Я принужден был отплыть в Австралию и лечь в больницу, где оставался пять недель. Пять месяцев после этого я провалялся больным по разным отелям. Таинственная болезнь, изуродовавшая мои руки, оказалась не под силу австралийским знаменитостям. В истории медицины она тоже была неизвестна. Нигде и никогда о ней не упоминалось. С рук она перешла на ноги, и временами я был беспомощнее ребенка. Иногда руки мои увеличивались вдвое, и семь слоев омертвевшей кожи сходило с них. Иногда пальцы на ногах в течение двадцати четырех часов распухали до такой степени, что толщина их равнялась длине. Если их обчищали, они через двадцать четыре часа были точно такими же.
Австралийские знаменитости признали, что болезнь не заразного происхождения, а потому, вероятно, нервная. Мне от этого было, конечно, не легче, и продолжать путешествие было, очевидно, невозможно. Я мог бы продолжать его только привязав себя к койке, потому что я был до того беспомощен, что не мог ухватиться ни за какой предмет и совершенно не мог передвигаться на небольшом судне, подверженном постоянной качке. Тогда я сказал себе, что на свете еще много судов и много путешествий, а руки у меня одни, и пальцы на ногах тоже одни. Кроме того, я рассудил, что в моем родном климате, в Калифорнии, моя нервная система была всегда в полном порядке. И тогда я направился домой.
По возвращении в Калифорнию я быстро выздоровел. И вскоре узнал, что это такое было. Мне попалась в руки книга полковника Чарльза Е. Вудруфа под заглавием: «Влияние тропического света на белых людей». Тут я понял все. Впоследствии я познакомился лично с полковником Вудруфом и узнал, что у него самого была такая же болезнь. Он был военным врачом, и кроме него, семнадцать таких же военных врачей съехались на Филиппины на консилиум, но, так же как и австралийские специалисты, должны были признать себя бессильными. Очевидно, я был особенно предрасположен к тем разрушениям тканей, которые производит тропический свет. Меня погубили ультрафиолетовые лучи, как икс-лучи погубили многих, экспериментировавших с ними.
Скажу, между прочим, что в числе других болезней, общая сумма которых заставила меня прервать путешествие, была так называемая п р о к а з а з д о р о в ы х л ю д е й, известная еще под названием е в р о п е й с к о й п р о к а з ы и б и б л е й с к о й п р о к а з ы. Об этой таинственной болезни известно еще менее, чем о н а с т о я щ е й п р о к а з е. Ни один врач не нашел еще способа лечить ее, хотя она иногда может пройти сама собой. Она приходит неизвестно откуда. Она протекает неизвестно как. Она проходит неизвестно почему. Я не принимал никаких лекарств, и только благодаря здоровому климату Калифорнии моя серебристая кожа стала опять нормальной. Врачи обнадеживали меня, что болезнь, может быть, пройдет сама собой, — и она, действительно, прошла сама собой.
Еще одно слово: какова же окончательная оценка путешествия? Мне, как и всякому другому мужчине, конечно, легко сказать, что оно было интересным. Но у меня есть еще свидетель — женщина, которая проделала с нами это путешествие от начала до конца. Когда я сказал Чармиан в больнице, что должен буду вернуться в Калифорнию, глаза ее наполнились слезами. Два дня она не могла прийти в себя от огорчения, что такое хорошее путешествие будет прервано.
Глен-Эллен, Калифорния 7 апреля 1911 года
ДЖЕК ЛОНДОН — ПУТЕШЕСТВЕННИК
«Одним словом, когда мы вернемся обратно в Калифорнию, — мы будем знать кое-что из географии».
Путешествие на «Снарке»
В творчестве Джека Лондона читателя невольно привлекает широкое, «географическое поле» действий его героев. Если на карте мира условными знаками отметить районы, где развертываются события, описываемые в произведениях Лондона, этими знаками будет покрыта обширнейшая территория; если на ту же карту нанести маршруты странствий самого писателя, то на них он обязательно встретится со своими героями.
Герои Джека Лондона живут и действуют только там, где бывал сам писатель, только в тех местах, которые он очень хорошо знает. И если где-то он побывает случайно, мимоходом, короткое время, то судьба уже не забросит туда героя даже самого маленького рассказа или фантастической повести.
Джек Лондон родился в 1876 г. на Дальнем Западе США, в городе Сан-Франциско, в Калифорнии. Он рано вступил в трудовую жизнь. Еще школьником ему приходилось зарабатывать на жизнь продажей газет; кончив начальную школу, он выполняет тяжелейшую работу на консервном заводе. Пятнадцатилетним подростком он становится «королем устричных пиратов», опустошая ловушки рыбаков в заливе Сан-Франциско, а затем с рыбачьим патрулем сам ловит таких же «устричных пиратов».
В 1893 году участвует в первом далеком плавании — в семимесячной промысловой экспедиции за котиками к берегам Японии и в Берингово море. А по возвращении был портовым грузчиком, рабочим на джутовой фабрике, сгребал уголь, и это с шести часов утра до семи вечера. Но дальнее плавание не прошло бесследно. Он принял участие в конкурсе, объявленном одной из сан-франциских газет, и написанный им очерк «Тайфун» у берегов Японии» был признан лучшим и отмечен первой премией. «Успех на конкурсе газеты „Колл“, — пишет Джек Лондон, — заставил меня подумать о том, чтобы всерьез взяться за перо». Однако другие его литературные поиски этого времени успеха не имели, и будущему писателю пришлось еще многому учиться у жизни, многое испытать и немало путешествовать.
В 1894 году Джек Лондон отправляется бродить по родной стране. В одиночку, с группами бродяг, с армией безработных он исходил, в буквальном смысле слова, вдоль и поперек всю страну. «Я обошел все Соединенные Штаты от Калифорнии до Бостона, возвратившись к тихоокеанскому побережью через Канаду».
Но лучше всего Джек Лондон изучил свой родной штат, и в дальнейшем Калифорния станет местом действий многих его произведений; он превосходно знал ее чудесную природу, ее людей — бедных и богатых, рабочих и торговцев, фермеров и студентов, рыбаков и боксеров, причем симпатии писателя всегда на стороне людей труда, обездоленных, бесправных, придавленных капиталистической эксплуатацией. И это не случайно — он сам кровь от крови, плоть от плоти, такой же как они, он жил той же жизнью, что и все они. «У меня были крепкие мускулы, — пишет он, — и капиталисты выжимали из них деньги, а я — скудное пропитание. Я был матросом, грузчиком, бродягой, работал на консервном заводе, на фабриках, в прачечных, косил траву, выколачивал ковры, мыл окна. И никогда не пользовался плодами своих трудов!»
Жизнь Джека Лондона — это упорный и непрерывный труд, тяжелый физический труд в молодые годы и кропотливая умственная работа, когда он стал профессиональным писателем. Он работал постоянно — здоровый и больной, дома — в долине Сономы и в пути — на корабле, в поезде, на привале во время похода; работал каждый день, по многу часов, с раннего утра до позднего вечера. Он писал: «Я верю в необходимость систематической работы и никогда не жду вдохновенья… На мне сильно сказалась дисциплина, которую я познал в бытность мою матросом».
