Но я уже не слушал своего собеседника, горя одним желанием – высказать все это своему противнику. Я застал де Мальпику в обществе своего отца.
– Дон Хуан, вы – бесчестный человек, который не достоин звания кабальеро. Вы поступаете как простолюдин, а не дворянин. Вы хотели заманить меня в ловушку, чтобы избежать поединка со мной? Так вот вам!
И я ударил начальника полиции по щеке. Это произвело настоящий шок в зале. Все лица были обращены к нам.
Глава шестая
Из рассказов капитана Пикара
Не помню, говорил я это или нет, но у буканьеров было принято носить прозвища. У моего нового хозяина Жан-Клода оно тоже было – Особый. Он действительно был не такой, как все, поскольку всегда ходил один, без напарника. Я уже, наверное, рассказывал, что тогда на Сан-Доминго, да и много лет спустя тоже, было в правилах иметь товарища. Этот союз назывался матлотажем. В столь дикой стране таким образом было легче выжить. Но Жан-Клод ходил один. На все вопросы по этому поводу он отвечал, что напарник у него есть. Только вот в чем была заковырка – никто этого напарника никогда не видел, кроме самого Особого. Он даже иногда разговаривал с ним, называя Жюлем. Прямо мурашки по коже у всех ползли, когда Особый начинал это делать. Создавалось впечатление, что Жюль находится рядом с нами, только мы его не видим, словно он дух, а не человек. За это буканьеры и дали ему его прозвище. Рассказывали, что они подобрали его полумертвого где-то на берегах Антибонита. Он лежал у воды весь в крови, в голове была здоровенная рана от пики лансерос. Но здоровье у Жан-Клода было лошадиное. Выжил, хотя и потерял глаз. О своем прошлом буканьерам рассказывал неохотно, только то, что жил в Гонаиве с семьей, а потом перебрался в Мирбалете, где построил ферму и разводил коров. Однажды туда нагрянули лансерос, всех перебили, а ферму сожгли.
Особое уважение Жан-Клод снискал у буканьеров за свою необычайную меткость. Вообще буканьеры любили соревноваться в стрельбе, и наверняка его бы прозвали Метким Стрелком, если бы не его особенность. При одном глазе он видел лучше, чем остальные. Попадая в цели, находящиеся на очень далеком расстоянии, которые и разглядеть-то было трудно, он говорил, что это всего лишь дело привычки. Он действительно никогда не промахивался, и это была его самая странная особенность. Кроме этого Жан-Клод умел с огромной скоростью перезаряжать свое длинное ружье, чему постоянно учил и меня. Вскоре благодаря постоянным тренировкам я стал не уступать ему в этом. Словом, прозвище Особый ему подходило больше, чем просто Меткий Стрелок.
– Вставай, пошли, пора, – сказал он мне однажды утром. И мы молча двинулись с ним на восток. На все мои расспросы о цели нашей экспедиции он отвечал лишь то, что они с Жюлем решили расквитаться по старым долгам. К этому времени я уже немного привык к незримому присутствию этого загадочного Жюля, но все равно было как-то не по себе.
– В последнее время он ведет себя слишком странно, – однажды сказал обычно молчаливый Особый. – Пропадает неизвестно куда, потом внезапно появляется. Он вообще всегда был беспокойным, но не настолько же.
– Вообще-то, тут никого нет, – попробовал я намекнуть.
– Прекрати болтать, – получил в ответ. – Я поэтому и купил тебя, что Жюль плохо мне помогает. Не разводит костры, не готовит еду, не чистит оружие. Он говорит, что нужно идти мстить, а до остального ему нет дела. И все время торопит меня и торопит. Я уже перестал место себе находить. Иногда он будит меня во сне и говорит: отец, ты что, забыл, ты обещал страшно отомстить убийцам твоей семьи.
– Мстить за семью?
– Да. Ведь Жюль – это мой старший сын. Он один у меня и остался.
– Так мы идем к испанцам?
– Да. Жюль говорит, что разузнал, кто убил его мать, братьев и сестер. Что даже уже разведал, где лагерь этих каналий лансерос. И мы сейчас идем туда.
– Не слишком ли нас мало, чтобы сражаться с целым отрядом? Что мы сможем сделать вдвоем?
– Втроем. Ты что, себя не считаешь?
– Нет, я не считаю Жюля. Ведь его нет.
– Он есть. Посмотри туда. Видишь, он идет впереди? Он всегда был хорошим охотником. Он выведет нас на лагерь лансерос. Остальное не твоя забота.
Ни хрена я не видел. Впереди Особого никого не было. Мне стало еще более жутко, когда Особый сказал мне, что главное не то, что ты смотришь, а то, что видишь. Из этого я понял, что, скорее всего, пропаду бесследно в этих диких лесах вместе с этим безумным буканьером, и стал подумывать о том, что же мне делать. Тем временем наш путь из Свободной Гавани, как я уже рассказывал, лежал на восток. Мы вышли на просторную равнину, которая была долиной реки Сантьяго. Еще ее называют рекой Морте-Кристи из-за того, что она впадает в море около этой вершины. На равнине паслись большие стада диких коров и быков. Однако они не интересовали моего хозяина. Он добывал лишь нам на пропитание.
– Жюль говорит, что лагерь уже близко, вон там, – сказал Жан-Клод, показав пальцем куда-то вдаль. – До него пару часов ходу.
Я ухмыльнулся, но промолчал. Ну что ж, посмотрим, что ты скажешь, когда мы ничего не найдем. Может быть, тогда поверишь в призрачность существования своего Жюля. Однако к вечеру мы действительно увидели несколько дымков от костров. Представляете? Тогда я в первый раз поверил в существование духов. Ведь не мог же Особый знать с такой точностью, где находится искомый лагерь именно тех лансерос, которым он хотел отомстить за смерть семьи. Однако у меня еще оставалась призрачная надежда, что это лагерь не тех, кто убил его родных. Но она быстро рассеялась после того, как мы подобрались поближе. Это действительно были они. Жан-Клод достал свою подзорную трубу, хотя и без нее видел не хуже.
– Они, – сказал Жан-Клод. – Их человек двадцать или двадцать пять. Ну наконец-то встретились. Теперь им не уйти. Нужно только найти удобную позицию. Жалко – место ровное. Не подобраться, но ничего, мы ночью их возьмем.
– Постой, не собираешься же ты их атаковать?
– Пора отдать долги. Вон, вижу того усатого. Это он ткнул меня пикой, а вон тот убил Мишеля. Жалко, нет их полковника. Ну что ж, спасибо, Жюль, что вывел нас на них. Ишь, расположились, как дома. Так руки и чешутся. Может быть, начать уже сейчас? Что скажешь, Жюль? Я тоже так думаю. Они возвращаются к себе, так что уже расслабились. Смеркается, поэтому, если мы подстрелим сейчас парочку, они не снимут свой лагерь. Решено. Ты обойдешь их с другой стороны. Да, хорошо, я это сделаю, только и ты не забудь.
Я впервые видел Особого таким возбужденным. Его единственный глаз горел, на губах играла кривая, зловещая улыбка. Он отослал меня с мулами в укромное место, а сам исчез в высокой траве. Через некоторое время грянул выстрел, затем еще, еще и еще. До меня донеслись крики, ржание коней, потом все стихло. Я стоял, всматриваясь и вслушиваясь в сгущавшиеся тропические сумерки. Все было тихо. Если Жан-Клода убили, то что мне делать? Наверное, нужно будет вернуться обратно в Свободную Гавань. Интересно, найду ли я туда дорогу один, без подсказок. Ведь у меня нет всезнающего Жюля. Отправиться прямо сейчас, пока совсем не стемнело? Но куда я пойду ночью, когда ничего не видно. А если я буду дожидаться утра, то лансерос наверняка обследуют местность, обнаружат мою стоянку, пойдут по следам и в конце концов нагонят. Что же делать, вот положеньице. Я как дурак стоял и вслушивался, но кроме цикад ничего не было слышно.
