— Вы здешний житель? — удивленно спросил Крузенштерн. — Как же вы сюда попали?
— Буду с вами откровенен, — ответил Робертс с поклоном. — Восемь лет назад я сбежал с английского военного корабля, проходившего мимо этого острова. Мой капитан много раз бил меня по лицу. После года службы у меня осталось только семь зубов. — Он открыл рот и показал беззубые челюсти. — Надеюсь, сэр, вы не отправите меня обратно в Англию. Я могу быть вам здесь очень полезен.
Крузенштерн, служивший в английском флоте, хорошо знал, как жестоко обращаются на английских кораблях с матросами. Знал он также, что пойманного беглого матроса ждет в Англии виселица.
— Какую же пользу вы можете нам принести? — спросил он.
— Большую пользу, — убежденно ответил белый островитянин. — Во-первых, я могу служить вам лоцманом и ввести ваш корабль в бухту Анны-Марии, а дело это для человека, не знающего прохода между рифами, очень нелегкое. Во-вторых, я свободно говорю на языке здешних жителей и могу служить вам переводчиком. И в-третьих, я нахожусь в самых близких родственных отношениях с королем. И вы понимаете, сэр, что от меня отчасти зависит, как вас встретят туземцы.
Робертс сейчас же бойко вскочил на капитанский мостик рядом с Крузенштерном и повел корабль меж розовых коралловых рифов в бухту Анны-Марии. Он показывал Крузенштерну глубокие безопасные места, и Крузенштерн видел, что без его помощи, пожалуй, трудно было бы ввести «Надежду» в бухту.
Пришлось признать, что Робертс может приносить пользу — он был хорошим лоцманом. Но был у него и бросавшийся в глаза крупный недостаток — необыкновенная болтливость. Истосковавшись по родному языку, он теперь трещал без умолку.
— Здесь на острове живет еще один белый, — говорил он. — Француз. Тоже беглый матрос. Негодяй, каких свет не видел. Заклинаю вас, капитан, остерегайтесь этого человека. Он непременно явится к вам, будет предлагать свои услуги. Но вы не верьте ни одному его слову и гоните в шею.
«Робертс боится конкуренции», — подумал Крузенштерн и спросил:
— Почему же он негодяй, этот француз? Что он такого негодного сделал?
— Он каждую минуту делает тысячи пакостей! — заговорил Робертс, приходя в ярость. — Он хочет меня убить. Он хочет поссорить меня с островитянами.
— Вы с ним единственные европейцы на острове, — сказал Крузенштерн. — Это должно было бы сблизить вас. Отчего вы с ним не помиритесь?
— Вы не знаете, что это за человек! — возразил Робертс. — Я сам вначале рассуждал, как вы, и много раз предлагал ему мириться. Но. разве можно жить с ним в мире, если он все время норовит тебя зарезать исподтишка!
«Надежда» благополучно прошла между рифами и стала на якорь посреди бухты. Мгновенно с берега к кораблю вплавь кинулось несколько сотен островитян.
Они чувствовали себя в воде свободно, как на суше, разговаривали, плескались, двигались с необыкновенной быстротой и легкостью. Никогда еще русским морякам не приходилось видеть таких отличных пловцов. Они тащили к кораблю на продажу кокосовые орехи, плоды хлебного дерева и бананы. Даже с тяжелым грузом они плавали как рыбы.
— А нельзя ли здесь купить свиней? — спросил Крузенштерн Робертса.
Команда «Надежды» много месяцев питалась одной солониной и мечтала о свежем мясе.
— Свиней тут мало, и островитяне ими очень дорожат, — ответил Робертс. — Боюсь, что они вам их продавать не станут.
Крузенштерн поручил вести торговлю с островитянами лейтенанту Ромбергу и доктору Эспенбергу. Они показали островитянам несколько железных топоров. Островитяне в воде подняли радостный крик, потрясая над головами кокосовыми орехами и бананами. Но Робертс, по просьбе доктора Эспенберга, объяснил им, что топоры они могут получить в обмен на свиней, а за фрукты им будут давать обломки железных обручей от старых бочек. Обручам они тоже обрадовались и охотно давали за них фрукты. Эспенберг и Ромберг спускали им с палубы куски железа на канатах. Островитяне отвязывали железо и привязывали к канатам свои товары. Торговали они вполне честно.
Подобно людям каменного века, они изготовляли все свои орудия только из камня, из дерева, из кости. Добывать металлы они не умели и поэтому железом дорожили чрезвычайно. «За кусок обруча, — пишет Крузенштерн, — давали они обыкновенно по пяти кокосов или по три и по четыре плода хлебного дерева. Они ценили такой железный кусок весьма дорого… Малым куском железного обруча любовались они, как дети, и изъявляли свою радость громким смехом. Выменявший такой кусок показывал его другим, около корабля плавающим, с торжествующим видом, гордясь приобретенною драгоценностью. Чрезмерная радость их служит ясным доказательством, что они мало еще имели случаев к получению сего высоко ценимого ими металла».
Торговля продолжалась уже несколько часов, а свиней никто не привозил. Крузенштерн убедился, что Робертс был прав: свежим мясом запастись в Нукагиве было очень трудно.
В четыре часа дня от берега отошла большая лодка, полная мужчин, и поплыла к «Надежде».
— Кто это? — спросил Крузенштерн у Робертса.
Русские видели, что лодок у островитян очень мало и что они предпочитали двигаться по морю вплавь. От берега до корабля было совсем недалеко, и любой островитянин мог переплыть это расстояние без всякого труда. Крузенштерн удивился, увидев островитян, которые ради такого короткого путешествия сели в лодку.
— Это едет к вам король Тапега, — сказал Робертс.
Едва лодка подошла к кораблю, спустили трап. Тапега взобрался на палубу вместе со свитой.
Ему было лет сорок пять. Он носил такую же юбочку, как остальные островитяне, но все его тело и лицо были покрыты татуировкой, изображавшей листья, странных птиц и гроздья бананов. На вельможах, сопровождавших его, тоже были узоры, но не такие пышные и густые.
Крузенштерн повел короля и его приближенных к себе в каюту. В каюте они держали себя важно и чинно. Крузенштерн подарил королю нож и двадцать аршин красной материи. Тапега сейчас же обмотал свое туловище материей, как катушку обматывают ниткой.
В капитанской каюте было большое зеркало, висевшее на стене. Это зеркало поранило и восхитило островитян. После нескольких неудачных попыток влезть в него они стали заглядывать в щель между зеркалом и стеной, стараясь разглядеть, что там находится. Король Тапега обрадовался своему отражению в зеркале и с наслаждением рассматривал себя, подымая ноги, руки, приседая, строя рожи. Крузенштерн с трудом оторвал его от этого занятия.
«Портрет жены моей, написанный масляными красками, обратил особенно на себя их внимание, — пишет Крузенштерн. — Долгое время занимались они оным, изъявляя разными знаками свое удивление и удовольствие. Кудрявые волосы, которые, вероятно, почитали они великою красотою, нравились каждому столько, что всякий на них указывал».
В соседней каюте висела клетка, где жили попугаи, купленные в Бразилии. Эти попугаи понравились им еще больше, чем зеркало. Они никогда не видели таких пестрых красивых птиц. Особенно понравились им красные загнутые, словно крючки, клювы. Король произнес несколько слов, обращаясь к Робертсу.
— Тапега просит вас подарить ему одного попугая, — сказал Робертс. — Но я, сэр, не советую дарить ему. Он любит выпрашивать.
— Пусть берет, — сказал Крузенштерн. — Но спросите его раньше, не собирается ли он съесть этого попугая. И дам ему птицу только с тем условием, что он будет о ней заботиться.
Но король есть попугая не собирался. Напротив, он стал подробно расспрашивать, чем его надо кормить, и по всему было видно, что он хочет его сохранить.
Крузенштерн подарил ему маленького попугая. Тапега взял его в руки с величайшей осторожностью.
Когда снова вышли на палубу, Крузенштерн показал королю пушки и спросил через Робертса, знает ли король, что это такое.
— Знаю, — ответил король. — Это гром, который разрушает деревни. «Здешним жителям, по-видимому, пришлось уже испытать на себе действие этого грома», — подумал Крузенштерн.
— Этот гром не принесет тебе никакого вреда, Тапега, — сказал он королю, — если твои люд» не будут обижать нас.
— Мои люди никогда не обижают чужестранцев, — ответил король с достоинством, — но бывает так, что чужестранцы обижают моих людей.
Крузенштерн отвел Робертса в сторону и спросил его:
— Откуда у них такие сведения о пушках?
— Лет пять назад сюда заходил один английский корабль, — ответил Робертс. — Он остановился у противоположного берега острова. Капитан этого корабля хотел, чтобы островитяне доставляли ему провизию даром. И конечно, ничего не получил. Тогда он послал своих матросов на остров отбирать бананы и свиней. Но островитяне побили матросов камнями и заставили их вернуться на корабль. Капитан, обозленный, велел налить из всех пушек и уничтожил две деревни. Островитяне хорошо запомнили канонаду — горы дрожали даже на этой стороне острова.
