Ознакомительная версия.
Котельный художник
Начало трудовой биографии Семена явилось естественным продолжением вереницы фатальных неудач, преследующих его всю жизнь. Окончив мореходную школу, он стал образованным человеком, теоретически владеющим всеми премудростями кочегарного ремесла. К сожалению, столь основательная научная подготовка не представляла никакой практической ценности. Конечно, Семен научился ходить вразвалочку, как настоящий морской волк, знал флотскую терминологию и даже мог без посторонней помощи отличить Крузенштерна от ризеншнауцера. Один был собакой, другой – адмиралом. Кто конкретно, Семен не знал, но этот пробел образования казался крайне незначительным – за свою жизнь Семен ни разу не встретил, ни адмирала, ни ризеншнауцера.
Семен оказался в числе немногих избранников судьбы, сделав головокружительную карьеру и сразу став машинистом. Конечно, не вкусив всех тонкостей профессии кочегара, трудно насладится высоким социальным статусом судового машиниста с испытательным сроком.
Техническая революция постепенно выдавливала из пароходных топок родной и привычный уголек, а инженерная мысль вливала в сиротливо пустеющие емкости топливный мазут. Для перехода флота на жидкое топливо требовались новые квалифицированные кадры, кузницей которых стала знакомая нам мореходная школа. Кадры ковались по разнарядке министерства, получали стабильный минимум знаний и выходили из стен «альма-матер» со справкой об окончании, направлением на работу и невероятной самоуверенностью. Больше ничего ценного школа не давала. Попавшие на суда кадры могли самостоятельно только спать, есть, и справлять естественные нужды. Выполнять другие производственные функции на первых порах они еще не умели.
Неприятности начались еще на трапе. Короткий деревянный настил был переброшен через узкую полоску воды, отделяющую судно от берега, и не предполагал появления столь элегантного специалиста с чемоданом в руке. То ли от изумления, то ли от случайно нахлынувшей волны трап качнуло, а элегантный специалист оказался в воде вместе с легендарным чемоданом. Деревянные чемоданы не тонут, но находящиеся в нём ценности оказались весомее мореходных качеств самого чемодана. Морская пучина поглотила морскую фуражку с якорем, теплый бушлат и комсомольский билет. Личная трагедия Семена грозила обернуться глобальным общественным трауром.
Семен всплыл сразу, хоть и не был деревянным. Какая то невидимая сила вытолкнула его тщедушное тело на поверхность. С помощью вахтенного матроса Семен выкарабкался на палубу. Ситуация была безнадежна. Бушлат и фуражка с якорем предметами крайней необходимости не являлись – короткую южную зиму можно было пересидеть на судне, но потеря чемодана делала его существование бесполезным. Без чемодана жить он не мог. Без комсомольского билета не могла жить комсомольская организация. Личные и общественные интересы совпадали. Оставалась нырять в воду до тех пор, пока не будет, обнаружен чемодан или не утонет Семен. Сквозь мутную морскую воду другие перспективы не просматривались.
Ответственный за технику безопасности штурман Гладков проверил страховочный канат и напутствовал крепким мужским словом. Молитва, случайно услышанная в семинарии, повторялась в глубине сознания Семена так настойчиво, что, перекрестившись в присутствии замполита, он смело шагнул в бездну. Стихия жертву не оценила и выплюнула Семена обратно на поверхность как поплавок. Все последующие попытки погружения были осуществлены с тем же результатом. Опуститься на дно Семен смог лишь после хитроумной технической новации. Теперь он нырял не один, а в компании с надежно прикрепленной к нему чугунной чушкой. Вторая попытка совместного погружения оказалась успешной – Семену удалось не только обнаружить чемодан, но и крепко уцепиться за него руками. Тянуть наверх чугунную чушку с привязанным к ней Семеном было тяжелым физическим испытанием, но когда к этому глубоководному тандему прибавился чемодан – подъем пришлось осуществлять уже силами всей команды. На палубу Семена подняли в полусознательном состоянии, но занемевшие руки надёжно держали чемодан крепко и надежно. Успешное завершение спасательных работ сразу сделало Семена, человеком известным и даже популярным среди членов экипажа. Честно заработанное прозвище «Чушка» звучало по-домашнему тепло и дружелюбно.
К моменту появления Семена на судне, очистка котла (с водяной и огневой части) была завершена, и участие молодого специалиста в ремонтных работах заключалось в покраске его наружной поверхности.
На капитанском мостике определяется направление движения судна, а в главном котле создается энергия, способная это движение осуществить. Он находится в центре котельного отделения, сразу бросается в глаза и требует к себе бережного и достойного отношения. Под личную ответственность Семена этот архиважный механизм был передан вместе с ведром краски и тремя малярными кистями.
– Как красить? – лаконично спросил Семен.
– Красиво, – ответил Петрович. Прибыл он за день до Семена, но уже вошел в курс дела, давая подчиненным краткие, но четкие команды.
Понятие красоты было для Семена настолько широким, что не вызывало никаких конкретных смысловых ассоциаций. Ему казались красивыми входившие в моду брюки – клеш, здания на улице Пушкинской, обрамленные вековыми платанами, и даже морские волны, едва не поглотившие его движимое имущество…
Как сделать красивым котел, Семен не знал. Интуиция подсказывала, что три малярные кисти выданы не случайно, но если его догадка верна, то где же два других колера? Если же котел – одноцветный, то зачем еще две кисти? Получался необъяснимый ребус.
Когда ресурсы его фантазии себя исчерпали, Семен обратился за помощью к боцману Будько, догадавшемуся привязать его к чугунной чушке. Лишь человек, обладающий таким мощным интеллектом в состоянии подсказать решение задачи, тем более что на палубе все покрасочные работы проводились под его руководством. Боцман слушал Семена внимательно – впервые в жизни появилась возможность подшутить над всей машинной командой прямо в машинном отделении, да ещё и руками машиниста.
– Рисовать умеешь? – поинтересовался боцман.
Рисовать Семен умел. В его деревенской школе не хватало учителей, и большинство предметов читал единственный мужчина-педагог. Он был предельно слаб по части точных наук, поэтому на математике, физике и химии все ученики чертили и рисовали. Флегматичный, тощий учитель весь урок ходил между рядами парт и подсказывал юным дарованиям, как правильно наносить тот или иной штрих. Проще было самому взяться за карандаш, но кисти обеих рук остались в сгоревшем танке. После художественного училища ему прочили блестящее будущее. Судьба распорядилась иначе…
Ознакомительная версия.
