— Что-то не похоже, — пробурчал Дубинин и снова подумал, не оснастить ли ему еще и четвертую удочку.
Лесы с крючками, прежде чем уйти за борт, проходили через металлические кольца на концах бамбуковых удилищ. Там же крепились колокольцы. Потянет рыба приманку, леса наклонит удилище к воде, зазвякает колоколец, насторожит рыбака.
Но удилища лежали неподвижно, и колокольцы молчали.
Капитан оставил свое место у штурвала, спустился в рубку и вернулся с секстаном и двумя книгами в руках.
Нина оживилась.
— Вы хотите узнать, где мы находимся? — спросила она капитана.
— Да, надо определиться с местом, произвести обсервацию. Мы шли из Матансаса на ост-норд-ост. Потом я подвернул к норду, чтоб обойти рифы. Нас должно сносить к берегу. Надо определить теперешние координаты «Паломы». Скоро солнце будет достигать меридиональной высоты. И я определю по этой высоте широту. Другую линию положения я рассчитал по солнцу три часа в прошлом.
— А книги эти зачем? Они же на русском языке…
— На русском, сеньора Нина. Так уж привык к ним, хотя у нас на судах могут быть и американские пособия. Но я учился в Поморске, в русском мореходном училище, потому решаю задачи по вашим «Мореходным таблицам» и «Морскому астрономическому ежегоднику». Если не станет скучно, я буду иметь удовольствие объяснить вам способ обсервации.
— Пожалуйста, — сказала Нина. — Это очень интересно. Если только сумею понять.
— Очень сумеете, сеньора Нина, — ответил капитан. — Трудность морской работы не есть в этом…
Юрий Алексеевич посмотрел на корму и увидел, как Дубинин, изредка поглядывая на капитана с Ниной, занявшихся секстаном и таблицами, готовит четвертую снасть к забросу. Леденев улыбнулся и повернулся так, чтобы оказаться к Виктору Васильевичу спиной.
«Великое дело — увлечься чем-либо, — подумал он. — Охота, рыбалка… А у меня — грибы. Поди, уже появились первые в России… Сейчас бы в Мещеру, в Спас-Клепики, под Касимов… Или на Волгу, в Углич…»
— Юрий Алексеевич, — позвал его Хуан.
— Что-нибудь случилось?
— Рассчитал широту…
— И вы знаете, Юрий Алексеевич, — перебила капитана Нина, — мы на самом тропике Козерога!
— Так уж и на самом, — усмехнулся Леденев. — Что-то не ощущаю его присутствия.
— Ошибка может находиться, — стал закипать Хуан. Он не понял шутки и готов был обидеться на недоверие Леденева, — но ошибка плюс-минус одна минута.
— Это значит — одна миля, — сказала Нина. — Иван Михайлович объяснил мне…
— Ну, если плюс-минус, тогда согласен… Вы, Нина Станиславна, быстро осваиваете штурманские науки. Этак наш капитан пригласит вас на свой траулер помощником.
— Старшим помощником! — воскликнул де ла Гарсиа. — Синьора Нина, соглашайтесь быстро-быстро…
— Старпом — не знаю, а вот судовым доктором, пожалуй, согласилась бы пойти. Давно мечтаю о морской работе.
— Заметано, — сказал капитан. — Это будет оки-доки. Так у нас любили говорить в мореходке… В Гаване иду к советскому послу и прошу отпустить синьору Нину на мой траулер. Это самый большой корабль на весь кубинский флот, самый красивый, самый сегодняшний… Я хотел сказать современный.
— Вы меня убедили, Иван Михайлович. Договаривайтесь с послом…
Они вернулись к штурманским делам. Дубинин тем временем опустил в океан четвертую лесу и возился с удилищем, прикрепляя к его концу колоколец.
Леденев задремал.
Разбудил Юрия Алексеевича капитан де ла Гарсиа. Он присел на корточки перед сидящим спиною к мачте Леденевым и, когда тот открыл глаза, сказал ему:
— Мы на восьмидесятом меридиане, Юрий Алексеевич.
— Ну и что? — спросил Леденев. — Это имеет какое-нибудь значение?
— Нет, но…
— Что «но»?
Хуан Мигуэл поднялся и оглядел океан.
— Ничего особенного, Юрий Алексеевич. Просто на этом меридиане не имеется склонения.
— Склонения?
— Здесь, в этом месте, магнитный меридиан совпадает с географическим. Склонение компаса равно нулю.
— И отлично, — сказал Леденев, — нечего будет учитывать при прокладке курса. Симпатичный меридиан. И тропик Козерога к тому же. Только вот рыба отчего не ловится? А, Хуан?
Де ла Гарсиа не успел ответить. «Палома» будто провалилась на ухабе. Палуба выскользнула из-под ног капитана. Он упал на проолифленные желтые доски палубы, сумев вывернуться в воздухе на четвереньки. Леденев почувствовал боль в затылке, ударившись о мачту. И тут же разнесся над океаном торжествующий крик Дубинина:
— Рыба! Клюнула! Рыба!
Они встретились в баре отеля «Довиль».
В Гавану Юрий Алексеевич прилетел на полтора месяца. Две трети этого времени отводилось на лекции. Он должен был поделиться опытом работы с кубинскими коллегами, а затем отдыхать, купаться в океане, загорать, отъедаться фруктами и не налегать, это уже по предписанию Веры Васильевны, на гаванское пиво. Кто-то сказал жене Леденева, что пиво на Кубе едва-едва уступает по крепости рому «Баккарди»…
Леденев сидел в баре отеля «Довиль», он и жил в этом отеле в номере, выходящем окнами на набережную Малекон. Юрий Алексеевич держал стакан ледяного пива, когда рядом вдруг сел улыбающийся белый кубинец, голубоглазый, до глаз заросший короткой рыжей щетиной.
— Добрый вечер, Юрий Алексеевич, — поздоровался он по-русски.
— Стоп-стоп, — сказал Леденев. — Борода несколько смущает, и все равно сейчас признаю…
Кубинец продолжал улыбаться.
— Ваня, — сказал Юрий Алексеевич, — Ваня, который отрастил бороду. А кто разрешил? Или особые заслуги какие? Ну, здравствуй, Ваня…
— Первое место имею, занял его по флоту. Теперь я капитан…
— Потому и борода[1],— заметил Леденев. — Поздравляю!
И Юрий Алексеевич во второй раз пожал руку голубоглазому кубинцу.
…Знакомы они были давно. Молодым пареньком приехал Хуан Мигуэл де ла Гарсиа в город Поморск, где работал тогда Юрий Алексеевич. Народной Кубе нужен был свой рыболовный флот, не те утлые лодчонки, на которых выходили в океан рыбаки из Матансаса, Нуэвитаса, Мансанильо и Съенфуэгоса. Россия обещала Кубе современные траулеры-морозильщики, но траулерами должны управлять кубинские капитаны. Их еще нет? Значит, они будут! Революция требует от Хуана Мигуэла де ла Гарсиа: необходимо выучиться на капитана! И он покидает Кубу, пересекает Атлантику, чтобы стать курсантом Поморского мореходного училища…
Для кубинцев были созданы специальные группы изучения русского языка. Привлекли школьных учителей, в одной из групп, где учился Хуан, преподавала жена Леденева, Вера Васильевна.
