Сигнал был поднят на "Олеге", "Аврора" и "Жемчуг отрепетовали и стали послушно разворачиваться на свою эскадру. Они сделали, что смогли в этом месте и в это время. Но…
Адмирал Катаока не собирался разойтись миром. Вероятно два изуродованных русскими крейсера "взывали к отмщению". И как ни мало было шансов у его устаревших кораблей, он отдал приказ на преследование. Пока русские выполняли разворот, японские корабли успели приблизиться на дистанцию открытия огня. Загрохотали стодвадцатимиллиметровые скорострелки, а изредка стали грохать и монструозные пушки калибром триста двадцать миллиметров. Правда точность их огня была… никакая – слишком лёгкими "платформами" для таких гигантских орудий были четырёхтысячетонные бронепалубные крейсера. Ни один снаряд этих "голиафов от артиллерии" не упал ближе пятидесяти метров от кораблей под андреевским флагом. Но это пока…
Отряд Энквиста стал энергично отвечать и крейсера противников словно обменивались любезностями: на каждом из шести разгорелось по пожару.
Явственно ощущалось, что всё вот-вот начнётся… Вокруг эскадры постоянно выскакивали из тумана то один японский крейсер, то другой. Открывать огонь по этим смутным силуэтам было бессмысленной тратой снарядов. Иногда русские крейсера брали курс на сближение с дерзкими, но противник тут же отходил. Однако один раз "Изумруду" удалось прочно сесть на хвост какому-то вспомогательному крейсеру и даже открыть по нему огонь. Судьба вооружённого парохода несомненно была бы решена, поскольку и по скорости, и по вооружению он значительно уступал русскому крейсеру, но тому было приказано вернуться к эскадре. Ибо началось…
— Силуэты нескольких больших кораблей с Оста! — донёсся до мостика "Суворова" голос сигнальщика.
— Большие корабли с норд-Оста! — будто в ответ первому прозвучал ещё один голос.
Адмирал и все офицеры вскинули к глазам бинокли.
Один за другим из дымки выскакивали силуэты японских броненосцев и броненосных крейсеров. Они пока шли двумя отрядами с разных направлений. Практически они находились на противоположных курсах с русскими. Под небольшим углом.
— Неужели Тóго хочет разойтись контркурсами? — недоумевали на мостике русского флагмана, — ведь тогда ему придётся догонять нас не один час. В Жёлтом море ведь так и было.
— Он может развернуться прямо сейчас, — возражали другие.
— Разворачиваться в виду противника? Авантюра! Мы их немедленно раскатаем с окружности в центр!
Тем не менее именно так и произошло. Дойдя до траверза второго броненосного отряда японцы начали последовательный разворот на шестнадцать румбов и один за другим стали ложиться на параллельный с русскими курс. Манёвр выполнялся на удивление быстро и красиво. "Микаса", "Сикисима", "Асахи", "Фудзи" и другие поочерёдно, как будто на пятке, разворачивались в одной и той же точке строго держа строй.
— Господа! — зычно крикнул командир броненосца Игнациус. — Прошу всех занять места по боевому расписанию! Зиновий Петрович, пройдёмте в боевую рубку.
— Да не видно там ни черта!
— Не стоит излишне бравировать, — поддержал Игнациуса Клапье де Колонг. — Вы же помните, Зиновий Петрович, чем такое кончилось для адмирала Витгефта и для всей эскадры. Пойдёмте!
Рожественский нехотя согласился.
Левая носовая шестидюймовая башня "Князя Суворова" сделала первый пристрелочный выстрел по японскому флагману. Снаряды легли с серьёзным недолётом. Следующий выстрел дал более обнадёживающие результаты… Но вдруг подключились остальные шестидюймовки, затем грохнул главный калибр, "подал голос" "Александр Третий", заговорили остальные броненосцы первого отряда и вода уже "стояла" у борта "Микасы" сплошной неопадающей стеной… Пристрелка была сбита… Безнадёжно сбита… В мешанине всплесков было невозможно отличить падения своих снарядов от попаданий "братьев по строю".
Как ни матерился в рубке флагмана Рожественский, ничего сделать было уже нельзя. Прервать начавшийся уже бой было невозможно, приходилось только надеятся, что хоть какая-то часть снарядов попадёт в цель…
Японцы пока хладнокровно молчали. А дело было даже не в хладнокровии… Те самые трижды проклятые жёлтые трубы русских кораблей, на самом деле не были различимы в тумане, тонкие мачты – тем более. Ну и как определять дистанцию? Пристреливаться было практически невозможно. А позволить себе разбрасываться снарядами Тóго не мог. Оставалось молиться, чтобы эта дымка поскорее рассеялась.
Однако и молча терпеть обстрел было нельзя. И скрипнув зубами японский командующий отдал приказ об открытии огня. Двенадцатидюймовые "чемоданы" понеслись в сторону русского флагмана хорошо различимые в полёте. Без всякого бинокля можно было наблюдать их движение в котором они вертелись как городошные палки. Или это просто так казалось? Возможно их "покачивание" в полёте принималось глазом за "верчение".[7] Неприятным сюрпризом для русских было то, что рвались они даже при ударе о воду. В боях под Порт-Артуром такого не наблюдалось.
Вирен с мостика "Ретвизана" мрачно смотрел на вакханалию, разыгравшуюся в первом отряде. Щенснович нервно поглядывал на адмирала.
— Прикажете открыть огонь, Роберт Николаевич?
— Был приказ на открытие огня от командующего? — сухо спросил Вирен.
— Нет, ваше превосходительство, — командир броненосца удивлённо посмотрел на адмирала. — Но ведь началось уже… Что же, если приказа не будет, мы так и пронаблюдаем со стороны?
— Был приказ "Бить по головному". А вы видите, что там уже чёрт ногу сломит среди этих всплесков. Хотите просто разбросать снаряды? Давайте их уж хоть с пользой употребим. Ладно, начинайте пристрелку по третьему в строю броненосцу.
При отсутствии каких-то специфических поручений и проблем, место старшего минного офицера во время боя в боевой рубке: у артиллеристов своих проблем хватает, вахтенные начальники и офицеры по казематам и башням расписаны, трюмные… ну тут вообще всё понятно, старший офицер и ревизор, как правило, носятся по всему кораблю, а минные как раз обычно без дела. Ну так, на всякий случай, рядом с командиром.
— Ну вот и начали! — перекрестился Эссен, когда открыл пристрелку "Ретвизан". Следить за сигналами с флагмана!
— Тридцать четыре кабельтова, — донеслось от сигнальщика через несколько минут.
— На дальномере? — заревел зычным басом старший артиллерист, лейтенант Черкасов.
— Тридцать восемь кабельтовых! — донеслось в ответ.
