Среди убитых в этом сражении негров оказался один, у которого на лбу, на скрученном куске сухожилия, висела тонкая пластинка золота, величиною с шестипенсовую монету. Из этого мы заключили, что то какой-нибудь важный человек среди туземцев. Мало того, этот кусочек заставил нас весьма тщательно искать золото в этих краях. Но золота мы не нашли.
В этой местности мы шли еще пятнадцать дней. Тут оказалось, что мы вынуждены перебраться через цепь высоких, страшных на вид гор, впервые повстречавшихся нам по пути. Так как никакого путеводителя, кроме маленького карманного компаса, у нас не было, мы не могли, конечно, располагать сведениями, какая дорога хуже, какая лучше. Мы должны были выбирать путь на глаз и пробираться наудачу. Еще на равнине, до того, как мы добрались до гор, мы встретили несколько различных диких племен, ходивших нагишом; они оказались немногим приветливее и дружелюбнее тех чертей, с которыми мы были вынуждены сражаться. Хотя от этих людей мы могли получить мало сведений, мы все же узнали по знакам, которые они нам делали, где, как говорили наши негры, много льва, много пятнистой кошки (так они называли леопардов). Знаками они объяснили нам также, чтобы мы взяли с собой воды. У последнего из встречных племен мы запаслись таким количеством продовольствия, какое только могли нести, ибо мы не знали, что предстоит нам испытать, и какой длины путь предстоит нам пройти. А чтобы возможно больше знать нам о дороге, я предложил захватить в плен кого-нибудь из жителей последнего встреченного племени для того, чтобы они вели нас через пустыню, помогали нам нести съестные припасы и, если понадобится, раздобывали их. Мой совет был слишком важен для того, чтобы им пренебречь. Итак, узнавши, путем немых знаков, что еще до начала пустыни, у подножия гор по другой стороне имеются жители, мы решили при помощи любых средств, честных или подлых, обеспечить себя там провожатыми.
По умеренным нашим расчетам, мы находились теперь в семистах милях от того морского берега, откуда мы выступили. В этот день черный князек был освобожден от повязки, в которой висела его рука; наш лекарь превосходно излечил ее. И князек показывал своим сородичам совершенно здоровую руку, чему они немало дивились. Стали поправляться и наши негры, — раны их быстро зарастали, так как лекарь весьма искусен был во врачевании их.
С бесконечным трудом взобравшись на возвышенности, мы получили возможность оглядеть расположенную за ними местность, и этот вид мог потрясти самое мужественное сердце. Перед нами расстилалась мертвая пустыня 104. Не было видно ни деревца, ни реки, ни клочка зелени. Вокруг, куда ни посмотри, ничего не было, кроме раскаленного песка, который при дуновении ветра носился такими облаками, что они могли ошеломить человека и животное. Конца пустыни мы не видели, — ни прямо перед собой, куда лежал наш путь, ни по правой, ни по левой стороне. Это было такое зрелище, что наши упали духом и заговорили о том, чтобы возвращаться. Действительно, мы не могли решиться вступить в то ужасное место, которое лежало перед нами, и где мы видели только верную смерть.
Зрелище повлияло на меня так же сильно, как и на остальных. Но, несмотря на это, я не мог примириться с мыслью о возвращении. Я сказал, что мы прошли семьсот миль нашего пути, и лучше уж умереть, чем думать о возвращении. А если все уверены, что пустыня непроходима, то лучше переменить направление: пойти на юг и добраться до мыса Доброй Надежды, или взять на север, к странам, лежащим по Нилу, откуда, может быть, нам удастся найти тот или иной путь к западному побережью. Не может же быть, чтобы вся Африка была пустыней.
Пушкарь, который, как я уже сказал, был нашим руководителем во всем, что касалось расположения мест, не знал, что и сказать на предложение пойти к мысу Доброй Надежды. Он сообщил, что мыс Доброй Надежды отстоит от места, где мы находимся, не менее, как на полторы тысячи миль. По его расчетам, мы сделали уже треть пути к берегу Анголы, где мы выйдем к западному океану и найдем пути для возвращения домой. С другой стороны, — заверял он нас, показавши карту, — если идти к северу, то надо учесть, что западный берег Африки выступает в море больше, чем на тысячу миль, так что нам в дальнейшем придется пройти по суше еще добавочную тысячу миль. К тому же мы о тех местах ничего не знаем, и земля там может оказаться такой же дикой, безлюдной и пустынной, как и здесь. Поэтому он и советует пойти через пустыню и, быть может, она окажется вовсе не такой уж большой, как мы опасаемся. Во всяком случае, он советует рассчитать, насколько хватит наших припасов и особенно воды. Мы должны в пустыне зайти не далее половины того расстояния, на которое нам хватит воды. Если тогда не окажется конца пустыни, мы должны в полной сохранности возвратиться.
Совет этот был так разумен, что мы все одобрили его. Мы подсчитали, что еды нам хватит на сорок два дня, воды же мы можем захватить только на двадцать дней, и то она наверняка начнет протухать еще до истечения этого срока. Поэтому мы пришли к заключению, что, если мы в продолжение десяти дней не доберемся до какого-нибудь источника, то возвратимся обратно. Если же нам удастся обновить запас воды, мы можем путешествовать двадцать один день; если и в этом случае не увидим конца пустыне, то возвратимся.
Так, установивши заранее предохранительные меры, мы спустились с гор и только на второй день достигли краев равнины. Здесь, однако, как бы в вознаграждение за наши тяготы, мы нашли чудесную маленькую речонку с превосходной водой, уйму крупной дичи и обнаружили какое-то животное вроде зайца 105, только не такое юркое, чье мясо нам очень понравилось. Но сведения нам сообщили ложные — людей мы не нашли. Таким образом, у нас не оказалось лишних пленников для переноски поклажи.
Бесчисленное множество оленей и других животных, которых мы нашли здесь, собралось, по-видимому, из-за соседства с пустыней, откуда некоторые животные забегали сюда для прокорма и отдыха. Здесь мы запаслись мясом и различного рода кореньями, которые заменили нам хлеб и в которых наши негры разбирались лучше, чем мы. Запаслись мы также и водой на двадцать дней из расчета одной кварты в день на каждого негра, трех пинт в день на каждого из нас и трех кварт на каждого буйвола. Так, нагрузившись для долгого изнурительного перехода, мы пустились в путь. Все были совершенно здоровы и бодры, хотя не все одинаково могли переносить усталость. Но главное наше горе заключалось в том, что у нас не было проводника.
С того момента, как мы вступили в пустыню, настроение сразу же сделалось подавленным, так как песок оказался таким глубоким и так обжигал жаром наши ноги, что, с трудом проковылявши, сказал бы я, а, не пройдя по нему семь или восемь миль, мы все смертельно устали и ослабели. Даже негры легли на землю и тяжело вздыхали, точно загнанные вьючные животные.
Тут оказалось, что и условия ночлега весьма вредоносны для нас. Прежде мы строили себе хижины и спали в них, прикрытые от ночной свежести, которая в этих жарких краях особенно губительна. Здесь у нас не было ни прикрытия, ни крова после такого тяжелого перехода; не было здесь поблизости от нас и деревьев, ни даже кустов. Но, что было особенно устрашающе, мы к ночи услыхали волчий вой, львиное рычание, рев диких ослов и много других отвратительных и никак нам не знакомых звуков.
Мы подумали тогда о своей неосторожности: ведь мы, по крайней мере, могли бы захватить с собой шесты или жерди и на ночь окружать себя частоколом, чтобы хоть спать в безопасности, каковы бы уже ни оказались прочие неудобства. Как бы то ни было, мы под конец все же нашли способ, несколько облегчивший нам положение. Сперва мы воткнули в землю все имевшиеся у нас копья и луки, затем мы кое-как соединили их верхние концы и развесили на них плащи; и оказалось что-то вроде скверной палатки. Все это мы перекрыли леопардовой шкурой и еще несколькими имевшимися у нас шкурами. В итоге вышло довольно сносно. Мы улеглись спать и в первую, по крайней мере, ночь спали превосходно. На всякий случай мы выставили хорошую стражу, состоящую из двух наших, вооруженных фузеями, их мы сменяли сперва каждый час, а затем каждые два часа. Оказалось, что поступили мы совершенно правильно, ибо часовые обнаружили, что пустыня кишит всякого рода хищными зверями; причем некоторые из них приближались прямо к самому входу в нашу палатку. Но часовым было приказано не тревожить нас ночной стрельбой, а только встречать зверя холостыми выстрелами. Так они и поступали; и этого оказывалось Достаточно, так как хищники, завидевши вспышки, подчас ревя или завывая, немедленно убегали искать какую-нибудь другую добычу.
