С удовольствием выпив свой грог, он изрек:
– А вы не думаете, что и пациенту следовало бы выпить? Это подбодрило бы его.
Я согласился с этим. Капитан выпил с жадностью, понимая, зачем он это делает. Нас отделяла от него полуоткрытая дверь, и он мог слышать каждое наше слово, видеть наши приготовления.
– Теперь, – произнес негр с дьявольской улыбкой, – я думаю, мы можем приступить.
Он говорил авторитетным тоном, смотря на меня как на своего помощника. Было видно, что он принимает на себя всю ответственность.
Еще минута – и капитан Дринкуотер мог бы сказать своей ноге:"Прости!" Но вдруг раздался крик:
– Парус!
В следующее мгновение я уже был наверху и прислушивался так, словно моя жизнь зависела от того, что я услышу сейчас. Сначала доносился только неясный говор: вахтенный и старший офицер стояли высоко надо мной. Но вот офицер наклонился и крикнул:
– Парус, Мэси! Большое судно! Вахтенный полагает, что это военный корабль. Я подаю сигнал, что мы хотим говорить с ним.
– Слава Богу! – вскричал я в порыве радости.
Я походил на человека, очнувшегося от ужасного кошмара. Если это военное судно, то там обязательно есть хирург или кто-нибудь знающий, кто сумел бы оперировать капитана Дринкуотера.
Когда я вернулся в каюту, негр спросил меня, приступим ли мы к делу. Это каннибальское нетерпение вывело меня из себя, и я ответил ему, что скоро у нас будет настоящий хирург. Лицо его сразу помрачнело, как у врача, которого отстраняют от операции и заменяют другим. Это было уже слишком, и я без церемоний отправил его на кухню, к его плите.
Однако пораздумав, я раскаялся в том, что наградил его довольно нелестными эпитетами. Ведь он хотел принести пользу и виноват только в излишнем усердии. Пока нам не встретилось судно, ведь я очень нуждался в нем!
Я зашел к капитану.
– Дорогой мистер Дринкуотер, я с хорошей вестью. Прямо по курсу судно, по-видимому военное, так что если вам и суждено потерять сегодня ногу, то вы потеряете ее по всем правилам искусства.
– Это уже нечто утешительное, мой милый!
Его лицо прояснилось.
Я снова поднялся наверх, посмотреть, чей это корабль. Он дествительно оказался военным корветом, идущим под французским флагом.
Скоро мы могли слышать друг друга.
– Эй, чего вы хотите? – закричали с корвета.
– Доктора!
– Сейчас пришлем!
Ответ был достоин цивилизованной нации. Тотчас с корвета спустили лодку. Она направилась к нам и через десяток минут причалила. В человеке, стоящем на корме, нетрудно было признать эскулапа. Он был маленького роста, совершенно лысый, с огромной бородой, но глаза его блистали умом, и было сразу видно, что мы можем довериться ему.
Когда он ступил на борт корабля, у меня явилось желание прижать его к сердцу, потому что от него сейчас зависела жизнь, столь же дорогая для меня, как моя собственная.
Я провел его в каюту капитана и по дороге объяснил, в чем дело. Но мне не было надобности вдаваться в детали, он все понял с первого взгляда. В глубине души я даже подумал, что осмотр мог бы быть более тщательным. Не находил ли он этот случай безнадежным?
Но выражение его лица опровергло мои опасения.
– Ну, – сказал я, вводя его в комнату, примыкающую к спальне капитана, – вы сможете произвести ампутацию?
– Ампутацию! – с удивлением воскликнул он. – Зачем? Почему зашла речь об ампутации?
– Разве можно спасти его иначе?
– Нет, сударь, она нужна не более, чем ампутация головы.
– Разве кости не раздроблены?
– Конечно нет, кость цела. Хорошая повязка – вот что нужно. Потом отдых, а потом терпение. Будьте покойны, сударь, через месяц он будет вполне здоров.
Несмотря на его ужасную бороду, на этот раз я не выдержал, крепко обнял маленького человечка и расцеловал его в обе щеки. Его слова вернули мне жизнь.
Он наложил повязку и приказал давать больному питье, приготовив его собственноручно. Потом дал нам точные и ясные инструкции по уходу за больным и простился с нами.
Его предсказания исполнились буква в букву. Через месяц капитан Дринкуотер уже был на мостике «Летучего облака», и невозможно было определить, какая нога у него болела.
Из всех этих событий я вынес чувство глубокой признательности маленькому бородатому французу и непреодолимое желание избить нашего повара всякий раз, когда видел его лоснящееся лицо.
16. ТАИНСТВЕННАЯ ЛОДКА. – БЕДНЫЕ ЛЮДИ!
Почти во всех морях китообразные имеют странную особенность: сегодня вы видите возле судна целую стаю, а наутро на всем океане ни одного. Именно такое явление и происходило теперь на наших глазах. Мы в большом количестве встречали китов у островов Индии, но вот их либо испугал французский корвет, либо они ушли за ним -океан стал совершенно пуст. Это было обидно, потому что в ином случае мы за несколько дней пополнили бы трюмы «Летучего облака». Нам пришлось искать счастья в других местах, чтобы не возвращаться в Нью-Бедфорд с неполным грузом. Пополнив наши запасы в Порт-Луи на острове Св. Маврикия, мы отправились в другую часть Индийского океана, однако неудача преследовала нас. Киты, появлявшиеся в поле нашего зрения, не стоили удара гарпуна.
Наконец, капитан Дринкуотер, который вполне поправился, решил идти на запад, в Атлантику, и постараться пополнить груз у островов Тристан д/Акунья. Во время своих путешествий мы не раз пересекали Атлантический океан и знали его достаточно хорошо, чтобы не опасаться особенных приключений.
То, что я сейчас расскажу, едва ли может называться приключением, скорее, это эпизод, но эпизод, который произвел тяжелое впечатление на моих товарищей, как и на меня.
Вблизи Тристан д'Акунья мы имели дело с плоскоголовыми китами, не похожими на тех, каких встречали на севере. На этот раз мы были вознаграждены за свои труды. Действительно, это был уже спорт, а не работа, и даже забава, так как мы кончали сезон. После нескольких месяцев кампании самые страстные охотники были пресыщены.
Через несколько недель трюмы «Летучего облака» наполнились. Очень доволен был капитан. С тех пор, как он крепко встал на ноги, он находил особенное удовольствие ходить по капитанскому мостику и отдавать распоряжения.
Когда последняя тонна жира была спущена в трюм, он сказал:
– Теперь, ребята, кампания окончена, и можно смело сказать, что окончена хорошо. Надо вспрыснуть наш успех.
Он отдал приказание, и палуба превратилась в театр, где каждый с увлечением исполнял свою роль. Здесь были все – молодые и старые, матросы и офицеры. В силу традиций китоловного судна такое смешение нисколько не нарушало дисциплины. Как только праздник кончался, все возвращались к своим обязанностям, одни – приказывать, другие – повиноваться. А сейчас пир был в самом разгаре.
