Странный это был череп: деформированный, с необычно широкими скулами. Гаспар обратил внимание и на то, что бедренные кости были разной длины. Более короткая казалась сломанной или поврежденной, о чем свидетельствовал костный нарост.
— Фу ты, черт! — воскликнул Гаспар, отбрасывая череп. — Ну и красавчик! А это что?
Он поднял пистолетный ствол, изъеденный ржавчиной. Рядом валялось спусковое приспособление. Скоба от курка была тонка, словно лист бумаги, и хрупка на ощупь.
Ивес безучастно разглядывал остатки пистолета.
— Пошли, — сказал он.
Повернувшись, Ивес направился к палатке. Здесь он уселся под пальмами, раскрыл сумку, высыпал монеты на песок и принялся их полировать.
Гаспар молча наблюдал за приятелем.
Ивес пересчитал монеты: двадцать одна штука. Он был разочарован, ему казалось, что денег больше. Он вновь начал их пересчитывать.
— Послушай-ка, — прервал молчание Гаспар, — половина этих денег — моя.
Ивес перестал считать монеты и поднял голову.
— Половина твоя? — переспросил он. — А кто их нашел?
— Да, монеты нашел ты. Но лишь по счастливой случайности. Я столь же легко мог бы на них наткнуться, и в таком случае выделил бы часть тебе.
Ивес знал, что это правда. Гаспар всегда был честен с ним. Но крестьянская закваска в бретонце была слишком сильна. Это он, он один, нашел золото, а теперь, видите ли, надо с кем-то делиться!
Некоторое время Ивес молчал, продолжая считать монеты.
— Скажите, пожалуйста, счастливая случайность! — наконец сказал он. — Нашел бы я этот клад, если бы лежмя лежал на пляже и глазел на море, как другие? Я-то ведь собирал в это время хворост, старался обеспечить себя всем необходимым — и вот нашел!
— Да подавись ты своим золотом! — бросил Гаспар и, повернувшись, направился к скалистому берегу. Здесь, на пляже, он остановился и стал смотреть на море, скрестив на груди руки. В его душе нарастало раздражение против Ивеса. Но причиной тому было не золото, а Анизетта.
Солнце близилось к закату. Чайки, молчавшие до сих пор, снова разразились криками, обнаружив, видимо, в море какую-то добычу. Гаспару казалось, что они кричат, дразня его:
— И-ивес! И-ивес! И-ивес!
Он бросился к тому месту, где под пальмами сидел Ивес.
Море, вздымаясь навстречу заходящему солнцу, блестело в его лучах. Гребни волн были окрашены в фиолетовый цвет, а пески казались золотыми россыпями, окаймляющими море из чистого золота.
— Ты вор, воровское отродье! — накинулся провансалец на приятеля. — А я-то, дурак, водил с тобой дружбу!
Ивес встал, отпихнул монеты в сторону и смерил Гаспара презрительным взглядом.
— Что ты там болтаешь?
— Я говорю то, что есть! — Гаспар выхватил нож.
— Словно обезьяна, — засмеялся Ивес. — Брось-ка эту штуку.
Гаспар сделал шаг вперед. Ивес стоял, засунув руки в карманы.
— Правильно говорят, — насмешливо произнес он, — что провансальцы и бабы умеют сражаться, только пуская в ход когти и язык.
Не скажи этого Ивес, может быть, все бы обошлось. Но злая насмешка в голосе бретонца хлестнула Гаспара, как пощечина. Он дернулся, будто его укусила змея, нож сверкнул, и через мгновение Ивес извивался на песке, хрипя в агонии.
Гаспар, крепко сжав кулаки, приготовился к поединку. Он был уверен, что его противник сейчас вскочит и бросится на него.
Но Ивес умирал, и вместе с ним угасал день. Огромный диск раскаленного солнца наполовину погрузился в море, пальмы на берегу отбрасывали длинные тени.
Опомнившись, провансалец опустился на колени перед телом умирающего товарища и зарыдал.
После взрыва искреннего отчаяния Гаспар встал на ноги, оторвавшись от трупа Ивеса. Солнце уже скрылось за горизонтом, усеянное звездами море билось о песок, вспениваясь у рифов. На песке неподвижно лежал Ивес, словно прислушиваясь к тому, о чем вещало море.
Гаспар стоял перед телом человека, которого он убил.
Теперь он во всем винил Ивеса, вспоминая бесконечные «издевательства», которые терпел от него. Он вспомнил Анизетту, ее маленькую загрубевшую от работы ручку, покоившуюся в огромной волосатой лапище Ивеса. Это последнее воспоминание ядом окрасило все прежние огорчения. Нет, он ни в чем не мог себя упрекнуть.
Гаспар стоял и смотрел на дело своих рук. Да, это несчастная случайность, он вовсе не думал убивать. Он даже не помнит, как ударил Ивеса ножом. Слепой гнев был всему виной.
Полный отвращения к тому, что предстояло сделать, Гаспар потащил труп своего приятеля к кустам…
Когда все было закончено, он вышел из кустов и окинул взглядом пляж. Если бы не нож, все еще лежавший там, где его бросил провансалец, совершив свое страшное дело, ничто не говорило о случившейся трагедии.
Гаспар поднял нож, отер его о песок и положил в карман. Машинально он сложил монеты в сумку и, держа в руках причину раздора, направился к палатке. Он чувствовал себя смертельно усталым и еле передвигал ноги.
В палатке, подложив под голову сумку, Гаспар погрузился в глубокий сон, лишенный каких-либо сновидений.
Когда Гаспар проснулся, солнце стояло высоко. От раскаленного песка исходил жар, как от топки котла.
Гаспар вылез из палатки и осмотрелся. Утро было теплое, мягкое, море блестело, над ним носились белоснежные чайки. Кроны пальм шелестели под дуновением легкого ветерка.
Гаспар натаскал хворост для костра. Когда огонь разгорелся, он вспомнил о том, что произошло накануне, и грустно усмехнулся. Зачем ему нужен этот костер? Стряпней занимался Ивес: варил крабов, готовил еду из мясных консервов и всякой всячины, в качестве котелка пользуясь жестянкой. Он был прирожденным поваром, и в его руках все спорилось.
А что делал он, Гаспар? Глазел на море? Провансальца поразило сознание этого обстоятельства. Словно мертвый Ивес продолжал настаивать на своем превосходстве. Это Ивес спас большую часть провианта, Ивес собирал хворост, Ивес добывал крабов, Ивес нашел родник и парус, Ивес соорудил палатку и обнаружил корабль в лагуне, Ивес нашел золото. Ивес с тех пор, как они попали на этот остров, работал не покладая рук, а Гаспар лишь курил да мечтал.
Гаспар разворотил ногой костер и засыпал песком пылающие угли. Закусив попавшимися под руку сухарями и мясными консервами, он раскурил трубку и поплелся к берегу.
Прикрыв глаза от солнца рукой, Гаспар обшарил взглядом горизонт: нигде ни следа паруса, никакого дымка. Небо, кристально прозрачное и безоблачное, укрывало дремлющее море, горячий ветер поглаживал воду в лагуне и песок. Его прикосновения были подобны дыханию огромных голубых уст. Провансальцу казалось, что это пальцы женщины ласкают его волосы, а ее теплая рука обнимает за шею.
