Однако, оставаясь на борту, Стивен потерял немного, поскольку, будучи вулканического происхождения, эти острова на самом деле по большей части необычно черны и пустынны и склонны снова превратиться в вулканы. Когда мы вошли в бухту, то увидели Фогу, лежащий приблизительно в двадцати лигах отсюда на зюйд-вест, и испускающий превосходное облако дыма. Вчера я сошел на берег размять ноги и посмотреть, смогу ли подстрелить парочку перепелов на обед, а, возможно, и каких-нибудь необычных птиц или обезьян для Стивена. Я взял с собой Гранта в надежде повысить шансы. Но, боюсь, это принесло больше вреда, чем пользы. Мы плелись чрез мили и мили пемзы и лавы с малой толикой зелени, но ничего не принесли домой, за исключением двух плохих настроений — сильно перегрелись и пропылились, вымотались и умирали от жажды — ни капли в высохших ручьях — и все это время он указывал на места, где видел дроф и цесарок, когда был здесь в прошлый раз.
Грант постоянно предлагал новые тропинки, как будто владел этим островом, и мимоходом отметил, что на моем месте встал бы на якорь ближе к месту забора воды. Все же, несмотря на его знание местности, в конце мы потерялись, и пришлось спуститься к берегу и ползти через эти сверкающие валуны, чтобы найти деревню. Он уронил ружье и повредил замок, помрачнел от жары, но я приложил все усилия, чтобы вытерпеть его. Ты бы поаплодировала мне, Софи. Грант старше меня на десять-пятнадцать лет, прекрасный навигатор, и с ним ужасно обошлись. С нашей первой встречи на борту флагмана, я был уверен, что из этого добра не выйдет: на корабле не может быть двух капитанов, а его долгое независимое командование, примечательное путешествие на «Леди Нельсон» и знание этих вод подталкивают к нарушению им субординации.
Капитан из него, возможно, вышел бы неплохой но он слишком стар и слишком высоко себя ценит, чтобы быть вторым лейтенантом. О, если бы только Адмиралтейство удовлетворило мою просьбу о Ричардсоне или Неде Саммерхейсе! Но там говорят, если бы у свиней были крылья, у нас не было нужды в мастеровых. Полагаю, Стивен придерживается того же мнения, хотя, конечно, я не могу обсуждать с ним своих офицеров, потому что он — их сотрапезник. Я их вообще не могу обсуждать их ни с кем, кроме тебя, моя дорогая: и в твое ушко скажу, что буду рад, когда избавлюсь на Мысе от Тернбула и снова получу молодого Моуэта. Но, господи, какой же я неблагодарный товарищ: да, у меня есть несколько лейтенантов, штурман и боцман, которые мне не по нутру, но с другой стороны у меня есть Пуллингс и Баббингтон, два приличных помощника штурмана, четыре или пять достойных мичманов, первоклассные плотник и канонир, и примерно половина команды того типа моряков, который мне по душе.
Не так много капитанов могут сказать то же самое при новом назначении. Кроме того, это такой отдых, после обязанностей коммодора, с неловкими капитанами, с которыми нужно управляться: и каждый следующий больше смахивает на Вельзевула, чем предыдущий — прямо-таки пикник на море.
Любимая, как только я написал эти слова, в гавань из-за жесткой нехваткой воды вошла «Феба» идущая домой с Мыса. Я передам эти письма Франку Гири, командующего ей теперь (бедняга Диринг и половина команды перемерла от желтой лихорадки, когда «Феба» стояла на станции на Подветренных островах), и ты получишь их, любимая, намного раньше, чем я надеялся. Прежде, чем я забуду, прилагаю доверенность, чтобы ты получала мою плату и письмо для Кимбера — ты можешь прочесть его, если захочешь: ему следует ограничиться самым минимумом, как мы и договаривались, и еще одно для Коллинза, касающееся лошадей. Не позволь ему забыть купить сена у Вилкокса, сложить его и хорошенько прикрыть соломой (Кери — как раз подойдет, чтобы это сделать) в углу между новыми конюшнями и каретным сараем.
Благослови тебя Господь, Софи, и поцелуй за меня дорогих деток. Как подумаю, что Джордж уже будет носить штанишки, прежде чем я снова его увижу, на меня находит грусть: но если мы продолжим в том же темпе, я буду дома как раз, чтобы впервые усадить его на пони, возможно, показать гончих мистера Стэнхоупа.
Спешу, моя дорогая, боцман уже кипит у двери каюты. Осмелюсь сказать, каналья уже продал наши канаты какому-то жулику на берегу и хочет, чтобы я представил дело так, чтобы нам выдали их снова. Его воровство зашло слишком далеко, и я должен поставить его на место.
Еще раз с любовью и нежностью,
навеки твой Джон Обри.
Пока Джек писал все это, Стивен находился на берегу с мистером Фишером. Они посетили церковь, и, встретившись там со священником, завязали с ним разговор. Его звали отец Гомес — короткий, толстый, пожилой метис с темным лицом — из-за седых волос тонзура выглядела почти черной. Преподобный излучал добродушие, и, несомненно, был горячо любим и уважаем прихожанами: по просьбе отца Гомеса один из них подрядился найти Стивену три мешка орехов ятрофы, которые остров производил в редкостном изобилии, орехов нового урожая, еще не попавших на открытый рынок, в то время как другой предложил сопроводить его в дом кузена, где часто видел птицу, описанную доктором: кузен бочками продавал молодых белых буревестников — засоленных птенцов, разрешенных в Великий пост — и прибил к двери взрослую птицу в качестве вывески.
Стивен оставил капеллана и священника в прохладе паперти: английский акцент латыни Фишера делал часть сказанного непонятным португальцу, а благочестие отца Гомеса настолько превосходило его образованность, что он частенько затруднялся подобрать слово, но, несомненно, они нашли общий язык, тараторя с большой скоростью. Стивену казалось, что понимание достигалось в меньшей степени словами, больше с помощью симпатии и интуиции.
Орехи ятрофы оказались превосходного качества, а буревестник — истинный белым буревестником, а не большим бакланом или чайкой, как опасался Стивен. Великолепное приобретение, хотя в сильно разложившемся состоянии, поэтому пришлось поторопиться обратно на корабль, пока оно не развалилось на куски. После краткого визита к своим пациентам и беседы с Мартином, Стивен забрал птицу в свою каюту, составил точное описание оперения и внешних органов в своем журнале, а затем, задыхаясь от зловония, залил спиртом для позднего препарирования.
Стивен раскурил сигару, немного подумал и продолжил:
«Благодаря этому любезному священнику теперь я могу с легким сердцем отказаться от белого эквадорского буревестника. Замечательно, что я повстречался с ним, возможно, это третий святой человек, встреченный мной. Какой же он излучает свет, самое редкостное из качеств! Фишер в этом очень уверен. Бедняга в печали, я чувствую, но в чем заключается проблема, не могу сказать. Будет очень жаль, если это что-нибудь столь банальное как скрытый сифилис, хотя Боже святый, как часто я видел это во всех чинах и сословиях, ведь старина Адам в нас силен и невоздержан. Вопрос: будет ли такой человек как Грант переделан отцом Гомесом? Если время позволит, я проведу эксперимент. Крайне озлобленный человек, с долгой, болезненной и невознагражденной службой — за почти двадцать пять лет все надежды испарились. Как же он обижен за Д.О.!
