегат легко догнал их, и его орудия загремели. Один за другим дау разбивались и переворачивались, а усталые, потерпевшие поражение солдаты оказывались в воде. Доспехи быстро утягивали их вниз.
Побоище было столь ужасным, что пушкари перестали радостно кричать при удачном выстреле, но работали в мрачном молчании. Хэл ходил мимо батарей и строго говорил морякам:
– Я понимаю, что вы чувствуете, но, если пощадите их сегодня, вам придется сражаться с ними завтра, и кто знает, пощадят ли они вас, как вы их?
Ему тоже претило это зрелище; он с нетерпением ждал захода солнца или любого другого шанса прекратить убийство. И такая возможность пришла откуда не ждали.
Аболи покинул свою позицию у батареи с правого борта и побежал туда, где по полуюту расхаживал Хэл. Хэл сердито посмотрел на него, но прежде чем он успел сделать выговор, Аболи указал на правую сторону от носа.
– Корабль с красным парусом. Человек на корме. Ты его видишь, Гандвейн?
Хэл ощутил покалывание на коже, словно от предчувствия, и струйка холодного пота скользнула по его спине: он узнал высокого мужчину у руля. Теперь он был гладко выбрит, исчезли и заостренные усы. На нем был желтый тюрбан и расшитый золотом долиман исламского вельможи поверх мешковатых белых шаровар и сапог из мягкой кожи, но белое лицо выделялось, как зеркало, среди окружавших его темнобородых мужчин. Конечно, и у другого могли быть такие широкие плечи, такая высокая атлетическая фигура, но такой шпаги, как та, что висела у него в ножнах, быть не могло.
– Поверните корабль, мистер Тайлер. Подойдите к дау с красным парусом, – приказал Хэл.
Нед посмотрел, куда он показывает, и выругался.
– Сукин сын этот Шредер! Пусть дьявол встретит его в аду!
Увидев надвигающийся высокий фрегат, арабский экипаж бросился к противоположному борту. Моряки прыгали в воду и плыли к берегу, предпочтя сабли эфиопской кавалерии бортовому залпу кулеврин «Золотого куста». Шредер один остался на корме и смотрел на фрегат с холодным, безжалостным выражением. Когда фрегат подошел ближе, Хэл увидел, что лицо Шредера покрыто пылью и пороховой сажей, а одежда рваная и вымазана грязью.
Хэл подошел к борту и ответил на его взгляд. Они теперь были так близко, что Хэлу не нужно было кричать, чтобы Шредер его услышал.
