Правительства примирились, крупные грабители уселись в знак примирения за роскошный банкет, а рабочие и маленькие люди во всех странах должны были нести всю тяжесть потерь и оплачивать контрибуции, расходы по похоронам и примирительному банкету. За это им разрешалось махать возвращавшимся войскам, «победившим на поле брани», маленькими флажками и носовыми платками, а другим войскам, «не победившим на поле брани», с одушевлением кричать:
– Ничего, в следующий раз!
И когда рабочим и маленьким людям стало дурно от всех счетов, по которым им приходилось платить, потому что крупные грабители ничего не заработали, маленьких людей повели к могиле «неизвестного солдата», где они стояли до тех пор и до тех пор выслушивали торжественные речи, пока не поверили в реальность неизвестного солдата и в то, что платить по счетам – их священный долг. Там, где нельзя было предоставить оплакиванию могилу неизвестного солдата, потому что солдат вообще не имелось, сознание рабочих усыпляли тем, что показывали им воткнутый в спину кинжал и заставляли отгадывать, кто его воткнул.
Потом пришло время, когда в Германии одна спичка стоила пятьдесят два биллиона марок, а фабрикация этих пятидесяти двух биллионов в мелких кредитках обходилась дороже целого вагона спичек. В это время датская пароходная компания сочла своевременным послать свои суда в Гамбург, в сухой док. Команды были распущены и отправлены на родину. Станислав прибыл на корабле в Гамбург и попал, таким образом, в родные края.
* * *
Жалованье на датских кораблях платили довольно скудное. В Дании было разгружено столько кораблей, что вряд ли там можно было рассчитывать на новую вербовку. А Станиславу хотелось получить наконец порядочный корабельный паспорт.
С этой целью он отправился в морское ведомство.
– Принесите сначала удостоверение из полиции.
– Вот у меня старый корабельный паспорт.
– Это датский. А здесь не Дания.
В датском паспорте Станислава была указана вымышленная фамилия.
Он отправился в полицию, назвал свое настоящее имя и попросил выдать ему удостоверение на получение корабельного паспорта.
– Вы здесь прописаны?
– Нет, я прибыл только вчера на датском корабле.
– Тогда выпишите свое метрическое свидетельство. Иначе мы не можем выдать вам удостоверение.
Станислав написал в Познань, чтобы ему выслали метрику. Прошла неделя. Метрика не приходила. Прошли две недели. Метрика не приходила.
Тогда Станислав послал заказное письмо и вложил в конверт пятьдесят биллионов марок на расходы.
Станислав ждал три недели. Метрики не высылали. Он ждал четыре недели. Метрики не высылали. Какое дело Польше до человека, живущего в Германии? У нее другие заботы. Тут и Верхняя Силезия, тут и Данциг. И кто знает, где зарегистрировано рождение? В этом хаосе трудно разобраться. Деньги, скопленные Станиславом, порядочный пакетик датских крон, давно уже сплыли. В Сан-Паули знают цену датским кронам, ведь они почти так же хороши, как доллары.
Что поделаешь, когда кругом такие красивые девушки? Как пройти мимо? Пожалуй, еще подумают, что ты больше не… Да, так кроны и уплыли.
– Умирают с голоду и таскают уголь только идиоты, – сказал Станислав, – «честная профессия» всегда прокормит человека.
Однажды, проходя в гавани мимо товарной станции, Станислав заметил, как из товарного вагона, в котором дверь была не плотно прикрыта, выпал ящик.
– Надо только не зевать, и когда он упадет, не оставлять его на земле. В этом вся штука, сказал Станислав.
В другой раз в гавани развязывалось несколько мешков с сахаром.
– И надо же мне было как раз в этот момент проходить мимо с пустой сумкой, – сказал Станислав. – Ведь если такой мешок с сахаром или с кофе случайно развяжется и все это добро так и просится к тебе в сумку, то не станешь же ты высыпать его обратно в мешок и не пойдешь же своей дорогой. Это было бы просто грешно. Если ты станешь завязывать мешки и тебя застанут за этим занятием, то еще подумают, что ты воруешь, и тогда иди доказывай им свою правоту… Случалось, что мне попадался сальварсан. Надо же иметь сострадание к несчастным людям. Ведь никогда не знаешь, что может случиться. А вдруг тебе понадобится позарез этот сальварсан, а его не достать. Нельзя думать только о себе. Надо же когда-нибудь подумать и о других, если хочешь, чтобы тебе было хорошо.
– Видишь ли, Пиппип, – заключил Станислав свой рассказ, – каждому делу свое время. И вот наступает такой час, когда приходится сказать себе: «Надо взяться за другое дело». В том-то и беда, что большинство не умеет вовремя остановиться или сделать крутой поворот. И вот я сказал себе: теперь надо устроиться на какое-нибудь судно, иначе придется посидеть за решеткой.
Приняв это решение, Станислав снова пошел в полицию и заявил, что ему до сих пор еще не прислали метрики.
– Проклятые поляки, – сказал инспектор. – Они делают это только из подлости. Пусть только французы в Африке и англичане в Индии и Китае сядут в лужу, тогда мы запоем иначе. Мы им еще покажем.
Станислав, которого чрезвычайно мало интересовали политические взгляды инспектора, из вежливости слушал его, кивал головой и стучал кулаком по столу. Затем он спросил:
– Как же мне получить корабельный паспорт?
– Жили вы когда-нибудь в Гамбурге?
– Разумеется.
– В каком районе?
– В этом же районе. В этом же участке.
– Тогда ступайте в главное полицейское управление и получите справку о вашей прописке. Приходите с ней сюда и захватите с собой две или три фотографических карточки.
Станислав получил справку и помчался обратно к инспектору.
Инспектор сказал:
– Справка ваша в порядке, но как мне узнать, что вы действительно тот, кто назван в этой справке?
– Это я могу доказать. Я могу привести с собой парусника Андерсена, у которого я работал. Но вот сидит околоточный надзиратель, который, может быть, помнит меня.
– Я? Вас помню? – спросил надзиратель.
– Да. Вам я обязан девятью марками штрафа, к которому вы меня присудили за одну драку. В то время у вас на нижней губе была мушка, которую вы теперь сбрили, – сказал Станислав.
– А-а-х, да! Припоминаю. Совершенно верно. Вы работали у Андерсена. Ведь у нас была еще эта история с вами, помните, когда вы мальчиком убежали из дому. Но мы оставили вас здесь потому, что вы прилично вели себя и прекрасно работали.
– Значит, все в порядке, – сказал инспектор. – Теперь я могу выдать вам удостоверение и засвидетельствовать карточки.
На следующий день Станислав с удостоверением в руках отправился в морское ведомство.
– Документы у вас в порядке. Инспектор удостоверяет, что знает вас лично. Но ваше подданство остается под сомнением. Здесь указано германское подданство. Но это еще требует доказательств.
