Ознакомительная версия.
— Смотри, Алеша! — и указал на надпись: «Шлюп “Восток” 1819».
А ниже ее второй по счету после надписи «Ф. Ф. Беллинсгаузен» было нацарапано: «А. П. Шувалов».
— Эта надпись сделана рукой моего прадеда! — пояснил сияющий Андрей. — Об этом написано во второй части его книги «Где же ты, Антарктида?», которую я читал еще в детстве. Кстати, обе эти книги находятся со мной здесь, на «Витязе».
Алексей восхищенно посмотрел на друга:
— Так это же памятник о твоем прадеде на века!
— Мало того, где-то здесь должна быть надпись, сделанная и моим отцом! Но, насколько я помню, ее надо искать вон на той каменной стене. Ведь к тому времени на этой плите свободного места уже не осталось.
— Ищите, Андрей Петрович, свидетельства пребывания здесь ваших предков?
Гардемарины обернулись и вытянулись в струнку — перед ними стоял командир «Витязя»!
— Так точно, ваше высокоблагородие! — отчеканил Андрей.
— И каковы успехи?
— Вот надпись моего прадеда, сделанная его рукой, ваше высокоблагородие, — показал тот на каменную плиту. — А надпись моего отца надо искать вот на той каменной стене. Это я знаю уже по его рассказам.
— Тогда разрешите составить вам компанию?
— С превеликим удовольствием, ваше высокоблагородие! — радостно ответил Андрей.
— Не там ищете, господа гардемарины! Вот же она! — капитан 1-го ранга показал на надпись «Фрегат “Аскольд” 1858», под которой в самом конце надписей офицеров фрегата значилось «П. М. Чуркин».
— Как же вы так быстро нашли ее, ваше высокоблагородие? — искренне удивился Андрей.
— Потому как искать надо системно, то есть по годам, — наставительным тоном сказал командир, явно довольный произведенным на гардемаринов эффектом.
Они несколько сконфуженно переглянулись.
В это время к командиру подтянулись остальные офицеры корвета.
— Имена русских мореплавателей войдут в грядущие поколения, — с подъемом сказал Макаров, окинув взглядом длинный перечень имен на каменной стене. — На парусных кораблях совершали наши ученые моряки свои смелые путешествия и, пересекая океаны, отыскивали и изучали новые, еще неизвестные страны. Да послужат труды этих исследователей драгоценным заветом дедов своим внукам, да найдут в них грядущие поколения наших моряков пример служения науке и Отечеству! С этими словами я обращаюсь к вам, господа офицеры!
Те приняли положение «смирно», щелкнув каблуками.
— А теперь, господа, оставим и наши имена для истории. У кого есть что-либо подходящее для этого?
— Прошу вас, Степан Осипович! — поручик Розанов подал ему перочинный нож.
— Штурман — он и в Африке штурман, — улыбнулся тот, рассматривая нож. — Но, как мне помнится, вы, Василий Александрович, именно этим ножом затачиваете карандаши, являющиеся вашим орудием производства. Не так ли?
— Совершенно верно, Степан Осипович!
— Благодарю вас, Василий Александрович, не столько за нож, сколько за его будущее в качестве экспоната музея Адмиралтейского департамента.
Он повернулся к каменной стене и, найдя на ней свободное место, стал тщательно царапать ножом. Все присутствующие с замиранием сердца наблюдали за тем, как появлялась надпись: «Корвет “Витязь” 1886». Затем повернулся к офицерам и, по-мальчишески подмигнув им, вывел надпись «С. П. Макаров». Сделал шаг назад, прочитал ее и, удовлетворенный текстом, передал нож лейтенанту Браузеру:
— По установившейся традиции каждый офицер должен сделать собственноручную надпись своего имени.
Затем обратился к Андрею с Алексеем:
— Право начертать свои имена принадлежит и вам, господа гардемарины!
Глава II
К дальневосточным берегам
13 декабря 1886 года «Витязь» покинул гостеприимный Рио-де-Жанейро и при легком северо-восточном ветре пошел на юго-запад, к берегам Патагонии[25].
После обеда в кают-компанию неожиданно вошел командир. Старший офицер, являвшийся в соответствии с Морским уставом ее хозяином, подал команду:
— Господа офицеры!
Все встали со своих мест и приняли положение «смирно». Капитан 1-го ранга окинул их взглядом и подал ответную команду:
— Господа офицеры!
Офицеры сели на свои места и притихли в ожидании чего-то необычного. Появление командира в кают-компании, который традиционно принимал пищу в своей каюте, — событие далеко не ординарное, которое, как правило, всегда было связано с какими-то важными обстоятельствами.
— Господа! — обратился командир к присутствующим в кают-компании. — Сейчас перед нами стоит задача перехода из Атлантического океана в Тихий. Как вы, конечно, знаете, до сих пор все суда многочисленных русских кругосветных экспедиций выход в Тихий океан осуществляли через пролив Дрейка, то есть огибая мыс Горн на южной оконечности Южной Америки. И хотя при этом они, как правило, сталкивались с ураганными западными ветрами, которые значительно препятствовали их продвижению, тем не менее этот путь был более безопасен, чем через длинный и местами довольно узкий Магелланов пролив с не менее сильными ураганными встречными ветрами в нем, имея свободу маневра.
Вспомните хотя бы лейтенанта Головнина[26], который отчаянно пытался в 1807 году на шлюпе «Диана» прорваться в Тихий океан, но вынужден был повернуть назад и идти в Русскую Америку уже через Атлантический, Индийский и Тихий океаны, — напомнил он.
Офицеры утвердительно закивали головами — об этом эпизоде они знали из курса лекций по истории военно-морского искусства в Морском корпусе.
— И вот теперь, — продолжил командир, — учитывая то обстоятельство, что «Витязь» оснащен мощной и надежной паровой машиной, я принял решение выйти в Тихий океан именно через Магелланов пролив.
Среди офицеров возникло движение. Они оживленно переглядывались, возбужденные этим решением командира. И это было понятно. Ведь им предстояло первыми в истории русского флота пройти этим опасным для судов проливом.
* * *
Наступило 11 января 1887 года. На мостике царило оживление. Здесь был уже весь старший командный состав корвета: командир, старший офицер, старший механик, старший штурман. Все эти люди, облаченные властью в соответствии с Морским уставом, находились в радостном ожидании выхода в Тихий океан из этого мрачного пролива, принесшего им столько забот и переживаний.
Поручик Розанов напряженно следил за движением корабля, и когда он пересек воображаемую линию, соединяющую западные оконечности двух последних островов Патагонского архипелага, взволнованно воскликнул:
— Господа! «Витязь» вышел в Тихий океан!
— Ура! — воскликнул командир.
— Ура! — подхватили в полную силу своих легких офицеры.
И их боевой клич был подхвачен всей командой, заполнившей верхнюю палубу, в виде громового троекратного «ура!!!».
На мостике все пожимали друг другу руки.
— Путь на Дальний Восток открыт, господа офицеры! Объявляю сей день праздничным днем! Разрешаю вам, Андрей Андреевич, подать господам офицерам в кают-компанию шампанское, а нижним чинам выдать по полкружки грога[27].
— Будет исполнено, Степан Осипович! — с готовностью заверил командира старший офицер к радости стоявших на мостике офицеров — командир предоставлял им, да и всей команде, возможность несколько расслабиться после столь трудных недель.
* * *
За кормой остались и чилийский порт Вальпараисо, в котором пополнили запасы продовольствия и устранили различные мелкие неисправности, и остров Нукагива в группе Маркизских островов, расположенных у самого экватора, где команда отдохнула и вдоволь полакомилась тропическими плодами, и Гавайские острова с их пышной растительностью.
И теперь вся команда с нетерпением ждала входа «Витязя» в обширный залив Петра Великого уже Японского моря на юге Уссурийского края, в котором по берегам бухты Золотой Рог раскинулся морской порт Владивосток, ставший к этому времени местом базирования морских сил Дальнего Востока.
Гардемарины стояли на полубаке, жадно вглядываясь в панораму, открывавшуюся по правому борту. У горизонта тянулась синеющая гористая береговая полоса земли.
— Вот она, Россия! — восторженно, но вполголоса, воскликнул Андрей, словно боясь спугнуть торжественную тишину. — Наконец-то добрались до нашего Дальнего Востока!
— До чего же необъятна Русская земля! — вторил ему Алексей. — Чтобы добраться до ее восточных окраин, пришлось почти год «топать», по выражению нашего командира, через моря-океаны…
— Да, — подтвердил Андрей. — А ведь совсем недавно она простиралась и на территорию другого континента — Северную Америку, — вздохнул он. — И мой прадед прожил в Русской Америке целых шестнадцать лет, почти непрерывно путешествуя с экспедициями по ее просторам.
Ознакомительная версия.
