На второй день налетел тайфун. Он пришел со стороны Кореи и обрушил на берег неистовство воды и ветра. По морю шли мутные желтые валы. Подходя к берегу, они росли, становились всё выше; налетев с размаху на камни, взрывались пеной. Берег гудел. Ветер валил телеграфные столбы и сдвигал крыши домов. Запертые нашествием волн, реки вздулись, пожелтели и вышли из берегов. По заливу Золотой Рог плыл без людей сорванный со швартовов катер.
Тайфун прекратился так же внезапно, как пришел. Бесконечная облачная пелена закрыла небо. Весь третий день шел дождь — нудный, частый. Ему не было конца.
— Сколько он может идти? — спросил я старожилов.
Те пожали плечами.
— Если бы летом, то месяц-два.
Сейчас осень, скоро перестанет.
Так прошли первые три дня.
Так прошли десять лет моей службы. Японское море неверно и прихотливо. Оно бывает и ласковым и свирепым.
ЛАПЕРУЗ
В Японском море проходил маршрут французского путешественника Лаперуза.
Его корабли «Буссоль» и «Астролябия», покинув в 1785 году Францию, в продолжение трех лет бороздили воды Тихого океана. Они обследовали неизученные его части. Таких было мало: уже шел конец XVIII века. Самым загадочным считался район Японии. О море, лежащем между Японскими островами и материком, европейцы не знали ничего.
«Буссоль» и «Астролябия» были вместительны и хорошо оборудованы. Вместе с Лаперузом плыли физик, астроном, ботаник, часовщик, два художника. Распорядок дня выполнялся по часам. Больных не было. Ничто не предвещало трагического конца экспедиции.
Корабли, войдя в Тихий океан, посетили остров Пасхи, Гавайские острова, западное побережье Канады. Зайдя в Китай и на Филиппины, Лаперуз направился в Японское море. В те времена оно называлось Татарским. Ученые-географы почему-то заселяли на картах его берега татарами. Об истинных жителях — орочах, нивхах, айнах — не знал в Европе никто.
Лаперуз обошел все Японское море. Он описал его, дошел до Амурского лимана и, только отчаявшись преодолеть здешние мели, повернул обратно.
В конце 1788 года «Буссоль» и «Астролябия» вернулись в южные моря. Но на остров Маврикий, где их ждали, так и не пришли. Они исчезли.
Много лет спустя на гористых островах Ваникоро сначала англичанами, затем и французами были найдены следы пропавших. Из рассказов туземцев стало известно, что «Буссоль» и «Астролябия» погибли, наскочив на коралловые рифы. Последний из уцелевших матросов умер за два года до прихода английского корабля.
Японское море сохранило память о своем первом исследователе.
Главным открытием экспедиции был пролив между Сахалином и Хоккайдо. Он получил имя французского мореплавателя.
Посреди пролива Лаперуза лежит одинокая скала. Ее назвали — Камень Опасности.
У выхода из Японского моря в Корейском проливе возвышаются скалистые острова Цусима. Здесь первый на нашем пути след крейсера «Авроры».
В 1905 году около островов разыгралось сражение между русским и японским флотами.
Бой начался утром 14 мая и длился сутки. «Аврора» входила в отряд крейсеров, которые должны были охранять транспортные суда.
Против семи русских крейсеров японцы выставили шестнадцать.
«Аврора» попала под шквальный огонь неприятеля. Был убит командир. На батарейную палубу, пробив борт, влетел снаряд. Взрыв мог последовать каждую секунду.
Матрос Аким Кривонос бросился к снаряду. На руках он понес его к борту. Горячий металл жег ладони. Шаг… еще шаг… Подойдя к амбразуре, Кривонос вывалил снаряд за борт. Очередной взрыв сразил героя.
Из-под огня противника крейсера вырвались только вечером. Истрепанные почти годичным переходом на Дальний Восток с Балтики, плохо подготовленные к бою, корабли эскадры уступили врагу. Судьба боя была уже решена: большая часть русских броненосцев затонула. Отбиваясь от атак японских миноносцев, «Аврора» повернула на юг и направилась в филиппинский порт Манила.
Мне пришлось жить несколько лет в Советской гавани, на берегу Татарского пролива, на полуострове Меншикова.
С Большой землей его соединяла узкая песчаная полоска. По ней шла дорога. По дороге взрослые ездили в магазин, на почту, ребята ходили в школу.
В конце лета на Советскую гавань обрушились тайфуны. Они приходили с юга, валили деревья, покрывали пеной море.
Волны перехлестывали через перешеек, и дорога оказывалась под водой. И школа, и магазин, и почта — все оставалось за полосой жидкого песка, перемешанного с пеной.
В такие дни нас выручал только катер.
Наступала зима. В школе каждый месяц проходили родительские собрания. Учитель географии жаловался:
— Ученики плохо усваивают материал. Они путают полуостров с островом. Островом называется часть суши, окруженная со всех сторон водой, а полуостровом — только с трех!..
Мы, родители, сидели за низенькими партами, важно кивали головами и поглядывали в окно. За оттаявшим от нашего дыхания стеклом чернел полуостров. Темная полоска, которая связывала его с материком, угадывалась еле-еле. Наш полуостров был окружен водой со всех четырех сторон.
На карте, которую придумал художник, хорошо видно, чем отличаются остров от полуострова, полуостров от мыса…
Мы возвращались на тральщике из залива Советская гавань во Владивосток. В Уссурийском заливе нас накрыл туман. Он был плотный до черноты. На носу тральщика стоял впередсмотрящий. С мостика матроса не было видно.
— Видимость ноль!.. — то и дело докладывал он по телефону.
Включили радиолокатор. Я спустился в штурманскую рубку. По освещенному слабым светом экрану бегал голубой луч. Он был похож на спицу, воткнутую одним концом в яркую точку в центре экрана. Луч сделал оборот — и на экране из темноты всплыли зеленые размытые пятна островов, извилистая черта берега.
— Правильно идем! — сказал штурман.
На экране показались неподвижные точки. Я открыл дверь рубки. Слабый переливчатый звон доносился с моря.
Штурман поморщился и, уставившись на экран, начал кричать в переговорную трубу, идущую на командирский мостик:
— Пять градусов справа, дистанция тридцать кабельтов — цель! Слева — десять, дистанция тридцать два — цель!
Я улыбнулся: где-то за белой стеной тумана стояли на якоре рыбаки. Каждую минуту они подавали тревожные сигналы — звонили в колокола, чтобы кто-нибудь, ненароком не налетел на них.
