Герман Мелвилл - Бенито Серено

Скрипя мачтами, он развернулся к ветру, медленно обратив к шлюпкам свой страшный нос со скелетом, который бледно мерцал в отлогих лучах встававшей луны, отбрасывая на посеребренные волны огромную ребристую тень. Одна рука мертвеца была простерта вперед, будто призывая белых к отмщению.

— «Следуй за мной!» — выкрикнул первый помощник начертанные под носовой фигурой слова, и лодки одновременно пристали к фрегату с правого и левого борта. Абордажные крючья и пики скрестились с топорами и свайками. А на шкафуте, сбившись в кучу на днище перевернутого баркаса, черные женщины затянули заунывную песню, и звон клинков служил ей зловещим припевом.

Поначалу атака белых почти захлебнулась; негры теснили их, матросы капитана Делано бились, точно всадники, одну ногу перекинув через борт и орудуя абордажными пиками, как хлыстами. Все было напрасно. Их одолевали. Тогда, сплотившись потеснее, они вместе, все вдруг, с громким криком «ура» спрыгнули на палубу. Толпа чернокожих хлынула на них и сомкнулась над их головами. Несколько мгновений слышен был только глухой, подспудный гул — точно рыба-меч в морской глубине расправлялась со стаей черных рыбешек. Но скоро, снова сплотив строй и приняв в свое число находившихся на палубе испанцев, белые вырвались на поверхность и стали шаг за шагом теснить негров к корме. У грот-мачты их остановила баррикада из бочек и мешков, наваленных поперек палубы от борта до борта. Укрывшись за ней, черные искали передышки. Но матросы, не задерживаясь, перескочили через преграду и продолжали неотвратимо теснить врага. Негры отбивались уже из последних сил. Белолицые бились, сжав зубы и не произнося ни слова; еще несколько минут — и корабль был завоеван.

Не менее двух десятков негров было убито. Кое-кто пал от пуль, остальные же были посечены длинными клинками абордажных сабель — такие же увечья, наверно, наносили англичанам привязанные к палкам серпы шотландских горцев у Престонпенса. С противоположной стороны убитых не было, но имелись раненые, некоторые — тяжело, как, например, первый помощник капитана. Оставшихся в живых негров посадили под замок, и фрегат, отбуксированный шлюпками обратно в бухту, в полночь снова бросил якорь.

Не будем распространяться о последовавших событиях и приготовлениях, достаточно сказать, что, потратив два дня на починку «Сан-Доминика», оба судна вместе отплыли в чилийский порт Консепсьон, а оттуда в столицу Перу — Лиму, где вице-королевский суд подверг все происшествие, с начала и до конца, самому тщательному расследованию.

Примерно на полпути в состоянии многострадального испанца, освободившегося от страшного бремени, наметились было некоторые изменения к лучшему; но дурные предчувствия не оставляли его, и действительно, незадолго до прибытия в Лиму ему опять стало хуже, настолько, что на берег его пришлось вынести на руках. Услышав его горестную историю, одно из многочисленных религиозных учреждений королевского города предложило ему пристанище, и там его окружили заботы врача телесного и врача духовного, а один из членов братии вызвался смотреть и ходить за ним днем и ночью.

Ниже предлагаются в переводе выдержки из официальных испанских документов, которые, как можно надеяться, прольют свет на предыдущее повествование и в первую очередь откроют истинный порт отплытия и правдивую историю плавания «Сан-Доминика» вплоть до того момента, когда он подошел к берегам острова Святой Марии.

Но выдержкам этим здесь следует предпослать одно предварительное замечание.

Цитируемый документ, отобранный нами среди многих других, содержит письменные показания Бенито Серено, первого свидетеля по названному делу. В них имеются подробности, вызвавшие поначалу у достопочтенных судей некоторое недоверие как по соображениям здравого смысла, так и по понятиям сугубо научным. Трибунал склонялся к мнению, что свидетелю, чей рассудок не мог не пострадать от пережитого, примерещилось кое-что, не имевшее в действительности места. Однако впоследствии показания оставшихся в живых матросов в отдельных весьма странных частностях совпали с рассказом капитана и послужили ему убедительным подтверждением. Так что трибунал, вынося смертные приговоры, основывался на данных, которые без неопровержимого подтверждения должен был бы отвергнуть как ложные.

Я, дон Хосе де Абос-и-Падилья, его королевского величества нотариус и протоколист этой Провинции, а также нотариус этой Крестоносной Епархии и т. д.

сим свидетельствую в соответствии с требованиями закона, что в уголовном деле, начатом двадцать четвертого числа сентября месяца в год одна тысяча семьсот девяносто девятый против сенегальских негров с транспорта «Сан-Доминик», в моем присутствии были даны следующие показания.

Показания первого свидетеля дона Бенито Серено.

В названный день названного месяца и года его честь доктор Хуан Мартинес де Досас, канцлер Верховного суда этого королевства, хорошо осведомленный о законах этой колонии, вызвал к себе капитана фрегата «Сан-Доминик» дона Бенито Серено, каковой и прибыл на носилках в сопровождении монаха Инфеликса; в присутствии дона Хосе де Абос-и-Падилья, нотариуса Крестоносной Епархии, с него была взята присяга именем господа бога и крестного знамения в том, что он будет говорить правду обо всем, что ему известно и что у него будут спрашивать; и, будучи спрошен, в соответствии с действующими правилами судопроизводства, о том, как было дело, показал, что двадцатого мая минувшего года он вышел на своем судне из Вальпараисо и взял курс на Кальяо, имея на борту местные товары и сто шестьдесят негров обоего пола, принадлежавших главным образом дону Алехандро Аранде, дворянину из Мендосы; команда судна состояла из тридцати шести человек, и, сверх того, имелись еще пассажиры; негры были следующие:

(Далее в оригинале следует список, содержащий около пятидесяти имен и характеристик, почерпнутый из обнаруженных бумаг Аранды, равно как и из показаний свидетеля, из каковых отрывки здесь и приводятся).

Один негр восемнадцати-девятнадцати лет по имени Хосе был личным слугой хозяина и после четырех-пяти лет службы свободно владел испанским языком… мулат по имени Франческо, стюард в капитанской каюте, имевший приятный вид и голос, раньше пел в церковном хоре Вальпараисо, сам родом из провинции Буэнос-Айрес, возраст — около тридцати пяти лет; смышленый негр Даго, долго работавший среди испанцев могильщиком, сорока шести лет; четверо стариков из Африки, лет шестидесяти — семидесяти, но крепкие, владеющие ремеслом конопачения, их имена: первый — Мури, он был убит (как и его сын Диамело), второй — Накта, третий — Иола, также убит, четвертый — Гофан; шесть взрослых негров в возрасте между тридцатью и сорока, совершенно дикие, из племени ашанти: Мартинки, Ян, Лекбе, Мапенда, Ямбайо, Аким, из них четверо были убиты… исполинский негр по имени Атуфал, который, как считалось, был у себя в Африке царем, и потому владельцы его высоко ценили… и малорослый негр, родом из Сенегала, но уже давно живший среди испанцев, возраст — лет тридцати, имя — Бабо… имена остальных негров свидетель не помнит, но полагает, что среди сохранившихся бумаг дона Алехандро их можно будет найти; в этом случае они немедленно будут переданы суду; и, сверх того, еще тридцать девять женщин и детей всех возрастов.

(Здесь прилагается полный список негров, а далее идут снова показания свидетеля.) …Все негры спали, как это принято у нас, прямо на палубе, и ни на ком не было оков, так как их владелец и друг свидетеля Аранда заверил его, что они все смирные. Но на седьмой после отплытия день в три часа утра, когда все испанцы, кроме двух вахтенных офицеров, а именно: боцмана Хуана Роблеса и плотника Хуана Батисты Гайете, а также рулевого с помощником, спали, негры вдруг взбунтовались, опасно ранили боцмана и плотника и убили восемнадцать человек из команды, спавших на палубе, одних зарубили топорами или закололи свайками, других, связав, побросали в море; из всей команды оставлены были связанными в живых человек семь для управления судном, и еще трое или четверо сумели спрятаться и также избегли смерти. Хотя мятежники завладели палубой и трапами, шестерых или семерых раненых они беспрекословно пропустили в кубрик: однако когда первый помощник вместе с еще одним человеком, чьего имени свидетель не припомнит, попытались подняться на палубу, на них сразу же напали, ранили и принудили возвратиться в кают-компанию; когда рассвело, свидетель решился подняться по капитанскому трапу и обратиться к негру Бабо, их главарю, и его помощнику Атуфалу; он призвал их прекратить зверства, спросил, чего они хотят и что намерены сделать, и сам выразил готовность подчиниться их распоряжениям; и тем не менее, прямо у него на глазах, они бросили за борт живьем трех связанных матросов и только потом сказали свидетелю, что он может подняться на палубу, они его не тронут; когда же он к ним вышел, негр Бабо осведомился у него, нет ли где-нибудь в тех морях негритянских стран, где они могли бы пристать к берегу; на что он ответил им отрицательно; тогда негр Бабо приказал ему доставить их в Сенегал или на близлежащие острова Святого Николая; свидетель возразил, что это невозможно, так как плыть туда очень далеко, надо обогнуть мыс Горн и пересечь Атлантический океан, а его судно плохо оснащено, на нем нет ни провизии, ни воды, ни парусины; но негр Бабо сказал, что так или иначе, но ему все равно придется их туда доставить и что они готовы подчиниться любым ограничениям в еде и питье; после длительных переговоров свидетель вынужден был и в этом им покориться, так как они угрожали в противном случае перебить всех оставшихся белых на борту, он только сказал им, что на такое дальнее плавание им никак не хватит воды, необходимо подойти к берегу и пополнить свои запасы и лишь потом взять курс на Сенегал; негр Бабо на это согласился; свидетель направил судно в сторону берега, рассчитывая встретить какой-нибудь испанский или иностранный корабль, который их спасет; на десятый или одиннадцатый день показалась земля, и они некоторое время продолжали идти в виду побережья провинции Наска, однако негры начали беспокоиться и роптать на то, что он медлит, и негр Бабо потребовал от свидетеля, сопровождая свои слова угрозами, чтобы вода была принята на борт завтра же; свидетель же ему возразил, что берега здесь, как можно отчетливо видеть, обрывисты и круты, что рек, устья которых обозначены на его картах, обнаружить не удается, и так далее, и что поэтому правильнее всего будет дойти до острова Святой Марии, где можно, как делают иностранцы, беспрепятственно пополнить запасы воды и провизии, поскольку это остров необитаемый; свидетель сообщает, что не зашел в Писко, вблизи которого они проплывали, и ни в какой другой порт на побережье, так как негр Бабо неоднократно угрожал ему перебить всех белых на борту, лишь только на берегу, к которому будет направлено судно, покажется город или селение; решившись же идти на остров Святой Марии, свидетель надеялся встретить по пути какой-нибудь спасительный корабль, а если нет, то убежать там и на шлюпке добраться до близлежащего побережья Арруко; в этих целях он изменил курс и направил судно к острову Святой Марии; между тем негры Бабо и Атуфал продолжали каждый день обсуждать между собой, какие меры им надо еще принять, чтобы осуществить свой план возвращения в Сенегал, следует ли им убить испанцев и, в частности, свидетеля; на восьмой день после того, как исчезло из виду побережье Наски, рано на рассвете, после очередного такого совещания негр Бабо поднялся к свидетелю на капитанский мостик и объявил ему, что они решили убить своего владельца дона Алехандро Аранду, во-первых, для того, чтобы обеспечить себе и своим товарищам свободу, но также и затем, чтобы держать в повиновении матросов, чтобы у них перед глазами было постоянное напоминание о том, какая судьба их ждет, если хоть кто-нибудь из них вздумает сопротивляться его воле; смерть дона Алехандро необходима для такого наглядного урока; что именно он имел в виду при этом, свидетель тогда не понял, да и не мог бы понять; единственное, что ему было ясно, это что дону Алехандро угрожает смерть; более того, негр Бабо предложил свидетелю вызвать из каюты спавшего там штурмана Ранедса, с тем чтобы, как понял свидетель, во время акции опытный мореход не был убит вместе с доном Алехандро и остальными; свидетель, которому дон Алехандро был другом детства, напрасно умолял и уговаривал негра Бабо, тот ответил, что дело это решенное и будет выполнено и всякому испанцу, кто вздумает препятствовать его воле в этом или вообще в чем бы то ни было, грозит смерть; тогда свидетель вызвал своего штурмана Ранедса, того заставили стоять в стороне, а негр Бабо немедленно распорядился, чтобы Мартинки и Лекбе, чернокожие дикари из племени ашанти, спустились вниз и совершили убийство; дикари с топорами в руках убежали туда, где спал дон Алехандро; однако, изрубленного и полумертвого, выволокли его на палубу и собирались в таком виде выбросить за борт, но негр Бабо запретил это и велел умертвить их жертву на глазах у свидетелей, после чего по его приказу тело унесли куда-то в носовой отсек трюма, и больше в течение последовавших трех дней его никто не видел… Свидетель рассказывает, что престарелый дон Алонсо Сидония, много лет проживавший в Вальпараисо, но недавно получивший государственную должность в Перу, куда и направлялся, спал напротив дона Алехандро; разбуженный криками последнего, он увидел негров с окровавленными топорами в руках, выбросился через иллюминатор в море и утонул, при этом свидетель не имел возможности ничем ему помочь… Негры же, убив Аранду, выволокли на палубу его кузена, пожилого дона Франсиско Масу из Мендосы, и юного Хоакина, маркиза де Арамбоаласа из Испании, с его испанским слугой Понсе, и трех молодых приказчиков Аранды: Хосе Мосаири, Лоренсо Баргаса и Эрменегильдо Гандиса, уроженцев Кадиса; из них дона Хоакина и Эрменегильдо Гандиса негр Бабо, в целях, которые обнаружились впоследствии, оставил в живых; дона же Франсиско Масу, Хосе Масаири и Лоренсо Баргаса и с ними слугу Понсе, а также боцмана Хуана Роблеса с помощниками Мануэлем Вискайя и Родериго Урта и еще четырех матросов негр Бабо распорядился живьем бросить в море, хотя они даже не сопротивлялись и просили только о том, чтобы им пощадили жизнь; боцман Хуан Роблес, единственный среди них, кто умел плавать, продержался на воде дольше остальных, творя покаянную молитву и в последних словах заклиная свидетеля отслужить мессу Богоматери-Заступнице за упокой его души… В последовавшие три дня свидетель, лично не зная о том, какая судьба постигла останки дона Алехандро, много раз обращался к негру Бабо с вопросами о том, находятся ли они на борту и будут ли сохранены для предания земле, и заклинал его сделать соответствующие распоряжения, но негр Бабо ему не отвечал; на четвертый день на рассвете, когда свидетель вышел на палубу, негр Бабо указал ему на нос корабля — там вместо старой носовой фигуры открывателя Нового Света Христофора Колона стоял человеческий скелет; негр Бабо спросил свидетеля, чьи, по его мнению, это кости и не думает ли он, судя по их белизне, что это кости белого человека; свидетель закрыл руками лицо, а негр Бабо, подойдя к нему вплотную, сказал ему, что отныне он должен верно служить неграм и доставить их в Сенегал, иначе душа его последует за тем, кто сейчас показывает путь его телу… В то утро негр Бабо отвел на нос всех по очереди оставшихся в живых испанцев и каждого спрашивал, чей, по его мнению, там стоит скелет и не кажется ли ему по белизне костей, что это скелет белого; и каждый закрывал ладонями лицо, и тогда негр Бабо повторял каждому те слова, которые сказал свидетелю… потом он собрал всех испанцев на корме и произнес перед ними речь о том, что теперь дело полностью сделано, капитан теперь служит неграм, он может спокойно вести корабль, куда нужно, но если он или кто-либо другой из испанцев скажет или замыслит худое против негров, преступники и душой и телом последуют по пути скорби за доном Алехандро; угрозу эту им повторяли потом каждый день; кроме того, незадолго перед описанным событием негры связали и хотели бросить в море корабельного кока за какие-то слова, которые он кому-то сказал, но потом негр Бабо, по ходатайству свидетеля, его помиловал; несколько дней спустя свидетель, не упуская ни одного способа спасти жизнь оставшимся на судне испанцам, обратился к неграм, призывая их к порядку и спокойствию и предлагая составить документы, под которыми подпишется он сам, все грамотные члены команды, а также негр Бабо — за себя и за всех негров, о том, что он, капитан, обязуется привести их корабль в Сенегал, а они — никого больше не убивать, при этом он формально передавал корабль со всем грузом в их собственность; все это на какое-то время их удовлетворило и успокоило… Однако на следующий день по распоряжению негра Бабо, дабы окончательно отрезать матросам путь к спасению, были уничтожены все шлюпки, за исключением баркаса, который был непригоден к плаванию, и еще одного катера в хорошем состоянии, который должен был вскоре понадобиться для перевозки с берега бочек с пресной водой, и потому негр Бабо сохранил его и только спустил в трюм.