Ознакомительная версия.
Майор поклонился, но не сел.
— Это ни к чему, граф, — сказал он, — то, что я должен вам сказать, очень коротко. Прежде всего прошу вас оценить мою деликатность: я распорядился прислать сюда чемодан с вашими вещами, не осмотрев его, хотя имел на то право.
— Вижу и очень вам благодарен. Майор поклонился.
— Вы сами военный, граф, — сказал он, — и знаете, что его преосвященство монсеньор кардинал хоть и великий человек, но не очень щедр к офицерам, которых старость или раны вынуждают выйти в отставку.
— Это правда, — заметил граф.
— В особенности это касается комендантов крепостей; хоть они и назначены королем, но вынуждены покупать за наличные деньги места своих предшественников и находятся в полнейшей нищете, если не накопят денег заранее.
— Я этого не знал; я думал, что начальство над крепостью служит наградой.
— Так оно и есть, граф; покупается место только в таких крепостях, которые, как эта, служат государственной тюрьмой.
— А! Очень хорошо.
— Вы понимаете, что это делается по причине тех выгод, которые комендант имеет право извлекать из общения с вверенными ему заключенными.
— Понимаю как нельзя лучше. Много ли содержится несчастных в этом замке, подвергшихся немилости его преосвященства?
— Увы! Вы один. Вот по какой причине желал бы я мирно договориться с вами.
— Поверьте, что я сам очень этого желаю.
— Я в этом убежден и потому приступлю прямо к делу.
— Приступайте, приступайте; я слушаю вас с самым серьезным вниманием.
— Мне приказано не позволять вам общаться ни с кем, кроме вашего тюремщика, не давать вам ни книг, ни бумаги, ни перьев, ни чернил, никогда не позволять вам выходить из этой комнаты; кажется, очень опасаются, что вы убежите отсюда, а его преосвященство, должно быть, хочет вас удержать.
— Я очень признателен его преосвященству, но, к счастью для меня, — улыбаясь отвечал граф, — вместо того, чтобы иметь дело с тюремщиком, я завишу от храброго воина, который, строго исполняя свои обязанности, считает бесполезным мучить заключенного, уже и без того несчастного, так как он заслужил немилость короля и всесильного кардинала.
— Суждение ваше обо мне верно, граф; как ни строги эти приказания, я один распоряжаюсь в этой крепости, где мне нечего опасаться контроля, и надеюсь, что буду в состоянии смягчить предписанную в отношении вас строгость.
— Каковы бы ни были ваши намерения на этот счет, позвольте мне в свою очередь поговорить с вами откровенно, как подобает честному офицеру. Так как, без сомнения, я останусь в заключении очень долго, деньги для меня совершенно бесполезны; не будучи богат, я пользуюсь, однако, некоторым достатком и очень этому рад, потому что этот достаток позволяет выразить вам признательность за то снисхождение, которое вы оказываете мне. Услуга за услугу, милостивый государь; я буду давать вам десять тысяч в год вперед, а вы, с вашей стороны, позволите мне иметь, разумеется за мой счет, все вещи, которые могут скрасить тяготы моего заключения.
У майора закружилась голова: старый офицер за всю свою жизнь не имел такой большой суммы.
Граф продолжал, не показывая, что заметил, какое действие произвели его слова на коменданта:
— Итак, решено. К той сумме, которую король назначил вам для моего содержания, мы будем прибавлять двести ливров в месяц, то есть две тысячи четыреста в год на бумагу, перья, книги и прочее… даже положим для круглой цифры три тысячи; вы согласны?
— Ах! Этого много, даже слишком много.
— Нет, потому что я помогаю благородному человеку, который останется мне признателен.
— Ах! Я останусь вам признателен вечно! Прошу вас не сердиться на меня за мою откровенность, но вы заставите меня желать, чтобы вы оставались здесь как можно дольше.
— Как знать, майор, может быть, мой отъезд будет для вас выгоднее моего пребывания здесь, — сказал граф с лукавой улыбкой. — Позвольте мне вашу записную книжку.
Майор передал. Граф вырвал листок, написал несколько слов карандашом и подал майору, говоря:
— Вот чек на тысячу шестьсот ливров, которые вы можете получить из банка Дюбуа, Лусталь и К° в Тулоне.
Комендант с радостным трепетом схватил бумагу.
— Но мне кажется, что на этой бумаге написано на восемьсот ливров больше той суммы, о которой мы условились.
— Правда, но эти восемьсот ливров назначены на покупку разных вещей, значащихся вот в этом списке и которые я прошу вас достать для меня.
— Завтра вы их получите, граф.
Поклонившись почти до земли, комендант вышел, пятясь задом.
— Я не ошибся, — весело прошептал граф, когда тяжелая дверь закрылась за майором, — я не ошибся, я верно оценил этого человека, в нем сосредоточились все пороки, но самый главный в нем порок — скупость! Кажется, я сделаю с ним все, что хочу. Но я не должен спешить, мне надо действовать очень осторожно.
В уверенности, что его не потревожат несколько часов, граф отпер чемодан, принесенный солдатами, чтобы удостовериться, правду ли сказал комендант и точно ли все вещи в целости. Действительно, чемодан был нетронут.
Предвидя вероятный арест, граф, перед тем как пуститься в погоню за герцогом Пеньяфлором, купил несколько вещей, которые теперь с величайшим удовольствием нашел в чемодане. Кроме одежды и белья, в чемодане лежала очень тонкая и крепкая веревка длиной в сотню метров, две пары пистолетов, кинжал, шпага, порох и пули. Эти вещи, которыми граф запасся на всякий случай, комендант конфисковал бы без всякого зазрения совести, если бы обнаружил их. Стало быть, чемодан раскрыт не был.
Еще в чемодане лежали стальные и железные инструменты, а в двойном дне, старательно скрытом, — тяжелый кошелек с суммой в двадцать пять тысяч ливров золотом, не считая другой суммы, почти столь же значительной, испанскими дублонами, зашитыми в широкий кожаный пояс.
Как только граф удостоверился, что комендант ему не солгал, он старательно запер чемодан, повесил ключ на стальной цепочке себе на шею и спокойно сел у камина.
Размышления его были прерваны тюремным сторожем. На этот раз тюремщик принес ему не только полный набор постельного белья, гораздо лучше того, который он доставил прежде, но прибавил к нему ковер, зеркало и даже туалетные принадлежности. Стол он накрыл скатертью, на которую поставил довольно вкусный обед.
— Комендант просит у вас извинения, — сказал тюремщик, — завтра он пришлет вам все, что вы потребовали от него, а пока он прислал вам книги.
— Хорошо, друг мой, — отвечал граф, — как вас зовут?
— Ла Гренад.
— Комендант вас назначил служить мне, Ла Гренад?
Ознакомительная версия.
