Ознакомительная версия.
– И вас, сэр О'Конноли, я тоже заметил, когда вы появились в порту. – Кубари перешёл на английский язык, понятный всем собеседникам. – Ох, и наделали же вы переполох с вашей жёнушкой! Весь Поликир теперь только об этом и говорит. Даже о великанах позабыли. Пон-Пай великанами не удивишь, жители острова знают, что Нан-Матал построили великаны Сауделеры. Но чтобы островитянка побила белого мужа… о таком никто ещё не слышал. Хотя моя жена, наполовину индианка, тоже не подарок, скажу я вам. Не обижайтесь на меня, Джеймс, все знают: милые бранятся – только тешатся. Никто не сомневается в вашем мужестве и отваге, недаром индейцы называют вас Джим-арош ма коо мот (Джим – храбрый вождь) и даже дали второе имя – Ахундел – имя знаменитого героя Пон-Пая. Как я понимаю, Джеймс, вы тот самый знаменитый «татуированный человек», который написал об островах Терпеливой тайны и о своём посещении Нан-Матала. Мой бывший шеф Годфрой, владелец крупнейшей в те времена немецкой фирмы, торгующей колониальными товарами, настолько воодушевился, когда прочитал вашу книгу «Жизнь и приключения татуированного человека», а также записки Фёдора Литке, что решил серьёзно заняться этнографией. Часть прибыли от своей коммерческой деятельности он потратил на создание первого в мире этнографического музея Океании, в основном посвящённого Микронезии. И разместил этот музей на нескольких этажах главного штаба своего торгового предприятия, расположенного на гамбургской улице Альте Вандрам!
– Да, это так. Сэр О'Коннолли – действительно тот самый «татуированный человек». Видимо, вы знаете о его похождениях на островах архипелага из его же книги, а, может быть, и из рассказов туземцев Пон-Пая. Мы также наслышаны о вашей деятельности учёного на островах Терпеливой тайны и о ваших удивительных приключениях. В Европе известны научно-популярные репортажи «Зарисовки Яна Станислава Кубари с Матросских островов». Вы бесстрашно путешествуете на утлых лодках островитян, преодолели тысячи миль по бурному океану, вы даёте миру пример того, как в одиночку можно проводить сложнейшие и опаснейшие научные экспедиции. Мне повезло. Я беседую сейчас сразу с двумя открывателями островов Терпеливой тайны. Если о таинственных сокровищах Пон-Пая впервые рассказал просвещённому миру мой друг Джеймс, то вы дали нам второе, научное открытие этих замечательных островов. Трудно перечислить всё, что вы сделали. Создали подробные карты островов Терпеливой тайны и Нан-Матала. Изучили язык Самоа, составили словарь языка жителей острова Эбона. Собрали богатые этнографические, музыкальные и природоведческие коллекции. Отыскали и сохранили уникальные предметы культуры островитян Палау и Япа, описали удивительные археологические памятники этих мест. Открыли новые разновидности животных, чрезвычайно редкие виды кораллов. Перечислили и описали рыб и моллюсков понпайской лагуны. Создали коллекции чучел птиц… Особенно интересными были для нас, европейцев, материалы о необычных каменных кругах на острове Яп. Правда, здесь наши мнения расходятся. Мы тоже осмотрели множество подобных рукотворных каменных памятников с дыркой посредине. Мне кажется, эти круги – остатки щитов допотопных воинов, живших на Пацифиде. А вы доказываете, что это особенные деньги, применяемые островитянами.
– Одно не противоречит другому. Я сам был свидетелем использования подобных кругов в качестве денег современными жителями Япа. Индейцы катят «деньги» из деревни в деревню с помощью бамбуковых палочек, чтобы получить за них продукты, птицу, домашнюю утварь. Однако это не исключает вашей версии, капитан. Возможно, многие из этих «коржиков» были сделаны когда-то для щитов доисторических воинов.
– Надеюсь, у нас будет ещё достаточно времени, чтобы поговорить обо всех этих интереснейших вещах. Но прежде нам хотелось бы узнать, откуда вы родом – я удивлён тем, как хорошо вы знаете русский язык – и что привело вас сюда, в эти богом забытые края.
– Я – ваш соотечественник, друг мой. Родился и вырос в Польше, в польской семье, а моя мать – немка. Не знаю, будете ли вы в восторге от того, что я расскажу. В 1863 году я принимал участие в польском восстании и выполнял ответственные задания, несмотря на свой юный возраст. Мы, повстанцы, хотели сбросить гнет самодержавной России, освободить Польшу. Хотели восстановить великую Польшу, Речь Посполитую, в рамках границ XVIII века, включив туда, помимо Польши, Литву, Белоруссию, западную Малороссию. Мне тогда было семнадцать. В защиту поляков выступил герценовский «Колокол» и Центральный комитет русского революционного общества «Земля и воля». В России были попытки поднять восстания в Поволжье и Приуралье, чтобы поддержать нас, поляков. Сотни русских приехали в Польшу и сражались в рядах польских восставших. Мы успели провести часть земельной реформы. В конце концов восстание было жестоко подавлено: в Литве и Белоруссии – генералом-губернатором Муравьёвым, в Королевстве Польском – наместником императора Бергом. Однако наше дело не пропало даром. В дальнейшем царизм узаконил крестьянскую реформу, проведенную нами в Королевстве Польском, а реформы, которые позднее проводились в Литве, Белоруссии и правобережной Украине, оказались более выгодными для крестьян, чем реформы, проводимые в России. Наше восстание повлияло на создание Первого Интернационала. Однако после разгрома польского освободительного движения мне пришлось бежать в Германию. Там меня приютили родственники по материнской линии.
Не скрою, мое отношение к России противоречиво. С одной стороны, я восхищаюсь великой русской культурой. Имена Пушкина, Гоголя, Герцена, Глинки для меня – не пустой звук. Но я не могу вспоминать без содрогания о жизни моей любимой Польши под тяжёлой пятой русского солдата. Ещё в XVI веке мы создали самую передовую в мире шляхетскую демократию[58]. У нас никогда не было тирана-царя. До раздела Польши в XVIII веке между Россией, Австрией и Пруссией польского короля выбирали шляхтичи голосованием на открытом заседании сейма[59]. Я решил напрямую рассказать о себе, капитан, потому что очень уважаю вас. Знаю, капитан Александр, сколько вы сделали для того, чтобы в южных морях был мир, чтобы прекратились междоусобные войны моряков и индейцев, и преклоняюсь перед вашим талантом миротворца. Меня огорчает мысль о том, что вы, князь из знатного рода Голицыных и патриот России, можете осудить меня, мятежника, примкнувшего к польскому освободительному движению. В любом случае, как бы вы ни отнеслись к моему рассказу, я решил довериться вам во всём. «Правду говорить легко и приятно». Тем более что я никогда не сожалел и сейчас не сожалею о том, что участвовал в восстании и выполнил долг честного поляка.
Ознакомительная версия.
