Птицы следили за летучими рыбами, которые, выскочив внезапно из воды и пролетев в воздухе пятьдесят — шестьдесят локтей, снова падали в море, чтобы через минуту вновь начать свою прихотливую игру.
Зато не видно было ни одного корабля. Как ни напрягали зрение часовые, оставленные на палубе, они не смогли различить на горизонте ни одного парусника.
Испанские моряки в страхе перед отважными пиратами с Тортуги предпочитали отсиживаться в портах Мексики, Юкатана, Венесуэлы и Больших Антильских островов, отваживаясь пускаться в плавание только в составе эскадры.
Лишь хорошо вооруженные корабли с надежной командой осмеливались пересекать Карибское море и Мексиканский залив, ибо все знали по опыту, как велика была дерзость бесстрашных моряков, водрузивших пиратский стяг на острове Тортуга.
После похорон, в течение дня, жизнь на борту «Молниеносного» шла своим чередом.
Командир не появлялся ни на палубе, ни на капитанском мостике, предоставив помощнику управление кораблем. Запершись в каюте, он не подавал признаков жизни. Даже Кармо и Ван Штиллер не знали, чем он занят.
Они предполагали, что вместе с ним находится африканец, ибо последний исчез одновременно с капитаном и его не могли отыскать ни в одном из закоулков на корабле.
О чем они беседовали, запершись на ключ в каюте, никто не мог сказать, даже помощник капитана. Когда Кармо попытался его расспросить об этом, то его попросту толкнули в спину.
С наступлением вечера, когда на «Молниеносном» убрали часть парусов, опасаясь столь частых здесь ураганов, Кармо и Ван Штиллер, не отходившие от капитанской рубки, увидели наконец курчавую голову африканца, поднимавшегося из кормового люка.
— Вот и кум!.. — воскликнул Кармо. — Надеюсь, ты скажешь, на борту ли еще командир или он отправился на дно морское, чтобы побеседовать со своими братьями. От него всего можно ожидать.
— И то верно, — подтвердил Ван Штиллер. — Ведь это не человек, а дьявол. Не то, что мы с вами…
— Эй, кум, — обратился Кармо к африканцу. — Ты что-то обходишь стороной старых знакомых.
— Меня хозяин задержал, — ответил Моко.
— Есть, значит, новости?.. Что поделывает командир?
— Он сильно не в духе.
— Никогда, даже на Тортуге, я не видел, чтобы он был веселым или хоть раз улыбнулся.
— Он только и говорит о своих братьях и о том, какую ужасную месть он готовит,
— Уж в этом, кум, не сомневайся. Черный корсар — не такой человек, чтобы бросить начатое дело, и не хотел бы я оказаться на месте губернатора Маракайбо и всех его близких. Ван Гульд, конечно, смертельно ненавидит Черного корсара, но дорого ему это обойдется.
— А в чем тут дело, вы не знаете, белый кум?
— Говорят, Ван Гульд ненавидит его давно и поклялся мстить трем корсарам еще до того, как переехал в Америку и предложил свои услуги Испании.
— Значит, вся история началась еще в Европе?
— Да.
— И они столкнулись, видимо, там? — спросил африканец.
— Так говорят, ибо стоило Ван Гульду стать губернатором Маракайбо, как у острова Тортуга появились три прекрасно оснащенных судна, которыми командовали корсары — Черный, Красный и Зеленый. Все три корсара были смелыми, отважными мореходами, неукротимыми, как львы, бойцами. Самым младшим был Зеленый корсар, самым старшим Черный корсар. В храбрости они не уступали друг другу, а в искусстве владения оружием им не было равных среди пиратов Тортуги. Вскоре смельчаки вселили ужас в испанцев, плававших в Мексиканском заливе. Не сосчитать разграбленных ими судов, взятых штурмом городов. Их корабли были самыми быстроходными, и они были вооружены лучше всех на Тор-туге.
— Охотно верю, — согласился африканец. — Достаточно взглянуть на это судно.
— Но настали, однако, и для них черные дни, — продолжал Кармо. — Отплыв однажды на одном из своих кораблей в неизвестном направлении, Зеленый корсар наткнулся на испанскую эскадру, был побежден в неравной схватке, схвачен и отвезен в Маракайбо, где был повешен Ван Гульдом.
— Это я помню, — сказал африканец. — Но тело его не досталось диким зверям.
— Нет, потому что Черный корсар с горсткой верных ему людей пробрался ночью в Маракайбо и выкрал тело брата, чтобы похоронить его в море.
— Да, об этом мы узнали после. Ван Гульд же, говорят, пришел в ярость оттого, что упустил второго брата, и приказал расстрелять четырех часовых, охранявших повешенных на площади Гранады.
— Потом пришел конец Красному корсару, и он теперь тоже лежит на дне Карибского моря, но третий брат, самый отчаянный из всех, не успокоится до тех пор, пока не сотрет с лица земли всех Ван Гульдов.
— Он скоро вернется в Маракайбо, кум. Он расспрашивал меня о таких подробностях, без которых не обойтись при взятии города с моря.
— Пьетро Нау, известный под грозной кличкой Олон-нэ, еще на Тортуге, и он дружен с Черным корсаром. А кто в силах устоять перед этими храбрецами? К тому же… — Тут Кармо остановился и, толкнув в бок африканца и стоявшего рядом Ван Штиллера, сказал им: — Взгляните на Черного корсара!.. Разве он не внушает всем страх? Да он вылитый морской бог!..
Флибустьер с африканцем перевели взор на капитанский мостик.
Корсар был там, как всегда в черной одежде, с надвинутой на лоб широкополой шляпой, на которой развевалось огромное черное перо. Бесшумно, в полном одиночестве, медленно прогуливался он по мостику, опустив голову и скрестив руки на груди.
Его помощник Морган наблюдал за ходом корабля, не осмеливаясь прервать раздумья капитана.
— Ну, чем он не призрак? — пробормотал вполголоса Ван Штиллер.
— А Морган ничуть не отличается от своего компаньона, — заметил Кармо. — Если один мрачнее ночи, то другой отнюдь не веселее. Вот уж, действительно, два сапога — пара. Тихо!..
В сумерках прозвучал чей-то возглас. Он донесся с рей грот-мачты, на которой неясно чернел силуэт наблюдателя.
Дозорный дважды прокричал:
— Вдали,слева по ветру, корабль!
Прохаживавшийся по мостику Черный корсар резко остановился.
Стоя неподвижно, он в течение секунды всматривался в наветренную сторону, но с палубы невозможно было заметить корабль, плывущий на расстоянии шести-семи миль.
Обратившись к Моргану, также смотревшему вдаль, он-приказал:
— Распорядитесь потушить огни.
Получив приказ, моряки поспешили прикрыть два огромных фонаря, горевших на баке по левому и правому борту.
— Марсовый, — спросил корсар, когда на «Молниеносном» воцарилась полная тьма, — куда плывет корабль?
— К югу, капитан.
— К берегам Венесуэлы?
— Скорей всего.
— Сколько миль до него?
— Пять или шесть.
