– Мне надо посоветоваться с компаньонами.
– Ты можешь их убедить. – Мулат протянул руку и по-свойски положил ему на колено. – Если ты это устроишь, мы сумеем сделать так, чтобы тебе досталась большая часть. Ведь эти «мусью» ничего не смыслят в алмазах.
– Я тоже «мусью», – напомнил ему Золтан Каррас, снимая со своего колена руку мулата, точно жабу. – И тебе должно быть известно, что я не привык никого обманывать.
– Это твоя проблема, – цинично изрек чернореченец, проворно вскочив с места. – Вот мое предложение, советую тебе его принять.
И не спеша удалился. Венгр проводил мулата взглядом, пока тот не исчез за «рестораном» грека Аристофана, и только тогда направился в хижину Пердомо Марадентро, чтобы рассказать им о только что полученном предложении.
– А что думаете вы? – первым делом спросил Себастьян. – Вы единственный, кто хорошо знает чернореченцев.
– Предпочитаю не влиять на решение, – сказал венгр. – Нас пятеро, и что бы я ни думал – это мало что значит.
– Но ведь идея нырять на дно реки вам пришлась не по душе.
– Еще меньше мне нравится идти на поводу у Бачако, сукиного сына, который, скорее всего, и приманил пираний.
– И как же он надеется от них избавиться?
– Для начала перестанет их прикармливать. Потом, через несколько дней, возможно, с помощью барбаско.
– Барбаско? – удивился Асдрубаль.
– Отрава, которую индейцы используют для ловли рыбы, – объяснил Золтан Каррас. – Ее получают, растирая определенное растение, и, когда кидают ее в озеро или спокойную реку, рыба задыхается и всплывает на поверхность. Здесь такое течение, что рыбу не потравишь, но кариб они разгонят.
– А разве мы не могли бы это проделать?
Венгр отрицательно покачал головой:
– Нам никогда не собрать достаточного количества барбаско. Надо хорошо знать сельву, чтобы разбираться в растениях. – По его тону было ясно, что дело это безнадежное. – Нет, – повторил он. – У нас это никогда не получится. Мы будем днем разгонять пираний, а эти ребята – по ночам приманивать.
Асдрубаль открыл было рот, чтобы что-то добавить, но сестра прервала его жестом.
– Уедем! – попросила она. – Примем предложение и уедем.
Все посмотрели на нее. И Асдрубаль, и Себастьян явно испытывали досаду.
– Без борьбы? – переспросил последний. – Без борьбы, и это когда богатство плывет нам в руки?
– Я всегда знала, что нам не добыть этих алмазов, – спокойно сказала Айза. – Они здесь, но они не для нас. – Она сделала паузу. – Эти – нет.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что в Гвиане есть и другие алмазы.
– Да. Нам это уже известно, только вот где? Ты что, можешь это узнать?
– Возможно.
– Нет! – Голос Аурелии прозвучал твердо, почти властно. – Только не это! Мы уже это обсуждали, и я не хочу, чтобы ты прибегала к помощи мертвых.
– Они всю жизнь меня используют, – заметила дочь. – Пора бы им уже начать воздавать нам за те невзгоды, через которые они заставили нас пройти.
– Меня это пугает.
– А меня нет, мама. За этот год с нами столько всего произошло, что хуже вряд ли может быть. – Она помолчала, а затем странным, словно бы не принадлежащим ей голосом добавила: – Ксанан отведет нас в такое место, где есть алмазы.
– Неужели ты думаешь, что я рискну сделать хотя бы шаг по сельве, если проводником будет мертвый индеец? – удивился Золтан Каррас. – Я еще не сошел с ума.
Айза посмотрела ему в глаза; в ее взгляде впервые мелькнуло властное выражение.
– У вас есть идея получше? – спросила она.
– Вернуться домой, – морщась, словно от боли, ответил венгр.
– У нас нет дома. Ни у нас, ни у вас, – тут же уточнила она. – Все, что у нас есть, – это деревянный корпус, который нужно превратить в корабль, и шляпа, которую можно надвинуть на уши, когда идет дождь. В какой дом вы предлагаете вернуться?
Прозрачные глаза старателя долго не отрывались от лица Айзы, затем он повернулся к Аурелии; казалось, у него неожиданно иссякли силы.
– Не знаю, чего это я продолжаю с вами валандаться, – сказал он. – Мне следовало бы собрать манатки и отправиться восвояси. – Он прищелкнул языком, махнув рукой в знак досады и бессилия. – Почему? Каким зельем вы меня опоили, что я не могу с вами распроститься? Я был счастливым человеком, пока не встретил вас, а сейчас начинаю сомневаться в том, как меня зовут. – Он поднял руки вверх в знак того, что окончательно сдается: – Ладно! Если вы хотите отдать участок этому поганцу, пусть будет по-вашему. В конце концов, кто я такой, чтобы высказываться по поводу мертвецов?
Бачако Ван-Ян выполнил обещание: согласился, чтобы бельгиец Добсон – самый справедливый из оценщиков – оценил камушки, и вручил «налоговому инспектору» чек, из которого тот вычел положенные ему пять процентов, выдав венгру вексель на официальном бланке.
– Любой представитель власти тебе по нему заплатит, – сказал Круглолицый. – Теперь можешь ехать, не опасаясь нападения чернореченцев. – Он окинул венгра долгим взглядом. – Жаль, что все так закончилось, – добавил он. – Но все же островитянам лучше держаться отсюда подальше.
– Когда-нибудь я поквитаюсь с Бачако, – проговорил Золтан Каррас, пряча документ. – Можешь быть уверен.
– Это принесет тебе лишние проблемы, – дружески предостерег Круглолицый. – Кто-то в скором времени его убьет, но мне не хотелось бы, чтобы это был ты. Попробуй докажи, что это он прикормил самурят. Учитывая положение дел, мулат оказал тебе услугу. – Он, как всегда, тщательно принялся протирать очки. – Чем займешься? Я слышал, вроде бы на Карони собираются строить плотину, так что со временем Сан-Феликс будет таким же важным, как Сьюдад-Боливар. Может, имеет смысл там осесть и обеспечить себе будущее подальше от приисков? Ты уже не мальчик, – с улыбкой напомнил он венгру. – Силы уже не те.
– Я что-то не представляю себя стоящим за прилавком и торгующим гвоздями, – отозвался Золтан Каррас, закурив трубку и махнув ею в сторону собеседника. – Знаешь, чего мне на самом деле хочется? – спросил он и, когда тот отрицательно покачал головой, сказал: – Мне хотелось бы накопить приличную сумму, отправиться к Джимми Эйнджелу и присоединиться к нему в поисках «Матери алмазов».
– Это глупости, братец! – запротестовал Круглолицый. – Не существует никакой «Матери алмазов»! Не может существовать, потому что Карони, Парагуа, Каррао, Аса, Куруту и еще двадцать рек, которые тащат алмазы, рождаются в сотнях километров друг от друга.
– МакКрэйкен и Эл Вильямс ее нашли. Назови ее «Мать алмазов» или как угодно, но нет сомнения в том, что она находится где-то на вершине своего тепуя. Джимми тому свидетель. Он сто раз мне рассказывал, как чертов старикан оставил его сидеть под крылом самолета, а на следующее утро вернулся с несметным сокровищем. – Он вдохнул в себя густое облако дыма и несколько раз отрицательно покачал головой: – А Джимми не врет. Не будь он так уверен, не стал бы дальше рисковать жизнью. Мог бы просто разъезжать по всему свету с лекциями и хвастаться, что он и есть тот парень, который в одиночку открыл самый высокий водопад в мире. – Золтан уверенно кивнул. – Я ему верю, – в завершение сказал он. – Я ему верю, и мне хотелось бы помочь ему осуществить мечту.
– Я тоже знаком с Джимми Эйнджелом, – сказал Салустьяно Барранкас. – Мы не раз выпивали вместе, но даже если на вершине одного из этих тепуев и скрывается сказочное месторождение, Джимми никогда его не найдет. Жизнь уже отпустила ему порцию славы: он герой Первой мировой войны, имя его останется в истории до скончания веков. Теперь ему предстоит за это заплатить, и цена не включает в себя шанс разбогатеть. Если я в чем-то разбираюсь, так это в людях, чей поезд ушел, и уверяю тебя, братец, что Джимми один из них. Как бы он ни упорствовал, алмазы его не любят, и тут уже ничего не поделаешь.
Они купили широкую и удобную куриару у одного ливанца, который мало преуспел в добыче алмазов и согласился принять хижину Пердомо в качестве части платежа. Попрощались с Салустьяно Барранкасом и, рано утром покинув Трупиал, отправились вниз по реке, потому что никто из них толком не представлял, куда плыть.
Раскачиваясь в гамаке под навесом своего барака – несомненно, самого удобного во всем лагере, – Бачако Ван-Ян проводил их взглядом, вперив глаза в Айзу. Ей было не по себе до тех пор, пока он не скрылся за свисающими ветвями деревьев, и тогда у нее неожиданно возникло ощущение, что в бескрайней чаще вокруг, кроме них, нет ни души.
Золтан Каррас греб, сидя на корме, изредка правя веслом, и, хотя широкая и спокойная Куруту на этом участке не готовила никаких опасных сюрпризов, венгр казался более озабоченным, чем обычно, и время от времени, когда остальные на него не смотрели, оборачивался и бросал взгляд назад.
Ближе к вечеру, не проронив ни слова в течение часа, он, видно, принял какое-то решение, потому что неожиданно развернул нос лодки к крохотному каньо[40], скрытому растительностью и уходящему вглубь сельвы на правом берегу.
