Ознакомительная версия.
До краев наполнив стакан, Паоло поднял его, и никто не осмелился его урезонить.
Старый рыбак поднялся на ноги, плеснул себе вина и промолвил:
– Пью за твои доблестные подвиги, малыш. Уверен, вскоре все Средиземноморье будет знать твое имя. Я знавал много отважных капитанов, которых ни шрапнель, ни бури, ничто не могло остановить… В твои годы они были такими же. Начинаешь ты хорошо.
Сотня стаканов потянулась тогда к стакану Паоло, и в адрес его зазвучали здравицы.
– А теперь, – воскликнул юноша, гордый тем, что все, за исключением Вендрамина, поддержали его, – танцы!
Он обхватил за талию красивую девушку, ударили тамбурины, и начался бал, радостный, оживленный, вскоре ставший безумным и шумным.
Один лишь Вендрамин не принимал участия в общем веселье.
Посреди праздника Паоло покинул гостей…
Его неразлучный спутник последовал за ним.
Стоя на берегу, юноша, который не знал ничего о судьбе спасенной им женщины, задумчиво смотрел на американский бриг, вышедший в открытое море.
Глава IV, в которой орла променяли на кукушку
Когда Паоло и Вендрамин добрались до набережной, уже наступил вечер, и все вокруг было затянуто легкой полупрозрачной дымкой.
Обычно Вендрамин следовал за другом без особых раздумий: Паоло никогда не посвящал его в свои планы заранее – он задавал направление, а великан послушно шел следом.
Однако на сей раз – впервые в жизни – колосс потребовал объяснений:
– Куда ты меня ведешь?
– На борт того корабля, – отвечал Паоло.
– Американского?
– Да.
– Мы покидаем Неаполь?
– Да.
– Надолго?
– Навсегда.
– Ах!..
Великан, казалось, задумался и, присев на камень, обхватил свою большую голову здоровенными руками.
– В чем дело? Ты со мной не поедешь? – спросил Паоло.
– Поеду. Просто стараюсь не расплакаться.
– Не стоит. Поплачь.
Гигант так и сделал: рыдания его напоминали рычание льва. Он проливал слезы, которых, как метко заметил бы Гомер, хватило бы для образования пары рек; он вздыхал так, что мог бы надуть и парус.
Паоло не беспокоил его минут пять, а затем сказал:
– Все, Вендрамин, хватит. Ты уже достаточно наревелся, вспоминая отца, семью, друзей, любимый Неаполь, свою лодку. А теперь возьми себя в руки и будь мужчиной, не то я оставлю тебя здесь.
Угроза подействовала.
Великан вытер слезы и, поднявшись на ноги, промолвил:
– Я готов.
– Подойдем к бригу на нашей шлюпке, – сказал Паоло. – Нас возьмут на борт, если прикинемся преследуемыми властями патриотами – революционерам американцы симпатизируют. Куда-нибудь эта шхуна нас да доставит… У меня есть немного золота… Главное сейчас – покинуть Италию, а там посмотрим: может, предложим свои услуги дею Алжира.
– И станем отступниками? – воскликнул великан и в ужасе вскинул вверх руки.
– Почему нет? – спросил Паоло.
И Вендрамин, который никогда не отличался здравомыслием, повторил:
– Почему нет?
Ничего путного в голову ему не приходило.
– Отвечай же! – настаивал Паоло.
– Я не знаю, – сказал великан и, обескураженный, опустил руки.
Великан почесал нос, затем ухо, задумался, но, так и не найдя что ответить, решил, что Паоло, как всегда, прав, и сказал:
– Да мне, собственно, все равно!
– Отлично! – усмехнулся юноша. – Впрочем, я в тебе и не сомневался!
Вендрамин с гордостью вскинул голову: он был рад угодить своему кумиру.
В этот момент мимо них прошел матрос, которого Паоло узнал несмотря на опустившиеся сумерки.
– Эй! – воскликнул он.
Юнга остановился: то действительно был их вчерашний знакомый.
– Друг, – тихо произнес Паоло, – Король набережных в твоем распоряжении; если он будет тебе нужен, только свистни.
Молодой матрос колебался.
– Иди по своим делам, – продолжал Паоло. – А мы с другом последуем за тобой на расстоянии. Можешь рассчитывать на наше молчание и нашу преданность: перед отъездом из Неаполя я буду рад оказать услугу такому приятному пареньку, как ты.
Ничего не ответив, юнга продолжил свой путь.
«Молчание – знак согласия», – решил Паоло и, отпустив переодетую матросом красотку шагов на двести вперед, двинулся следом.
Вендрамин покорно шел рядом с другом, переваливаясь с боку на бок.
Приключение определенно ему нравилось, так как раскачивания из стороны в сторону обозначали у него радость; каждый раз, как он наклонялся, его огромная туша грозила раздавить хрупкого спутника – так громадный корабль танцует на волне рядом с небольшим корветом.
Целая цепочка полицейских протянулась вдоль набережной, ожидая личного появления в порту усердного герцога Корнарини. Герцога, переодетого в одежду лаццарони и довольно-таки неплохо загримированного, сопровождали двое сбиров; те самые, что накануне не поладили с Паоло и его здоровенным спутником.
Для герцога переодетой женщиной был именно Паоло, которого он абсолютно не знал.
Для более проницательного и осведомленного Луиджи, случившееся накануне не являлось загадкой. Паоло был для него тем, кем он был – Королем набережных, заступившимся за разыскиваемую полицией патриотку.
Луиджи отлично разглядел второго юнгу и, разобравшись в ситуации, взял верный след; и пусть упустил добычу, пусть его агент не осмелился поднять вуаль маркизы – он, по крайней мере, был далек от того, чтобы принять Паоло за женщину-карбонария.
Поэтому он позволил герцогу и двум его сбирам искать Короля набережной повсюду и даже желал, чтобы они его обнаружили, а сам тем временем вычислил единственное благоприятное место, откуда маркиза могла быстро и наверняка добраться до брига.
Там он и устроил засаду с шестью своими людьми.
Ловкий был парень, этот Луиджи!
Он собирался не только приписать себе заслугу поимки мятежницы, но и высмеять своего начальника.
Король любил рыбаков, лаццарони, бедноту, а потому пришел бы в ярость, допусти Корнарини ошибку.
Сам же герцог не сомневался в том, что в его сети угодила нужная рыбка, но на всякий случай затребовал подробное описание Паоло.
– Вы уверены в том, что это тот самый юнга? – спросил он у сбиров, имитируя акцент портового рабочего.
– Да, ваше превосходительство.
– Идиот! Говори «да, Пьетро»! Какого он роста?
– Небольшого, ваше… Пьетро.
– Волосы?
– Светлые.
– Лицо?
– Приятное, даже слишком – как у Девы Марии.
– Глядите-ка, эти мерзавки позволяют себе иметь профили Рафаэля… А его товарищ?
– Двухметровый здоровяк, ваше… Пьетро.
– Уверены насчет его пола?
– Да у него борода на половину лица!
– Можно носить и накладную.
– Это правда. Но он такой огромный!.. Ах! Ваше прев… Пьетро, упаси вас бог от знакомства с его кулачищами!
Внезапно министр заметил шедшую по набережной маркизу.
– Ну и дела! Это ведь юнга, не так ли?
– Да, но это не тот.
– Вы уверены?
– Разумеется, ваше превосходительство.
– И все же надо бы его допросить.
– Так мы себя лишь выдадим, ваше превосходительство…
– Простите, ваше… Пьетро.
Герцог взял щепотку табаку из имевшейся у него при себе серебряной табакерки, украшенной драгоценными камнями, и с наслаждением затянулся.
Один из сбиров поморщился.
– Что не так? – спросил герцог.
– Если позволите… – пролепетал полицейский.
– Позволяю, негодник, говори же…
– Ваше… э… я хочу сказать, у лаццарони не может быть таких дорогих штук.
– Ах да, забыл… Твое утверждение справедливо.
Сбир продолжал:
– Возьмите лучше мою; она больше подходит к вашей роли.
И он протянул герцогу свою табакерку – берестяную.
Министр взял ее, восхитившись прозорливостью подчиненного, который так и остался стоять с протянутой рукой.
– Чего ты хочешь? – удивился герцог.
– Ну как же – вашу, а то вы можете перепутать. Потом я вам ее верну.
– Держи! – сказал герцог. – Но не смей соваться внутрь!
– Что вы, что вы, не буду.
И сбир положил табакерку в карман.
Пройдя несколько метров, он подал знак одному из слонявшихся по набережной лаццарони и, проходя мимо, незаметно передал ему табакерку герцога. Лаццарони и сбиры часто находят общий язык: одни крадут, другие помогают им в этом.
Внезапно сбир воскликнул:
– Ах! Боже мой!
– Что такое? – спросил герцог.
– Ваше превосходительство!..
– Ну что еще?
– Этот мерзавец, что уносит ноги…
– Да говори уже…
– У него…
– Да что же, скотина?
– …ваша табакерка. Он вытянул ее у меня из кармана.
Разъяренный, герцог кинулся было вслед за лаццарони, но сбир его остановил:
– Но как же наше задание? – сказал он и внезапно воскликнул: – Вон, вон они!
В самом деле, к ним приближались Паоло и Вендрамин, сопровождавшие, пусть и на внушительном расстоянии, маркизу.
Исходя из того, что сказали агенты, герцог ожидал увидеть мужчину крепко сбитого и дородного, но, зная страсть неаполитанцев к преувеличению, не предполагал, что придется иметь дело с настоящим феноменом.
Ознакомительная версия.
