Палома подняла мурену и выбросила ее в море. Та упала поверх кучи мертвых тел, которые уже начало уносить в море отливом, и постепенно скрылась среди них.
Все еще стоя на коленях, Палома провела глазами вдоль золотистой дорожки, прочерченной луной на поверхности моря. У этой дорожки не было конца или начала, казалось, что она по какому-то волшебству возникла из ниоткуда на этой черной, как смола, стороне горизонта и растворялась где-то на другой стороне.
Если бы ей довелось разыскать отца, где бы он сейчас ни был (Палома старалась много об этом не думать, потому что воображение ее простиралось в такие дали, что могло вот-вот лопнуть), то, наверное, она встретила бы его именно там — между небом и водой, где находится этот источник лунной дорожки.
— Что же я могу поделать? — вслух сказала Палома, обращаясь к Хобиму. — Только не говори «ничего», потому что я ничего и не делала, и видишь, что произошло.
Палома показала рукой в сторону воды. Она, конечно, не ждала услышать ответ.
— Они уничтожат нашу гору, а уничтожив ее, перейдут к другой и уничтожат ее тоже. Они будут богатеть все больше и больше, не видя этому конца, потому что они слепы. А я никак не могу это изменить, потому что я совершенно одна и меня никто не слушает. Даже если бы меня кто и услышал, вряд ли это поможет. Мама не знает правду, а когда узнает, скажет только: «На то воля Божья». И все.
Палома замолчала, раздумывая, не богохульствует ли она.
— Прости меня. Но это ведь правда, ты сам знаешь. Виехо убежден, что все могут делать, что им заблагорассудится, и если однажды в море не останется рыбы — что ж, так устроен мир.
И тут Палома крикнула в темноту:
— Но мир не должен быть так устроен! Я этого не допущу!
Ее слова отозвались эхом.
— Ну хорошо, я успокоюсь. Но мы должны не дать этому случиться. Это и твое море тоже. Оно принадлежит всем. Я сделаю все, что в моих силах, но я не знаю, что нужно делать! Я не могу, как ты, просто взорвать их. Я не смогла бы никого убить. Не смогла бы.
Она смотрела в то место, откуда, казалось, начиналась золотистая тропинка. Палома не ожидала, что ей кто-то ответит, ответа и не последовало, по крайней мере в обычном смысле этого слова. Нет, она не слышала гласа свыше, ключ к решению не был брошен ей на грудь. Ее не посетил ангел, не дотронулся до нее и этим не изменил ее жизнь, как обычно рассказывают те, кто имел религиозный опыт. И совершенно точно она не чувствовала присутствия Бога.
Но что-то все же начало происходить у нее внутри.
Какое-то тепло, зародившись в кончиках пальцев, потекло по рукам, плечам и — через грудь и живот — к ее ногам. На секунду ей показалось, что это то же самое ощущение, которое испытываешь перед тем, как упасть в обморок, но у нее даже не кружилась голова. Напротив, она ощутила абсолютную целостность, словно что-то, чего так долго не хватало, оказалось наконец водворено на место.
То, чего ей так не хватало, казалось, расставило все по местам. Палома почувствовала, что у нее есть определенная цель. Появилась уверенность в том, что выход есть, что она найдет его, если подчинится своим природным инстинктам, вместо того чтобы покорно гнуться под натиском противоречивых эмоций и импульсов, навязанных ей извне.
Она никак не могла представить, что именно подскажут ей инстинкты, в чем состоит выход и что это будет означать для нее, для подводной горы и для всего остального.
Но она была настолько исполнена этим новым чувством и была настолько уверена, что оно означает что-то очень важное, что, снова взглянув в ту же точку на небе, кивнула головой в знак согласия.
* * *
К тому времени, когда Палома вернулась домой, ужин уже закончился и еда в ее тарелке остыла. Но новое ощущение, которое она только что испытала, отняло у нее много энергии, поэтому она была голодна и с удовольствием принялась за еду.
Хо сидел неподалеку. Обычно в это время он уже уходит к себе в комнату, но сейчас зачем-то задержался.
— Хорошо ли ты провела день? — спросил он Палому.
Рот Паломы был набит едой, и она ответила не сразу.
Тогда Хо сказал:
— А у меня был отличный день.
— Вот и замечательно, — ответила Миранда за дочь, решив, что любой ценой необходимо сохранять доброжелательную обстановку в доме, даже если придется создавать ее искусственно.
— Побольше бы таких дней, и скоро у меня будет достаточно денег на учебу.
— И тогда, — сказала Миранда, — ты тоже уйдешь от меня.
— «Тоже»? Отец от тебя не уходил.
— Вот как? Так где же он?
— Он ушел не по своей воле.
— Если бы он вел нормальную жизнь, — сказала Миранда, и Палома поразилась горечи, которая слышалась в голосе матери, — если бы жил как нормальный человек, он сейчас был бы с нами.
Она взглянула на Палому, взглядом подчеркивая важность сказанного.
— Никому не дано это знать, — сказал Хо. — Но я как раз этого и хочу — вести нормальную жизнь.
— В каком-нибудь вонючем гараже в Мехико?
Хо не обратил внимания на последнюю фразу матери и спросил у Паломы:
— Как ты думаешь, отец был бы не против, если бы я поехал учиться?
Палома взглянула на него, но ничего не сказала.
На этот раз Хо обратился к Миранде:
— Эта подводная гора — целое богатство. Когда я разделаюсь с ней, нам хватит денег на всех. Тебе больше не надо будет беспокоиться о деньгах, мама. — Он перевел взгляд на Палому. — Виехо всегда говорил, что море существует для того, чтобы служить человеку, и отец согласился бы с этим. Он оставил нам эту гору в наследство, и я позабочусь, чтобы его воля была исполнена.
Палома собрала все силы, чтобы промолчать. Она была вне себя оттого, что Хо использует память об отце, чтобы оправдать свой разбой на подводной горе. Но она знала, что брат как раз старается вывести ее из себя, втянуть в дискуссию, которую она, скорее всего, проиграет. Если она поддастся, то тем самым даст свое согласие на разрушение горы во имя Хобима. Не согласившись, она проявит себя как недальновидная эгоистка, которой все равно, каково положение ее матери.
Поэтому Палома занималась едой так долго, что Хо не выдержал, зевнул, потянулся и побрел к себе в комнату.
Готовясь ложиться спать, Палома знала, что Миранда наблюдает за ней с беспокойством. Мать чувствовала немое бешенство в поведении дочери, и молчание тревожило ее больше, чем ожесточенный спор.
Она чувствовала: что-то должно произойти, — и была права. Но, как и сама Палома, она не знала, что именно произойдет.
Палома стояла на холме и наблюдала, как Хо с дружками готовят свою лодку к выходу в море. Они вновь подождали, пока остальные рыбаки не отчалят от берега. Теперь, когда было известно об изобилии рыбы у подводной горы, они должны держать ее расположение в строгом секрете.
