Энтони растерялся. Выходит, дон Мануэль все же его обманул?! Умело разыграл комедию, а Элен была в это время у него на борту? Или ее захватил дон Диего, но тогда каким образом его племянник узнал об этом?
Помучив себя некоторое время такими и подобными размышлениями, Энтони решительно их все отринул. Как бы там ни было, какие бы причины ни стояли за этим странным раскладом в Мохнатой Глотке, надо действовать, надо спасать Элен. И он немедленно объявил об этом своим офицерам.
— Действовать нужно, но каким образом? — спросил Логан.
— Мы атакуем их! — заявил Энтони.
Логан вздохнул. Не успел молодой человек развязаться с ромом, спешит подставить голову под испанскую пулю.
— Гаити является владениями его величества короля Испании, — сказал Логан, — если мы открыто нападем на дона Диего, то неприятностей не миновать.
— Странно вы рассуждаете. Этот негодяй под флагом своего короля нападает на Ямайку, грабит ее, а мы под флагом нашего короля не можем отбить награбленное.
Логан еще больше помрачнел.
— Нам неизвестно, в качестве кого он напал на Ямайку, зато известно, что у себя в Испании он объявлен почти что вне закона, и уж во всяком случае он не состоит, как мы с вами, на королевской службе. По нам же за сто миль видно, что мы — корабль Ямайской эскадры.
— Но это же... черт знает что! — Энтони в ярости ударил кулаком по планширу.
— Я бы выразился еще крепче, сэр, но ничего тут уж не поделаешь.
— Я беру всю ответственность на себя! — заявил Энтони.
Логан покачал головой:
— Нет, сэр, что бы вы ни говорили, все равно вся ответственность лежит на вашем отце. Его уволят, и Ямайка достанется кому-нибудь из этих кровососов-плантаторов.
Молодой капитан исподлобья посмотрел на опытного, уверенного в своей правоте помощника.
— Так вы предлагаете мне плюнуть на то, что моя сестра находится всего в трех милях отсюда и спокойно отправляться в Порт-Ройял к отцу с известием, что я даже не попытался ее освободить?
— Не совсем так, сэр. Мы действительно отправимся в Порт-Ройял. Мы сообщим там все, что нам удалось узнать, и губернатор вместе с лордом Лэнгли решат, как в данной ситуации следует поступить. В конце концов, нас и посылали за тем, чтобы разыскать мисс Элен, — эту задачу мы выполнили.
К спорщикам подошли штурман Кирк и лейтенант Розуолл, молодой, горячий юноша, восхищавшийся Энтони и готовый идти за ним в огонь и в воду.
— О чем вы спорите, джентльмены? — спросил он бодро.
— О чем мы можем спорить? — невесело усмехнулся Логан. — О том, что нам делать дальше.
— Атаковать! — заявил Розуолл, но, натолкнувшись на слишком уж невосторженную реакцию Логана и Кирка, добавил: — Выставив предварительно ультиматум, конечно.
— Да, — неожиданно поддержал его штурман, — почему бы нам не вступить с доном Диего в переговоры?
— Какие могут быть переговоры с крокодилом? — воскликнул Энтони.
— Насколько я наслышан об этом разбойнике, — сказал Логан, — он человек, помешавшийся на ненависти к Англии и англичанам, но сохраняет при этом изрядную долю звериной хитрости. Если мы заявим ему, зачем прибыли, он мгновенно переправит мисс Элен в глубь острова и сделает вид, что ее никогда и не было в Мохнатой Глотке. Если вообще захочет с нами разговаривать. И потом, Розуолл, мы не можем идти на штурм: «Мидлсбро» хороший корабль, но одному против форта и двух судов в гавани... или вы надеетесь, сэр, что капитан «Тенерифе» и на этот раз будет сражаться на вашей стороне?
Энтони промолчал. В словах Логана было много правды, но перебороть себя и отдать приказ повернуть «Мидлсбро» в сторону Ямайки, у него не было сил.
— Но мы не можем просто так уйти! — заявил Розуолл, отвечая его чувствам.
— Поймите же, что мы рискуем и кораблем, и жизнью мисс Блад, оставаясь здесь. Разве не должны мы изо всех сил спешить в Порт-Ройял? Я не прав, сэр?
— Вы правы, Логан, но мы поступим по-другому. Мы не будем рисковать кораблем и отношениями между Англией и Испанией...
— Вы что-то придумали? — с надеждой спросил Розуолл.
Через два часа от борта «Мидлсбро» отчалила шлюпка, в которой находился Энтони Блад, лейтенант Розуолл и пятеро добровольцев. Они согласились сопровождать капитана в его нелегком и рискованном предприятии. Энтони исходил из того соображения, что испанцы чувствуют себя в безопасности, не ждут ниоткуда нападения, и в таких условиях точный удар может принести нужный результат.
Логан и Кирк отпустили капитана с тяжелым сердцем. Опыт им подсказывал, что такое дерзкое и неподготовленное предприятие скорей всего будет безуспешным. Но с другой стороны, они верили в звезду молодого Блада. Он, по их представлениям, был, конечно, человеком незаурядным, кроме того, на его стороне была справедливость.
— Что мы скажем старику, если Энтони не вернется? — спросил Логан, стоя у фальшборта и глядя на тающую в полутьме шлюпку.
— Я стараюсь об этом не думать.
* * *
Весь следующий день после разговора с лысым посланцем Лавинии Биверсток дон Диего провел в размышлениях, что, в принципе, было не очень свойственным для него занятием. «Итак, — говорил он себе, — зачем отпираться? Я — старый, битый-перебитый жизнью человек, джентльмен удачи, просто-напросто влюблен в белокурую девчонку, в этого заморского ангелочка с голубыми глазами и ртом, полным язвительных оскорблений». Действительно, об этом свидетельствует, об этом просто вопит каждый день в последние полтора месяца. Все началось с этих дурацких переодеваний к столу, продолжилось не менее дурацкой игрой в раздувание выкупа и ревностью к этому красавчику Мануэлю. Кончилось тем, что он упустил настоящий куш, хотя очень хорошо знал, как богата Лавиния Биверсток.
«Как я мог так раскиснуть? — удивлялся дон Диего. — Я уже чуть не потерял два своих корабля, я уже, кажется, потерял полмиллиона песо. Из этого положения должен быть выход, достойный испанского графа и старого моряка!»
— Фабрицио! — крикнул дон Диего.
Дворецкий появился мгновенно, после вчерашнего разговора он предпочитал не раздражать хозяина своим свободомыслием. Троглио прятался у него в покоях в ожидании подходящего судна, на котором можно было отправиться на Ямайку. Положению Троглио трудно было позавидовать, решительность и жестокость Лавинии вряд ли уступала жестокости хозяина Мохнатой Глотки.
— Фабрицио, — спросил дон Диего, — там уже набили перепелов для ужина?
— По-моему, нет, сеньор.
— Так пусть не спешат.
— Я понял вас, сеньор.
Дон Диего, находясь в дурном расположении, любил сам забивать скот и резать птицу для кухни. Одно время эта кровожадность казалась Фабрицио несколько искусственной, но однажды, когда этот черт у него на глазах своей рукой зарубил сарацинским акинаком припозднившегося посыльного, он излечился от снисходительного отношения к этой дикой привычке хозяина. И в те дни, когда на дона Диего находила подобная блажь, он старался быть исчерпывающе исполнительным.
