Что будет с монахом во Фрис-Чеде, Жаклона не интересовало. Прихлопнут, конечно, что же еще. Но зато весь город будет потешаться над Гоуром. Будут подначивать старика: а что, Гоур, у тебя, говорят, очень важный пленник объявился? Или так: Гоур, не для того ли Жаклон подарил тебе монаха, чтобы ты выстроил в тюрьме церковь? И монах там, говорят, будет псалмы петь?
Жаклон мстительно рассмеялся.
— Вот что, монах, — сказал он сладко. — Я, это самое, беру тебя в плен.
Услышав это, пираты взвыли от возмущения.
— Жаклон, не дури!
— Кого — в плен? Монаха?!
Но капитан был неумолим.
— Я сказал — и все, решено! А ты, — опять обратился Жаклон к монаху, — приготовься к приятной встрече. Мы тебя скоро познакомим с очень ласковым человеком, он та-а-акой милашка, его звать Гоур, и…
Жаклон не успел договорить — раздался взрыв хохота. Пираты сразу оценили замысел своего капитана. Святошу, ха-ха-ха, в подарок, ха-ха-ха, Гоуру!..
— А? — торжествующе сказал Жаклон. — Как задумано? Дошло до вас? То-то же! Во потеха будет, а? Гоур так опешит, что в штаны наделает! При всем народе!
Теперь уже никто не возражал. Пираты любили устраивать потехи, которые украшали их не очень богатую на события жизнь на берегу.
— Монаха — в трюм! — сказал Жаклон.
Пираты, подталкивая пленника, вернулись на свой пинасс и, оставив хольк дрейфовать дальше, продолжили плавание.
Но этот рейс оказался самым сволочным из всех, в которых Жаклон участвовал за свою жизнь.
Пираты сунулись было поближе к жирному испанскому гнездышку — Веракрусу, но там, покрутившись на подходах к острову Улоа, нарвались на отряд испанских сторожевых кораблей. Чудом, отстреливаясь, ушли от погони. Пинасс получил несколько пробоин, трое матросов были ранены.
Во Фрис-Чед пришли без добычи, озлобленные. Встречавший их Фил поднялся на борт пинасса.
— Фил, — сказал он, — мне от такого позора жить не хочется. Первый капитанский рейс! Подумать только: первый капитанский рейс!..
— Ничего, бывает… Ты себя еще покажешь. Люди целы? Убитые, раненые есть?
— Трое раненых, осколками задело, ничего страшного. Нарвались на сторожей…
— Все? Больше новостей нет?
— Нет… А, — вспомнил Жаклон, — мы тут одного пленного… То есть, не то чтобы, а как бы пленного…
После такого рейса ему было уже не до потех и не до Гоура. А про монаха он на обратном пути и вовсе подзабыл.
— Что ты мямлишь, — нахмурился Фил. — Что это за пленный, который как бы и не пленный?
— Ну, монах один…
— Кто? — Филу показалось, что он ослышался.
— Я, это самое, говорю: монаха привезли… это самое… в трюме торчит…
— Монаха?! Во Фрис-Чед?!
— Ну, да, да… Ну, это самое, так получилось! Мы же не знали, что так получится… Мы, это самое, думали: вот, придем с победой, а монаха — Гоуру в подарок… Хотели для потехи… Мы его, это самое, на мертвом хольке нашли…
И Жаклон рассказал Филу, как было дело.
— «Это самое!», — передразнил его адмирал. — «Это самое»… Дурак! Ну и дурак же ты, Жаклон! На кой ляд Гоуру твой подарок? Трое раненых и покореженный пинасе — вот твой подарок! Монаха привез… Еще никогда на землю Фрис-Чеда не ступала нога святоши!
— И не ступит! — поспешно заверил его Жаклон. — Я ему сейчас… Проклятье, а не рейс! Ноги повыдираю! Зарежу!
Чертыхаясь, он вытащил из-за пояса нож и стал спускаться в трюм — убить монаха.
— Постой, — недовольно произнес Фил. — Раз уж он тут, то… Мне любопытно было бы увидеть этого твоего монаха. Хольк, флаг… Чертовщина! Распорядись, чтоб его привели в твою каюту, я там подожду.
— Да нет же, Фил, — стал объяснять Жаклон. — Флага не было! Голову тебе даю на отсечение — не было! Я тебе про флаг так сказал, это самое, для примера только, чтоб ты лучше…
— Выполняй! — прервал его адмирал.
И, глядя вслед Жаклону, покачал головой:
— Вот дурак же…
В капитанской каюте Фил присел на койку. Устало взъерошил волосы. Хольк, флаг, монах… Жаклона, конечно, из капитанов придется убрать. Слишком он еще глуп для капитанства. Пусть будет кормчим, это у него получается, а командовать над ним должен кто-то другой, посолиднее. И про мертвый хольк Жаклон, наверное, напривирал куда больше, чем было на самом деле, это как пить дать…
Открылась дверь, и Жаклон втолкнул в каюту монаха.
Тот едва удержался на ногах.
— Жаклон, — сказал Фил, — крикни на берег, чтоб позвали Гоура. Пускай смотаются за ним в тюрьму, на лошадях, мигом, туда и назад!
— Ну, — произнес Фил, оставшись в каюте наедине с монахом, — здрасьте… Что хорошего скажешь, парень? Как поживает папа римский, не знаешь? Мы тут за него очень беспокоимся. Как он там, в Риме? Не тоскует?
— Думаю, у него есть много причин для печали.
— А у тебя?
— Тоже.
— Жить хочешь? — внезапно спросил Фил.
— Конечно, — спокойно ответил монах.
— Понял уже, что ждет тебя в нашем городе?
— Да.
— Мне приятно, что ты не валишься на колени и не лижешь мои сапоги, — сказал Фил. — Присаживайся.
— Благодарю. Вы очень любезны.
Монах сел на табурет, привинченный к полу. До того, как пинасе оказался в руках пиратов, он принадлежал какому-то богатому испанскому купцу. Его просторная капитанская каюта была обставлена изящной мебелью. Погибший предшественник Жаклона хоть и был коренным фрис-чедцем, смотрел на это сквозь пальцы. Жаклон же, не терпевший роскоши, первым делом повыбрасывал из каюты всю прежнюю мебель, заменив ее на матросскую койку, два табурета и дощатый стол. Свою одежду он вешал на им же вколоченные в стенку ржавые гвозди с огромными круглыми шляпками.
Монах, подумал Фил, от своей веры, ясное дело, не откажется, не тот фрукт, видно по глазам. Но держит себя с достоинством, да, с достоинством… С таким человеком даже просто так приятно потолковать, прежде -чем взбешенный Жаклон расправится с ним. Надо же хоть когда-нибудь попять, что это за люди такие — святоши, и что их заставляет надевать рясу. Вот этот, к примеру. Мог бы стать заправским моряком…
Адмиралу перехотелось расспрашивать пленника про мертвый хольк, про исчезнувшую с холька команду, про историю с флагом. Все это, скорее всего, жаклоновские враки. Фил был в этом уверен почти наверняка.
— Монах, — сказал Фил, — когда мы закончим этот разговор, тебя убьют. Как я понимаю, ты не собираешься молить меня о пощаде?
— Нет.
— Значит, я в тебе не ошибся, — Фил был доволен своим умением с ходу разгадывать, кто есть кто.
— Другие — молят? — спросил монах.
— Еще как! Таких проще укокошить сразу, чем наблюдать, как они позорят себя. Мы берем в плен только тех, кто потверже, поупрямее. Из них потом получаются пираты что надо, — адмирал прицокнул языком. — Я забыл представиться. Меня зовут Фил. Я адмирал этого острова.
