— Чертовски плохо внизу, да, боцман?
— Не то слово, сэр. А ещё в этом мерзком резиновом костюме. — Он показал на дырку на уровне груди. — Зацепил за какую-то металлическую штуковину. Через эту дырку в костюм попала вода.
— О боже! Да вы ж совершенно замёрзли. Быстрее, быстрее! — В своей каюте, точнее, в том, что от неё осталось, Маккиннон быстро скинул с себя водолазный костюм. — Вам удалось обнаружить повреждение?
— Да. Труда это не составило. Дырка не такая уж большая. Величиной с мой кулак.
Джемисон улыбнулся.
— Стоило ли рисковать заполучить воспаление легких, чтобы только это узнать. Я схожу на мостик. Встретимся в капитанской каюте.
Когда, переодевшись в сухое бельё, но всё ещё дрожа от холода, Маккиннон прошёл в капитанскую каюту, там уже находились Джемисон и Нейсбай. «Сан-Андреас» вернулся на прежний курс и постепенно набирал скорость. Джемисон протянул ему стакан шотландского виски.
— Боюсь, боцман, что запасы капитана убывают просто устрашающими темпами. Зато виски уменьшит риск заболеть пневмонией. Кстати, мы восстановили внутреннюю связь с госпиталем, и я уже переговорил с мистером Паттерсоном и с капитаном. Сказал им о том, что в такую погоду вы решили спуститься вниз и посмотреть, что там произошло. Они сказали, что вы просто сошли с ума.
— Капитан Боуэн редко ошибается. Это факт. — Руки у Маккиннона сильно тряслись, и он расплескал своё виски. — Есть какие-нибудь распоряжения от капитана или мистера Паттерсона?
— Никаких, но оба заявили, что очень довольны, что вы стоите у руля управления.
— Очень мило с их стороны. А на самом деле они хотели сказать, что у них просто нет выбора. Остались только я да Джордж.
— Джордж?
— Простите, сэр. Нейсбай, который здесь. Он тоже боцман. Мы служили на одном корабле и дружим уже двадцать лет.
— А я и не знал. — Джемисон задумчиво посмотрел на Нейсбая. — Теперь я всё понимаю. Боцман, вы здесь сделали всё, что необходимо?
— Почти что, сэр. Мы с Джорджем будем время от времени заглядывать сюда, чтобы с нашими «семейными драгоценностями» ничего не случилось. Трент, Фергюсон и Керран будут сменять друг друга за штурвалом. Я попросил их разбудить меня, если я засну, когда погода прояснится.
— Берёте пример с лейтенанта Ульбрихта?
— Так точно. Мне бы хотелось кое-что предложить, сэр, если, конечно, можно. Я хотел бы поставить несколько человек наблюдать за входами в госпиталь со стороны носа и кормы, чтобы быть абсолютно уверенным, что никто не станет бродить по ночам.
— Чтобы вести наблюдение за тем, кто сам за всем следит?
— Вы попали прямо в яблочко. К числу этих лиц, по-моему мнению, могут относиться Джонс, Макгиган, Маккриммон и Стефан. Первые двое чересчур юны и невинны, чтобы быть преступниками, если, конечно, они не являются талантливыми актерами. У Маккриммона, может быть, и есть преступные наклонности, но мне кажется, что он — порядочный преступник. И Стефан производит впечатление человека, которому можно доверять. Более того, он вряд ли забыл о том, что его в Северном море подобрал минный тральщик.
— А я, кстати, этого не знал. Похоже, вы более осведомлены о моих работниках, нежели я сам. Я возьму на себя Стефана и Маккриммона, а вы понаблюдайте за другими. Наш постоянный диверсант вряд ли так просто сдастся?
— Я буду крайне удивлен, если это произойдет. А вы?
— Ещё бы. Меня волнует, что нового он нам приготовил.
— Понятия не имею. Но мне пришла к голову другая мысль, сэр. Человек, которого вы поставите наблюдать за входом в госпиталь со стороны кормы, может также вести наблюдение и за теми, кто входит в палату А.
— В палату А? Там, где полным-полно больных? А зачем?
— Людям, стремящимся заставить нас сбавить ход и делающим всё возможное, чтобы застать нас врасплох, может прийти в голову мысль вывести из строя лейтенанта Ульбрихта.
— Да, это они могут сделать. Я сам на всю ночь останусь в палате. Там есть одна пустующая постель. Если я засну, дежурная сестра всегда может меня разбудить, если вдруг зайдёт человек, которому там делать нечего. — Джемисон несколько мгновений помолчал. — Что за всем этим кроется, боцман?
— Мне кажется, вы это так же хорошо понимаете, как и я. Кто-то где-то собирается завладеть «Сан-Андреасом», хотя я даже представить себе не могу, зачем кому-то понадобилось госпитальное судно.
— Я этого тоже не понимаю. Может быть, дело тут в немецкой подводной лодке?
— Это может быть, разве не так? То есть я хочу сказать, что с воздуха судно не захватишь, а «Тирпиц» по нашу душу вряд ли станут посылать. — Маккиннон покачал головой. — Немецкая подводная лодка? Да при чём тут подводная лодка? Достаточно небольшой группы вооружённых решительных людей, и они захватят нас на простой рыбацкой лодке, когда им это в голову взбредет.
Маккиннон, хотя спал очень крепко, мгновенно проснулся, как только Нейсбай к нему прикоснулся, и спустил ноги с койки капитана Боуэна.
— Который час, Джордж?
— Шесть часов утра. Керран только что спустился с мостика. Говорит, что буран стих.
— А звёзды?
— Об этом он ничего не сказал.
Боцман одел ещё один джемпер, куртку с капюшоном и сапоги, поднялся на мостик, быстро переговорил с Керраном и вышел на палубу правого борта. В пару мгновений от сильного порыва ветра его согнуло надвое, он закашлялся и охнул, когда в лёгкие проник леденящий воздух. «Господи, — подумал он. — Лучше бы я оказался где угодно, только не здесь». Он включил фонарик и осветил термометр, который показывал восемь градусов ниже нуля, что соответствовало сорока градусам по Фаренгейту. Учитывая яростные порывы ветра, а также фактор влияния холода на поверхность кожи живого организма, следовало считать, что сейчас примерно восемьдесят градусов ниже нуля по Фаренгейту.
Он медленно выпрямился и посмотрел в сторону носа. Отчётливо виднелся красный крест, освещаемый дуговыми лампами. Бархатное небо, яркие, сияющие звёзды. Да, Керран прав, буран стих. Прикрывая рот и нос варежкой, Маккиннон повернулся в сторону ветра и посмотрел на корму.
Поначалу он ничего не увидел, так как от жгучего ветра на глаза у него навернулись слезы. Он нырнул под защиту парусинового ветролома, вытащил защитные очки из кармана куртки, надел их прямо на капюшон, выпрямился и наконец смог увидеть, что происходит на корме.
Волны — погода пока что не настолько испортилась, и море не штормило, — поднимались на высоту двенадцати-пятнадцати футов. Звёзды так же ярко сияли на небе, как и в противоположном направлении. Вскоре Маккиннон отыскал Полярную звезду. Она была по правому борту. Ветер больше не дул на север, и «Сан-Андреас», насколько он мог судить, придерживался курса между юго-запад и юго-юго-запад.
