Некоторое время громила переводил взгляд с Питера на Тернера, а потом выбрав наконец цель вновь двинулся – уже на капитана…
– Стой, Урфин, – прозвучал насмешливый высокий голос. Не стоит… Оскорбление нанесено в конце концов не тебе а мне – как твоему командиру. Но сейчас не время и не место решать этот вопрос, – незнакомец как-то странно держался в тени, так что шляпа закрывала ему лицо – от чего вся картина выглядела слегка зловеще. Мы сейчас уйдем, оставив этих добрых джентльменов…
– Сударь, – сухо произнес Питер, – если вы считаете…
– Нет нужды, молодой джентльмен, – насмешливо сообщила ему тень под полями шляпы, – можете считать что вы закончили дела с Урфином, а со мной еще не начинали. Урфин – за мной…
И оба исчезли за дверью, так словно их тут и не было.
Засобирался и Питер через какое то время.
– Мистер Блейк, – наклонившись к уху осведомился Тернер, – я думаю нам надо выйти через кухню. Не считайте меня трусом но эта парочка мне не нравится – Бог знает что от них можно ожидать!
Питер хотел было усмехнутся в ответ, но сдержался.
– Хорошо… – просто сказал он.
Сунутые кухарю шесть пенсов открыли им заднюю дверь, и они вышли в грязный вонючий проулок.
Дождь прекратился, и луна выглядывала из-за рваных облаков. Капитан махнул рукой Тернеру, поправляя треуголку и пошел быстрым шагом, не подозревая, что движется навстречу своей судьбе. Они прошли шагов двести как дорогу им преградило двое. …И даже не видя еще лиц, Питер внезапно все понял…
Капитан взялся за эфес.
– Сударь, – тихо, почти по змеиному прошелестел голос. Вы видимо этого не знали, но Альфредо д’Аялла всегда привык получать свои долги…
С негромким скрежетом клинок его покинул ножны.
– Если ваше оружие слишком коротко Урфин подаст вам свое.
И не пробуйте бежать – от Урфина еще никто не убегал… Да и я не старик!
Почуяв как напрягся Тернер, Питер спокойно обнажил шпагу.
– Нет – благодарю, – он сам поразился спокойствию своего голоса. Мое оружие меня вполне устраивает. – Эта шпага принадлежала Чарльзу Блейку, моему прапрадеду. Полтора века назад сам адмирал Дрейк наградил его этой шпагой за участие в сражении с «Испанской Армадой» при Гравелине. Ее отдал сэру Дрейку испанский генерал морской службы дон Аугусто де Пиночет. Он взмахнул шпагой, на эфесе которой были изображены короны; дельфины и морские духи, собравшиеся вокруг сидящего на троне Нептуна. Навершие эфеса украшала большая сапфировая звезда.
Толедская сталь с инкрустацией золотом блеснула при Луне – Питер не мог не восхитится лишний раз ее упругостью и закалкой.
– Хороший клинок, – понимающе кивнул Альфредо. – Им можно бриться.
– Это испанский клинок, и думаю не зазорно будет окропить его вашей испанской кровью, – сообщил Питер.
– Испанской? – высокомерно хохотнул д’Аялла. Ошибаешься, английский петушок – я люблю испанцев лишь чуть больше чем вас, англичан.
– То есть? – несколько опешил Питер. Вы разве…
– Я наваррец, – презрительно сообщил противник. Слышал про такой край?
Ну – готов? Тогда – a garde!
И он плавно перетек из одной позиции в другую, а его шпага зазмеилась в полумраке серебряным зигзагом. Но и Питер был не так прост. Капитан обрушил на клинок врага удар, которому его обучал один их его наставников – явно не на торговом корабле служивший. Хотя обычное оружие моряков – сабля и палаш, но капитан предпочитал более изящную и смертоносную шпагу, и достиг немалого мастерства во владении этим оружием… Тем временем Урфин с пронзительным криком бросился на Питера. В руке его блеснул клинок. Пожалуй плохо бы пришлось капитану, если бы не Тернер, заступивший путь телохранителю господина Альфредо с кортиком. Ловко отведя его кривой тесак, он упер в горло оторопевшего громилы острие.
– Ловкий шельмец! – весело воскликнул Альфредо. И вправду, Урфин – это наше дело. Мистер капитан сегодня должен доказать что он настоящий мужчина, а не сопливый мальчишка, только что выпорхнувший их под юбки своей матери.
– Полегче, мистер француз, – бросил Питер, загораясь – хотя и понимая что его хотят вывести из себя. Моя матушка давно умерла но мне не очень нравится когда ее поминают не к месту.
– Резонно…
Нехотя Урфин отступил к стене.
– Ты будешь плохо умирать, сынок, – с ненавистью процедил он, глядя на Тернера. Обещаю это тебе! Оглянувшись назад, Альфредо махнул шпагой, затем отступил и сделал резкий глубокий – на всю длину клинка – выпад. Питер в подробностях разглядел его оружие тяжелую основательную шпагу немецкой ковки, с фигурной чашкой-гардой, которой ловкие фехтовальщики могли захватить клинок противника и сломать его или вырвать из рук.
Глядя на противника д’Аялла улыбался.
Питер еще раз вздохнула поглубже. Гнев покинул его.
Хорошо, наглая французская свинья – сейчас ты у меня перестанешь ухмыляться, черт бы тебя побрал!~ Питер перекинул шпагу из правой руки в левую. Он не владел обеими руками одинаково хорошо – но драться левой вполне мог – а удары с левой руки отражать не так просто.
Питер сделал первый выпад. Француз прижал ее шпагу сверху, и атаковал вдоль клинка, метя зацепить руку. Чуть заметным движением эфеса Питер отклонил удар, шпага противника только скользнула по ее камзолу, зато острие его шпаги коcнулось плаща врага чуть ниже ключицы. Что – то кроваво блеснув в лунном свете – он даже подумал что зацепил д’ Аяллу – отлетело прочь.
– Derche![4] – выругался француз, отскакивая.
Улыбаться он уже перестал. Возможно, он успел понять что победа над молодым «наглецом» ему не гарантирована и что он ввязался в дело, которое может скверно закончиться для него. …Шпаги вновь скрестились, чуть позвякивая друг о друга…
Аялла резко отбил клинок Питера вверх каким-то итальянским хитрым финтом и кинулся вперед.
Но за миг до того Питер нырнул под его удар.
Он присел так низко, что пришлось опереться левой рукой о грязный булыжник мостовой. И ударил снизу, метя в руку. И попал!
– Дьябло! – прохрипел Альфредо. А ты ведь меня зацепил, англичанин…
Отступив на шаг, он смотрела на него сверху вниз, как бы удивляясь что этот тип никак не хочет умирать.
Схватка возобновилась…
На этот раз д’Аялла сражался осторожнее, стараясь особо не нападать.
Питер следил за своим соперником, выбирая цель, однако тот двигался несколько иначе, чем это обычно делают нынешние фехтовальщики. Так помнится двигался наставник его учителя фехтования мастера шпаги Георга Хейза – старенький уже восьмидесятилетний маэстро Джованни Адальберто – иногда, когда навещая своего ученика и друга решал кое-что показать его подопечным. Неужто его учил кто-то из дряхлых знатоков вымершей почти ныне сложной старой итальянской школы?
