В такой-то момент мурене проще всего вцепиться в вас мертвой хваткой, от которой, чего доброго, можно лишиться чувств.
Поэтому мурены считаются «дурными» животными — уродливыми, бесполезными, опасными. Скорее всего, они — потомки дьявола, по крайней мере точно его служанки.
Однажды Хобиму попалась мурена, и он втащил ее в лодку. Та была завязана в узел, и, стараясь высвободиться еще в воде, раскачивалась, как часовой маятник. Палома никогда до того не видела живую мурену и сперва не могла понять, что это такое. Сквозь мутную воду рыба показалась ей пучком водорослей.
«Дай мне плоскогубцы», — сказал Хобим.
Палома подала отцу плоскогубцы и наблюдала, как тот осторожно подтащил мурену к поверхности воды.
«Подержи-ка!» Он передал ей леску, и Палома почувствовала, как на другом ее конце отчаянно бьется мурена. Держа плоскогубцы в правой руке, Хобим провел двумя пальцами той же руки вниз по леске и ухватил поводок в пяти сантиметрах от пасти рыбы. Вытащив мурену из воды, он схватил ее левой рукой у головы и сдавил.
Палома не могла даже представить, что существуют твари вроде этой. Это была не рыба, а настоящий монстр. Черные поросячьи глаза выпирали наружу и блестели. Пасть мурены была раскрыта и вся перетянута нитями слизи. Жабры, точнее, та их часть, которая выступала из припухшей зеленой плоти, дрожала. Мурена кряхтела и шипела.
«Убей ее! — взвизгнула Палома. — Убей!»
«Зачем?»
«Убей же ее!»
«Если хочешь, можешь сделать это сама».
Хобим кивнул в сторону дубины, которой он глушил акул.
«Разве ты сам не хочешь убить ее?»
Хобим не ответил. Он пристально всматривался в глаз мурены. Мышцы на его руке и плече сокращались, он старался не выпустить мурену. Затем он сильнее сдавил ее левой рукой, и та открыла пасть — так широко, что, казалось, нижняя челюсть отвалилась полностью.
Хобим раскрыл плоскогубцы и сунул руку в пасть мурены.
«Она откусит тебе руку!» — закричала Палома. Она схватила дубину и занесла ее обеими руками над разинутой пастью.
Хобим засунул руку еще дальше в рыбью глотку, и Палома видела, как вздуваются бока мурены там, где проходят костяшки согнутых пальцев Хобима. Теперь вся его кисть, запястье и половина предплечья скрылись внутри тела рыбы. Мурена продолжала корчиться и шипеть, и было видно, как танцует каждое волокно в мускулах левой руки Хобима. Он придвинул свои глаза поближе к глазам мурены и концом плоскогубцев попытался нащупать зазубрину крючка. Найдя ее, он повернул руку внутри, под зеленой пульсирующей кожей, и начал медленно вытягивать наружу предплечье и запястье, покрытые блестящей слизью. Потом показались его кисть, плоскогубцы и наконец — стальной крючок.
Все еще держа голову мурены в левой руке, он опустил ее целиком в воду и медленно поболтал ею в разные стороны, чтобы вода снова смочила ее жабры. Только когда Хобим убедился, что мурена не умрет от удушья, он отпустил ее на свободу.
Комок зеленых мускулов опустился на сорок — пятьдесят сантиметров в глубину, затем развернулся, подобно просыпающейся змее, затем встряхнулся, чтобы размять затекшие ткани, и вдруг, словно вспомнив, что она довольно уязвима вне укрытия, мурена быстрыми толчками устремилась ко дну.
Палома несколько раз спросила Хобима, почему он не стал убивать мурену, и каждый раз он отвечал вопросом на вопрос, что ее очень раздражало. Он был занят распутыванием лески, которая замоталась у него вокруг коленей, когда он сражался за освобождение мурены.
«Почему я должен убивать ее?»
«Но она могла откусить тебе руку».
«Нет, она не могла откусить мне руку, она могла просто укусить меня».
«Разве одного этого не достаточно?»
«Чтобы заставить меня убить животное? Нет. Эта рыба попала на крючок по случайности. Я причинил ей боль. Это я сделал так, что крючок застрял у нее в горле, а потом вытащил на поверхность, где она не смогла бы дышать и, скорее всего, умерла бы. Потом я сдавил ей голову так, что у нее открылся рот, затем засунул ей в горло стальную штуковину и большую кость, которыми тыкал там и сям, доставляя ей боль и вызывая ужас. Она укусила бы меня? Да я бы не осудил ее, если бы она откусила мне голову. Так почему же, после всех пакостей, которые я сделал этому животному, я должен еще и убивать его?»
Палома открыла рот, чтобы сказать что-то, но Хобим быстро добавил:
«И пожалуйста, не говори слов вроде „почему бы и нет?“ Этот вопрос — „почему бы и не убить?“ — нельзя задавать. Вопрос, который следует задавать все время, — это „зачем убивать?“. И ответ принимается только тогда, когда причина достаточно веская и другого выхода нет».
У Паломы не было ответа на вопрос «зачем убивать?», поэтому она промолчала.
В тот вечер после рыбалки Хобим подогнал лодку в то место, где подводная гора ближе всего подходит к поверхности моря, и сказал, что он возьмет Палому с собой понырять. Палома устала, и ей не хотелось лезть в воду, но подводные походы с отцом всегда обещали быть захватывающим приключением, и она не могла отказаться.
Хобим разрезал рыбу на мелкие кусочки и спрятал их в пластиковый пакет, привязав его к поясу. Затем они вместе спустились по якорной веревке. Внизу он показал жестом, чтобы девочка оставалась у веревки, а сам отплыл в сторону, что-то ища между камней. Вскоре он нашел то, что искал, и махнул рукой, подзывая Палому. Его лицо было в пятнадцати сантиметрах от расщелины в скале, и он подтащил дочь поближе к себе.
В следующую секунду, когда ее взгляд сфокусировался на том, что ей предстояло увидеть, ей показалось, что отец сошел с ума и хочет ее смерти.
В расщелине, словно охраняя ее, сидела гигантская мурена с огромной головой, надутыми щеками, черными глазами и раскрытым ртом. По сравнению с ней та, которую они недавно отпустили, казалась просто садовой змейкой. Голова этой полностью закрывала дыру, и с каждым вдохом жабры скребли по кораллам. Палома подумала, что такая мурена вполне может целиком проглотить ее голову.
Она инстинктивно отпрянула назад, но Хобим схватил ее за руку и снова подтянул к себе. Он взял кусочек рыбы из пакета на поясе и поднес его к голове мурены. Какое-то мгновение та не двигалась с места. Потом она подалась немного вперед, словно по рельсам, и Хобим бросил кусок рыбы вниз. Мурена подождала, пока рыба опустится в пасть, затем закрыла ее, проглотила угощение, хлопая в такт жабрами, и опять подалась назад.
Хобим кормил ее одним куском рыбы за другим, но он знал, что у Паломы кончается кислород, и показал ей жестом, что пора всплывать.
Поднимаясь вверх, Палома посмотрела на дно и увидела, что мурена метра на полтора вылезла из норы и следит за ними, задрав голову. Потом она, наверное, решила, что они окончательно ушли, и опять исчезла в расщелине.
