Он пробанил и перезарядил пушку, жестом подозвал лоцмана. Они вновь выдвинули. Хорнблауэр знал, что должен приноровиться к орудию, поэтому не стал менять угол, навел в точности, как прежде, и дернул вытяжной шнур практически при том же крене. На этот раз оказалось, что угол возвышения вроде верный – ядро упало дальше лодки, но опять правее, ярдах в пятидесяти, не меньше. Похоже, пушка закашивала вправо. Он чуть-чуть развернул ее влево и, опять-таки не меняя наклона, выстрелил. На этот раз получилось далеко влево и ярдов двести недолет.
Хорнблауэр убеждал себя, что разброс в двести ярдов при стрельбе из шестифунтовой пушки, поднятой на максимальный угол, вполне в порядке вещей. Он знал, что это так, но утешения было мало. Количество пороха в картузах неодинаково, ядра недостаточно круглые, плюс еще влияют атмосферные условия и температура пушки. Он сжал зубы, прицелился и выстрелил снова. Недолет и немного влево. Ему казалось, что он сойдет с ума.
– Завтрак, сэр, – сказал Браун совсем рядом. Хорнблауэр резко обернулся. Браун протягивал на подносе миску с сухарями, бутылку вина, кувшин с водой и кружку. Хорнблауэр внезапно понял, что страшно голоден и хочет пить.
– А вы? – спросил Хорнблауэр.
– Мы отлично, сэр, – сказал Браун.
Каторжники, сидя на корточках, жадно поглощали хлеб и воду, Буш у румпеля был занят тем же. Хорнблауэр ощутил сухость в гортани и на языке, руки дрожали, пока он разбавлял вино и нес кружку ко рту. Возле светового люка каюты лежали четверо пленных, которых он оставил связанными. Теперь руки их были свободны, хотя на ногах веревки остались. Сержант и один из матросов были бледны.
– Я позволил себе вытащить их оттуда, сэр, – сказал Браун. – Эти двое чуть не задохлись от кляпов, но, думаю, скоро очухаются, сэр.
Бессмысленной жестокостью было держать их связанными, но разве за прошедшую ночь была хоть минута отвлекаться на пленных? Война вообще жестока.
– Эти молодцы, – Браун указал на каторжников, – чуть не выкинули своего солдатика за борт.
Он широко улыбнулся, словно сообщил нечто очень смешное. Замечание открывало простор для мыслей о тягостной жизни каторжников, о зверском обращении конвоиров.
– Да, – сказал Хорнблауэр, запивая сухарь. – Пусть лучше гребут.
– Есть, сэр. Я тоже так подумал, сэр. Тогда мы сможем сделать две вахты.
– Делайте, что хотите, – сказал Хорнблауэр, поворачиваясь к пушке.
Первая лодка заметно приблизилась, Хорнблауэр немного уменьшил угол возвышения. На этот раз ядро упало рядом с лодкой, едва не задев весла.
– Прекрасно, сэр! – воскликнул Буш.
Кожу щипало от пота и порохового дыма. Хорнблауэр снял расшитый золотом сюртук и, почувствовав, какой тот тяжелый, вспомнил про пистолеты в карманах. Он протянул их Бушу, но тот улыбнулся и указал на короткоствольное ружье с раструбом, которое лежало рядом с ним на палубе. Если горе-команда взбунтуется, это орудие будет куда более действенным. Одну томительную секунду Хорнблауэр гадал, что делать с пистолетами, наконец положил их в шпигат и принялся банить пушку. Следующее ядро опять упало близко от лодки – вероятно, незначительное уменьшение в расстоянии сильно повлияло на меткость стрельбы. Фонтанчик взвился у самого носа лодки. Если он попадет с такого расстояния, то по чистой случайности – любая пушка дает разброс не меньше пятидесяти ярдов.
– Гребцы готовы, сэр, – доложил Браун.
– Очень хорошо. Мистер Буш, пожалуйста, держите так, чтобы я мог стрелять.
Браун был по-прежнему на высоте. На этот раз он ограничился шестью передними веслами, и гребли, соответственно, только шестеро. Остальных он согнал на бак, чтобы сменять гребцов, когда те устанут. Шесть весел едва обеспечивали минимальную скорость, при которой тендер слушался руля, но медленное неуклонное движение всегда предпочтительнее быстрого с перерывами. Хорнблауэр предпочел не выяснять, как Браун убедил четверых пленных взяться за весла – теперь они, по-прежнему со связанными ногами, гребли, откидываясь назад, а Браун расхаживал между гребцами с линьком в руке и отсчитывал темп.
Тендер вновь двинулся по синей воде, выстукивая блоками при каждом взмахе весел. Чтобы растянуть погоню, надо было бы повернуться к преследователям кормой, а не раковиной, как сейчас. Но Хорнблауэр счел, что возможность попасть в лодку перевешивает потерю в скорости. Это смелое решение ему предстояло оправдать. Он склонился над пушкой, тщательно прицелился. Опять недолет. Он был в отчаянии. Его подмывало поменяться с Бушем местами – пусть выстрелит тот – но он поборол искушение. Если говорить без дураков и не брать в расчет ложную скромность, он стреляет лучше Буша.
– Tirez! – рявкнул он лоцману, и они вновь выдвинули пушку.
Обстрел не напугал преследователей. Весла двигались размеренно, лодки шли таким курсом, чтоб через милю отрезать «Аэндорской волшебнице» путь. Лодки большие, в них человек сто пятьдесят, не меньше – чтоб захватить «Волшебницу», достанет и одной. Хорнблауэр выстрелил еще раз и еще, упрямо перебарывая горькую обиду после каждого промаха. Расстояние было уже около тысячи ярдов, в официальном донесении он бы написал «дистанция дальнего выстрела». Он ненавидел это лодки, ползущие неуклонно, невредимо, чтоб отнять у него свободу и жизнь, ненавидел разболтанную пушку, неспособную сделать два одинаковых выстрела подряд. Потная рубашка липла к спине, частички пороха разъедали кожу.
Он выстрелил еще раз, но всплеска не последовало. Тут первая лодка развернулась под прямым углом, весла ее замерли.
– Попали, сэр, – сказал Буш.
В следующую секунду лодка двинулась прежним курсом, весла снова задвигались. Хорнблауэр почувствовал жгучую обиду. Трудно представить, чтобы корабельный барказ пережил бы прямое попадание из шестифунтовой пушки, но возможность такая действительно существовала. Хорнблауэр впервые почувствовал близость поражения. Если так трудно давшееся попадание не причинило вреда, какой смысл бороться дальше? Тем не менее, он упрямо склонился над казенной частью, визируя цель с учетом правой погрешности пушки. Так в прицел он и увидел, что первая лодка вновь перестала грести. Она дернулась и повернулась, гребцы замахали другим лодкам. Хорнблауэр направил пушку, выстрелил, промахнулся; однако он видел, что лодка явно глубже осела в воде. Две другие подошли к бортам, чтобы забрать команду.
– Один румб влево, мистер Буш! – заорал Хорнблауэр. Три лодки отстали уже сильно, однако грех было не выстрелить по такой заманчивой цели. Лоцман всхлипнул, помогая выдвигать пушку, но Хорнблауэру было не до его патриотических чувств. Он прицелился тщательно, выстрелил – снова никакого всплеска. Однако попал он, видимо, в уже разбитую лодку, поскольку две другие вскоре отошли от полузатонувшей товарки и возобновили преследование.
