Вспомнив все это, я не без труда с помощью моего слуги Франсуа отыскал тетрадь в своих вещах и снова принялся за чтение. К своему огромному изумлению, я обнаружил, что рассказы капитана Пикара почти полностью совпадают по времени и месту действия с записками испанца. Не веря своим глазам, я еще раз внимательно просмотрел записи и понял, что Пикар и этот испанец в Вест-Индии действительно были свидетелями почти одних и тех же событий, находясь, если так можно выразиться, по разные стороны баррикад.
Вспоминая брезгливое отношение капитана Пикара к книгам типа «История флибустьеров» (в английском издании «Буканьеры Америки»), которая была написана якобы очевидцем, и все его разговоры вокруг того, что это вымысел, я понял: мне представился небывалый случай написать первую правдивую книгу о флибустьерах. Только поэтому я взялся за перо, хотя и предвижу, что подобное не всем может понравиться. Чтобы придать записям более литературный вариант, мне пришлось разбить все истории на главы и добавить диалоги.
Итак, перед вами, дорогой читатель, изложение двух разных взглядов на одни и те же события, произошедшие в Вест-Индии лет 50 назад. Я по ходу действия буду пояснять, какая глава относится к рассказам капитана Пикара, какая – к запискам графа.
Глава первая
Из записок графа Пенальбы
При рождении я получил громкое и славное испанское имя – дон Педро Франсиско Фернандес де Кастро, хотя родился и вырос во Фландрии. Дело в том, что мой отец, дон Франсиско Фернандес де Кастро де Валенсуэла граф де Пенальба, принадлежал к одному из самых известных родов в Испании, был знатным андалузцем, а мать приходилась родственницей де ла Маркам, де Линям, де Круа, де Сен-Полям, де Монтморам и де Каренси. Словом, принадлежала к старинной бургундской знати. Имение отца в Испании, то есть наша родовая вотчина, деревня Пенальба находилась рядом с имением Фуэнтес, принадлежавшим аристократическому роду Гусманов. Отец хорошо знал отпрысков этой славной фамилии грандов и дружил с ними, в том числе с доном Хуаном Карлосом де Гусманом маркизом Фуэнтес, вместе с которым плечом к плечу сражался во Фландрии и в полку которого был капитаном. Во время одной отчаянной атаки дон Хуан, гарцевавший впереди строя, был смертельно ранен, через день он умер на руках у моего отца. Дон Хуан, мир его праху, был из знаменитого рода Медина-Сидония, поэтому его наследником стал дон Гаспар де Гусман герцог де Медина-Сидония. Однако этот вельможа не захотел отправиться во Фландрию и встать во главе доставшегося ему по завещанию пехотного полка, набранного и содержащегося на деньги его покойного кузена. Так мой отец стал полковником.
Однажды отца вызвали в Брюссель, там он получил предписание выехать в Мадрид. Затем пришло письмо, где он информировал меня и мать, что срочно отбывает к новому месту службы в Западные Индии. Хотя отец неоднократно писал нам потом и приглашал приехать к нему, сделать это было никак невозможно. Матушка была слишком больна, и не было никакой надежды на ее выздоровление. Я писал об этом отцу, но он отвечал, что не может бросить доверенную ему важную миссию в колониях, и просил позаботиться о матери. Каюсь, но в те годы я не мог все время сидеть у изголовья слабеющей день ото дня женщины.
Особой моей страстью было фехтование, которым я начал заниматься с шести лет. Сначала с камердинером Николасом, потом с отцом, а после его отъезда с разными учителями, которых в Брюсселе было предостаточно, в том числе и заезжих. Это была единственная отдушина, поскольку из-за болезни матери я не мог поступить на службу в армию, хотя меня и приглашали волонтером. Через два года матушка скончалась. После этого я бы мог начать военную карьеру, к которой рвался уже много лет, но снова получил приглашение от отца приехать к нему в Новый Свет. Затем еще несколько писем, где он настойчиво просил оставить Европу и дать ему возможность обнять меня. Я, по правде сказать, не очень рвался за океан, ведь война была совсем близко, о чем я и писал отцу. Однако дон Франсиско становился все настойчивее и настойчивее, заманивая меня безграничными возможностями, которые открываются для карьеры молодого дворянина за океаном, где у него к тому же есть отец, занимающий довольно высокую должность. В конце концов через пару лет уговоры возымели свое действие и после участия в качестве волонтера в одной из кампаний я твердо решил отправиться в Америку.
Меня сопровождал старый камердинер Николас, занимавшийся с детства моим воспитанием. Он был валлоном, бывшим солдатом, служившим то французам, то испанцам, то голландцам. А чему может научить отставной вояка? Хорошо сидеть в седле, прилично стрелять да ловко фехтовать шпагой. Собрав в дорогу денег и еды и оставив хозяйство на нашего управляющего Лоренса, мы быстро добрались до Дюнкерка. В то время этот порт еще принадлежал королю Филиппу IV, впрочем, как и вся Фландрия, Артуа и Эно, поэтому сесть там на судно, идущее к берегам Испании, не составило труда. Нужно признать, что плавание предстояло довольно опасное, но знаменитые каперы и приватиры Дюнкерка, служащие верой и правдой Его Католическому Величеству, не боялись ничего. Они то и дело приводили в порт захваченные французские и английские суда, да и вообще были настоящими хозяевами в Ла-Манше. Тот день, когда мы добрались до Дюнкерка, не стал исключением.
– Что за суматоха, любезный? – спросил я у бегущего буржуа.
– Как, вы не знаете? Да это капитан Жак Фонтанж привел в порт пару французских кораблей.
– А… Простите, кто это… Жак Фонтанж?
– Странно, с виду вы наш да и разговариваете как фламандец, а не знаете самого знаменитого нашего капера? – сказал буржуа, с недоверием посмотрев на меня. – Уж не шпион ли вы?
– Мой господин приехал из далекой провинции, так что не знает героев моря, – вступился за меня камердинер. – А ты, братец, лучше держи язык за зубами, если не хочешь хорошей трепки. Не дай бог, мой горячий господин подумает, что ты хотел его оскорбить…
– Что вы, что вы… – мужчина поспешил в переулок, часто оглядываясь.
– Зачем ты так, Николас, неужели я сделал бы что-нибудь плохое этому милому прохожему, который теперь будет думать, что все приезжающие из провинции молодые дворяне грубы и неотесанны и только и мечтают о том, чтобы проткнуть его толстый живот.
– Просто я слишком хорошо знаю вашу милость. Чуть что, вы хватаетесь за шпагу, которой орудовать вас научил еще ваш батюшка, да и я имел неосторожность преподать пару уроков. Словом, если бы вы не посещали курсы того заезжего сумасшедшего итальянца, я был бы более спокоен. Но этот чертов миланец научил вас такому… Похоже, что вы среди его учеников были самым впечатлительным. Никто, кроме вас, не воспринял его уроки так близко к сердцу. А поскольку вы уже не раз применяли свои знания на практике, я делаю вывод, что вам заколоть оскорбителя так же легко, как принять причастие.
