Ознакомительная версия.
Проснулся Вышеня от того, что его кто-то грубо пнул под ребра. Он подскочил как ошпаренный и хотел схватиться за меч, но вместо него оказалось пустое место.
Пещера полнилась народом, разбойным с виду. При виде ошеломленного лица юноши все дружно заржали.
— А птенчик-то с норовом, — вполголоса сказал разбойник, заросший черной бородищей по глаза. — Чай, богатенький. Одежонка справная. Интересно, што там у него в мошне?
— Убери руки, Ворон, — вдруг раздался хорошо знакомый Вышене голос Истомы. — А то как бы чего не вышло, — голос доносился из дальнего конца пещеры, терявшегося в темноте.
— Кто там такой храбрый? — с деланным спокойствием спросил разбойник, судя по всему, атаман шайки, но острый кадык на его длинной шее начал бегать вверх-вниз.
Подручные Ворона, поначалу несколько опешившие, схватились за оружие. Оно было у них очень разношерстным. У одного — большой тевтонский меч, совершенно бесполезный в тесноте пещеры с ее низким потолком, у второго — рогатина, у третьего — дубина, окованная железом, у четвертого сулица — метательное копье, а у остальных — ножи, топоры и кистени. У некоторых имелись и луки, но они, за отсутствием налучий, висели не у пояса, а за спиной.
— Это я, Ворон, — ответил Истома и показался на освещенном месте, готовый в любой момент спрятаться в глубокой нише.
Разбойники подбросили в затухающий костер несколько сухих веток, языки пламени поднялись высоко, и теперь пещера предстала перед глазами собравшихся во всей своей дикой красе. Порода, в которой образовалось естественное углубление, изобиловала включениями слюды, и ее крохотные пластинки заиграли-засияли, будто драгоценные камни. Разноцветные зайчики запрыгали по человеческим лицам в безумном хороводе, подчиняясь игре повелителя огня, древнего бога русичей Сварога.
— Истома?! — удивился Ворон. — Ты што здесь делаешь?
— То же самое и я хочу спросить у тебя, — дерзко ответил холоп Остафия Дворянинца. Истома стоял с луком в руках, и его стрела метила точно в сердце атамана разбойников. А уж стрелял он, как говорится, дай бог каждому; Вышеня это точно знал.
Видимо, и Ворону было известно это мастерство Истомы, потому что он осторожно сказал:
— Ты это… лук-то опусти. А то, неровен час, не удержишь тетиву…
— Всяко может случиться, — невозмутимо подтвердил Истома. — Скажи своим людишкам, абы вышли из пещеры. Надыть поговорить…
Разбойники негодующе зашумели.
— Цыц! — рявкнул на них Ворон. — Пошли все прочь!
Ворча, словно голодные псы, у которых отняли кость с мясом, разбойники удалились. Они хорошо знали буйный нрав своего предводителя, а потому даже не подумали ему перечить — себе может выйти дороже.
— Ну? — требовательно сказал Ворон.
— Меч парню отдай, — молвил ему в ответ Истома, все так же держа атамана разбойников на прицеле.
— Вона лежит… — буркнул Ворон, и Вышеня с быстротой куницы вооружился.
— А вот теперя мы и погутарим… — Истома опустил лук, подошел к Ворону и прошептал ему на ухо несколько слов.
Мрачное лицо атамана разбойников разгладилось, он заулыбался, что еле угадывалось из-за буйной поросли, и сказал:
— Так енто же другое дело… Значитца, ты сын тысяцкого Остафия Дворянинца? — спросил он у Вышени.
«Зачем сказал?!» — мысленно вознегодовал Вышеня, бросив злой взгляд на Истому. Но тот лишь ободряюще опустил веки; мол, так надо.
— Да, сын, — сухо ответил Вышеня.
— Надо же… — Ворон покачал головой. — Мы с твоим батюшкой — ого-го… — но тут же, спохватившись, умолк, и его странное и многозначительное «ого-го» осталось недоговоренным, — Однако, — продолжил он, — нам бы тоже надо схорониться в пещерке. Отдохнуть, откушать дичины… Не возражаешь? — спросил он Истому.
— Милости просим. Ты тока предупреди своих татей, штоб вели себя благоразумно.
— Не сумлевайся, они у меня смирные… — Ворон рассмеялся.
Его примеру последовал и Истома.
«Неужели Истома был разбойником?! — думал Вышеня со страхом. — А если он и теперь состоит в шайке? Да уж, удружил мне отец… Што дальше-то будет?»
Вопреки его страхам и опасениям, разбойники вели себя тихо и мирно. О них много чего было говорено в Новгороде, и Вышеня представлял их монстрами, в которых нет ничего человеческого. Но глядя, как они суетятся возле костра, где запекался добрый кусок лосятины, слушая их шутки-прибаутки, боярский сын с удивлением понял, что разбойники ничуть не хуже отцовских холопов.
В какой-то мере они походили на ушкуйников. Только те были более ухоженными да и одежонка на них была получше. Что их роднило, так это свободное поведение. Они совершенно раскованно смеялись, шутили, а когда попробовали хмельного ставленого мёда, которым угостил их Истома с согласия Вышени (отец был весьма предусмотрительным и приказал дать беглецу баклагу горячительного напитка), то и вовсе развеселились. Откуда-то появились гусли и разбойники складно запели былину про знаменитого новгородского купца Садко и его встречу с морским царем:
— Ты гой еси, Садко, купец богатыя!
Ты веки, Садко, по морю хаживал,
А мне-то, царю, дань не плачивал.
Да хошь ли, Садко, я тебя живком сглону?
Да хошь ли, Садко, тебя огнем сожгу?
Да хошь ли, Садко, я тебя женю?
Когда дошло до ответа Садко морскому царю, разбойники начали петь совсем не то, о чем говорилось в былине. Вышеня засмущался; ему никогда не доводилось слышать таких острот и такого вычурного мастерского сквернословия, хотя промеж себя новгородский люд грешил матерщиной, и боярский сын поневоле запоминал разные обороты.
Грамоту, как и былины, знали не все бояре Новгорода, но Остафий Дворянинец давно уяснил, что умение читать, писать и знать, откуда пошла земля Русская, очень помогает и в общественной жизни, и в торговых делах. Поэтому для своих сыновей он нанял учителя, да не простого, а иностранца.
Правда, при этом Остафий запретил детям рассказывать, кто их обучает, что было большой загадкой. Мсье Адемар (так звали учителя) всегда ходил в черном, был замкнут, нелюдим. Он очень редко появлялся на улицах Новгорода, в таком случае надевая одежду простолюдина и стараясь отмалчиваться, когда к нему обращались, — мсье Адемар неважно владел русским языком, хотя обучался быстро и даже выучил словечки, которые не произносят в приличном обществе. В основном мсье Адемар обучал арифметике, читать и писать на латыни, а также немецкому и французскому языкам.
Первое время учеба у Вышени шла туго, а что касается старшего брата, Варфоломея, так у того она вообще не задалась. Варфоломей больше любил махать мечом и упражняться в конной выездке, все его мысли были связаны с воинскими доблестями, ожидавшими его впереди, как он мечтал.
Ознакомительная версия.
