— Вас изгнали! У вас нет власти. А я о-мецукэ Сёгуна. В сторону.
— Опусти меч, Казуки, — приказал Масамото, показывая свои мечи с черными рукоятями.
Казуки застыл. Джек видел, что его враг призывает всю свою силу и смелость, чтобы напасть. Масамото не двигался, правая рука спокойно свисала. Его непоколебимое спокойствие не могла пошатнуть угроза его жизни, и это пугало. Он смотрел на Казуки, ожидая, когда бывший ученик нападет.
Но даже злясь, Казуки понимал, что дуэль бессмысленна против создателя техники Двух Небес. Он выронил меч, сталь зазвенела по камню.
Масамото шагнул к нему.
— Властью, данной мне Такатоми-сама, регентом Японии, я лишаю тебя, Ода Казуки статуса самурая.
Он поднял мечи Казуки и срезал с его кимоно мон в виде солнца, после чего бросил его в угасающее пламя.
— Арестуйте предателя, — приказал Масамото бугье.
Судья, зная о репутации мечника, тут же приказал четырем стражам увести Казуки.
Род Ода теперь был унижен на глазах у всех. Казуки опустил голову, стыдясь, пока его уводили. Он смотрел на землю и даже не оглянулся на Джека. А тот понял, что дух противника сломлен. Казуки уже не будет угрозой ни для него, ни, что еще важнее, для Акико.
Джек радостно шел по улицам Нагасаки. Теперь он ничего не боялся, ведь рядом был наставник. Прошло три дня после того, как Масамото спас их от казни, и в Нагасаки теперь праздновали. Здесь проходил ежегодный фестиваль Бон — традиция буддистов чествовать души предков. Йори объяснил, что японцы верили, что дух живет и после смерти тела, порой приходя с гор и священных мест к живым. Чтобы поприветствовать духов, Нагасаки был украшен и мерцал свечами. Узкие аллеи были украшены бумажными фонариками разных цветов, что висели над головой, местные жители ходили по улицам, посещая храмы и кладбища на холмах, чтобы поприветствовать предков и праздновать с ними. В порту люди общались, пили и ели. Фейерверки озаряли ночное небо, музыка и танцы наполняли гавань.
— Я слышал, ты научился новому приему с мечами, — отметил Масамото, они шли мимо празднующих. — Обратный хват?
По тону его голоса Джек не понял, одобряет ли он изменения в технике Двух Небес. Он с уважением поклонился и протянул руку, показывая утраченную часть пальцы.
— Пришлось изменить технику, — сказал Джек, защищаясь.
Масамото улыбнулся, но лишь одна половина его лица меняла выражения.
— Ты должен научить и меня, — сказал он.
Джек раскрыл рот.
«Чему я могу научить величайшего мечника Японии?»
Заметив выражение лица Джека, Масамото продолжил:
— Ни один сенсей не перестает быть учеником, Джек-кун. Если не развивать стиль владения мечом, он умрет. А техника Двух Небес, как ты знаешь, заключается в духе победы. Чтобы побеждать, стиль должен меняться и подстраиваться под ситуации, — он взглянул на руку Джека. — Как ты и сделал. Сенсей Кюзо приносит извинения за такую ужасную ошибку.
Джек посмотрел на мизинец.
— Поздно уже извиняться, — ответил он.
— Многое уже поздно, — тяжко вздохнул Масамото. — Прошлое осталось в прошлом, мы должны извлекать из него урок. Сенсей Кюзо больше никогда так не ошибется. Он совершил сеппуку.
Джек потрясенно посмотрел на наставника. Он знал, что они были друзьями, он видел печаль в глазах Масамото.
— Но почему?
— От стыда за свои поступки.
Джека охватило чувство вины. Из-за него сенсей Кюзо убил себя. Хотя он понимал, что такое самоубийство самурая снимало с него все преступления и возвращало ему честь, он себя от этого лучше не чувствовал.
— Мне так жаль.
— Из-за чего? — прямо спросил Масамото. — Он сам решился. И правильно сделал.
Джек с уважением склонил голову.
— Тогда я приму извинение и буду помнить, каким смелым был сенсей Кюзо в битве при замке Осака.
Масамото кивнул.
— Я горжусь, что могу звать тебя сыном, Джек-кун. В Нитен Ичи Рю я научил тебя всему, чтобы ты выжил. И ты смог применить эти навыки не только ради себя, но и ради других. Бушидо в твоей крови. Ты — настоящий самурай.
В ночном воздухе раздавался звон колоколов, гавань была полна людей. Многие собрались у деревянной башни, что возникла у воды для проведения фестиваля. На сцене музыканты и певцы исполняли веселую песню. Громко звенели сямисены, стучали барабаны цузуми, и три девушки пели перед толпой. Люди встали в круг и танцевали. Танец направляла Окуни и ее актрисы. Они прибыли прошлой ночью, их представления понравились всем. Девушки кружились под музыку. В руках их трепетали красные веера, словно перья птиц. Джек заметил, что Бенкей среди тех, что восхищается ими, и он не сводит глаз с Джун-джун. Они были рады воссоединению.
Сабуро неподалеку ел арбуз, облизывая губы. Йори постукивал посохом в такт музыке, а Акико ходила по улице с лотком и продавала разноцветные бумажные фонарики. Друзья Джека уже не считались предателями, потому могли свободно наслаждаться празднованием.
— Иди к ним, — сказал Масамото. — Если я что и понял во время изгнания, так это то, что семья и друзья — важнее жизни. Береги эти мгновения.
Джек поклонился наставнику.
— Вы моя семья.
Масамото положил ладони на плечо Джека. На миг великий воин поддался эмоциям. А потом, кивнув, он отпустил Джека.
Джек шел по гавани, зная, что он смотрит вслед. Он направлялся к друзьям, но за ним последовала фигура в шляпе, скользнувшая из толпы. Джек потянулся к мечу, но расслабился, увидев лицо.
— Мы призвали дождь, так ведь?
Ниндзя загадочно улыбнулся.
— Бури в это время года случаются часто.
Джек знал, что Дзэнъюбо больше ничего ему не расскажет. Но он был удивлен увидеть в Нагасаки кого-то из клана Миюки.
— Почему ты здесь?
— Я искал тебя, а потом наткнулся на погибшую.
— То есть. Миюки.
Дзэнъюбо кивнул.
— Там была большая битва, судя по всему. Она убила десять самураев, но погибла из — за ран.
— Мне так жаль, — сказал Джек, сердце сжималось от вины и печали. — Я должен был спасти ее.
— Не надо, — ответил Дзэнъюбо. — Она умерла как ниндзя. Я горжусь ею.
Он протянул Джеку предмет.
— Миюки хотела бы, чтобы ты сохранил это.
Джек раскрыл ладонь, и на нее опустилась одна из метательных звездочек. Сталь мерцала, как драгоценный камень, в горле встал ком, он думал о том, как ужасная потеря Миюки открыла ему путь домой.
— Спасибо, — смог ответить он. Но, когда поднял голову, Дзэнъюбо уже исчез.
