На этот раз лед удалось отбить без труда. Упершись снизу плечом, я поднял крышку, покрытую слоем снега, и вылез наружу.
Граничащее с отчаянием чувство, которое испытываешь, когда задыхаешься, ощущая, как вырывается из груди теплый воздух, отсасываемый мертвящей стужей, словно насосом, было мне знакомо. Но на сей раз все обстояло гораздо хуже. Я даже не представлял себе, насколько велика скорость ветра.
Согнувшись пополам и отчаянно кашляя, я делал неглубокие вдохи, чтобы не поморозить легкие. Стоя спиной к ветру, я согрел дыханием оленьи рукавицы, надел снежную маску и защитные очки и выпрямился. Джекстроу оказался рядом со мною.
Ветер, дувший над ледяным щитом Гренландии, никогда не выл и не взвизгивал. Издаваемый им звук походил на стон, жалобные причитания, реквием по душе, испытывающей адские мучения. От такого стона люди сходят с ума. Два месяца назад мне пришлось отправить на базу в Уплавник нашего тракториста.
Мальчишка сломался и утратил всякую связь с действительностью. Ветер сделал свое дело.
В ту ночь стенания его периодически то усиливались, то ослабевали.
Такой перепад тональности бывал очень редко. К стонам ветра прибавлялся дикий свист его в оттяжках радиоантенны и укрытиях для метеоаппаратуры. Но у меня не было желания внимать этой погребальной музыке, да и не она громче всего слышалась в ту ночь.
Пульсирующий гул мощных авиационных двигателей, становившийся то громче, то тише, словно волны прибоя, звучал совсем рядом. Машина находилась с наветренной стороны от нас. Мы повернулись в ее сторону, но ничего не увидели. Хотя небо было затянуто облаками, снег не шел. Странное дело, но сильных снегопадов в Гренландии почти не бывает.
Из кромешной тьмы неслись, подхваченные ветром, мириады ледяных иголок.
Они прилипали к защитным очкам, впивались в открытые участки лица, словно рой разъяренных ос. Острая боль тут же стихала под новыми уколами, действовавшими, как анестезирующее средство.
Я по себе знал, что это не предвещает ничего хорошего. Повернувшись спиной к ветру, я принялся растирать рукавицами онемевшую кожу до тех пор, пока не восстановилось кровообращение. Потом подтянул снежную маску повыше.
Самолет кружился против часовой стрелки. Похоже, он описывал эллипс: когда машина поворачивала на юг и на запад, гул моторов становился несколько тише. Но спустя тридцать секунд самолет снова приближался с оглушительным ревом и поворачивал на юго-запад. Тогда он оказывался с подветренной от нас стороны. Судя по восклицанию, Джекстроу увидел самолет в то же самое время, что и я.
Машина находилась ближе чем в миле от нас, на высоте не более пятисот футов над поверхностью ледяного плато. Хотя в поле зрения она была всего пять секунд, у меня пересохло во рту, а сердце бешено заколотилось.
Нет, это был не бомбардировщик дальнего действия и не самолет метеослужбы с базы в Туле, экипажи которых обучены для тяжелой работы в суровых условиях Арктики. Судя по множеству ярко освещенных иллюминаторов, это был авиалайнер, совершающий трансатлантический или трансполярный рейс.
— Видели, доктор Мейсон? — приблизив лицо к моему уху, прокричал Джекстроу.
— Видел, — проронил я, не найдясь, что сказать. Я представил себе, что творится в салоне самолета, где находятся пассажиры. Господи, сколько их, пятьдесят, семьдесят? Вот они сидят в своих удобных креслах, в тепле и уюте.
И вдруг удар, жуткий скрежет и скрип. Тонкая оболочка авиалайнера вспорота во всю длину, и в салон, словно приливная волна, устремилась масса ледяного воздуха. Возник перепад температур в 110° по Фаренгейту, а ошеломленные, искалеченные, потерявшие сознание и умирающие люди в изуродованных креслах в одних лишь костюмах и платьях.
Описав круг, самолет летел в нашу сторону. На этот раз он еще больше приблизился к нам, снизившись по крайней мере футов на сто, и, похоже, потерял скорость. Она составляла сто двадцать — сто тридцать миль час. Я не специалист в этой области, но мне показалось, что огромная машина летит с опасно малой скоростью. «Достаточно ли надежно работают у него стеклоочистители, удаляющие иголки, залепляющие ветровое стекло?» — невольно подумал я.
Но тут же позабыл обо всем, кроме одного: самолету нужно увеличить скорость. Прежде чем он снова повернул на восток и мы потеряли его из поля зрения, нам показалось, будто авиалайнер клюнул носом. В то же мгновение в темноту уперлись два ярких снопа света. Один из них, узкий луч, направленный вперед, выхватил из мрака миллионы сверкающих как алмазы крохотных льдинок.
Другой — в виде веера — был направлен вниз по курсу воздушного корабля и походил на блуждающий огонек, освещающий покрытую снегом поверхность ледяного плато. Схватив Джекстроу за руку, я крикнул ему на ухо:
— Он сейчас приземлится! Площадку высматривает. Выводи собак, готовь нарты. — У нас был трактор, но в такую стужу Бог знает сколько пришлось бы повозиться, чтобы запустить его. — Постараюсь помочь тебе.
Кивнув головой, Джекстроу повернулся и мгновенно растворился во мраке.
Я тоже повернулся, собираясь последовать его примеру, как вдруг ударился лицом о метеобудку. Выругавшись, бросился к люку. Едва касаясь ступенек, спустился вниз. Джосс уже облачился в меха, лишь капюшон парки был откинут на плечи. Нагрузившись снаряжением, он шел с той стороны нашего барака, где хранились продовольствие и топливо.
— Захвати с собой как можно больше теплой одежды, Джосс, — торопливо проговорил я, лихорадочно вспоминая, не забыл ли чего. Но в стужу, от которой коченело не только тело, но и мозг, сделать это было непросто. Спальники, одеяла, куртки, рубахи. Все равно чьи. Запихай их в пару джутовых мешков.
— Думаете, они приземлятся, сэр? — На худощавом умном лице отразились любопытство, тревога, страх. — Неужели правда?
— Во всяком случае, попытаются. Что у тебя там?
— Осветительные ракеты, две штуки. — Он положил свою ношу у печки. Надеюсь, они в исправности.
— Молодчина. Прихвати с собой еще парочку тракторных огнетушителей.
Типа «Ню-Суифт-Дж-1000». — Хотя вряд ли будет какой-то прок от этих игрушек, если вспыхнет несколько тысяч галлонов бензина, на ходу соображал я. Возьми пожарные топоры, ломы, вехи, катушку с тросом и аккумулятор для фары-искателя. Да укутай его как следует.
— Бинты взять?
— Ни к чему. При семидесятиградусном морозе кровь тотчас замерзает, так что бинты не потребуются. Но морфий и шприцы захвати. Вода в этих ведрах есть?
— Оба ведра полные. Только льда в них больше, чем воды.
— Поставь их на печку. Да не забудь погасить ее и выключить свет, когда будешь уходить. — Странное дело, хотя именно огонь позволял нам выжить в Арктике, его-то мы и боялись пуще всего на свете. — Остальные вещи сложи у метеобудки.
