Пробилось бледное солнце в самом зените — дружное, удовлетворенное «Ха», — и Джек записал свои результаты, а Бонден называл ему время по часам. Потом полуденный ритуал: доклад исполняющего обязанности штурмана вахтенному офицеру, офицера — капитану, серьзное «Запишите, мистер Байрон», — Джека, свист дудок: «команде обедать». Думая, что Обри уже довольно восстановился, приказ был исполнен с обычной шумихой. Джек хлопнул ладонью по лбу, повернулся, споткнулся покалеченной ногой и упал на палубу.
Они подбежали помочь ему — небрежное «спасибо» за их усилия, — а когда он вернулся в вертикальное положение, цепляясь за поручень, то сказал:
— Мистер Грант, когда экипаж отобедает, мы спустим ялик и красный катер и прихватим лед с этого острова.
— Прошу прощения, сэр, но сейчас потечет кровь на ваш мундир, — сказал Грант. Действительно, рана открылась, и повязка уже промокла, красная кровь капала с лица.
— Да, да, — раздраженно сказал Джек. — Бонден, дай руку. Мистер Баббингтон, уберите свою волосатую тварь с фарватера.
Он хотел пригласить Гранта и мичмана отобедать с ним, поскольку в полной мере осознавал важность облика неуязвимого, непогрешимого командира, стоящего превыше всех смертных болезней, особенно с экипажем как на «Леопарде», с его заурядными офицерами и большой долей новичков, и уловил атмосферу сильного, подозрительного любопытства, но вдруг почувствовал, что не сможет вынести целый час громкого, металлического голоса Гранта, и решил отложить приглашение до завтра.
Тем не менее, перед капитанским обедом в одиночестве, Стивен, сменив повязку, недолго посидел с Джеком.
— Мы здесь, видишь, на 42’45’ в. д, 43’40’ ю.ш. — объявил Обри. — Отличное наблюдение солнца, и я сверил хронометры по луне всего десять дней назад, поэтому отклонение не более одной минуты.
Стивен посмотрел на карту.
— Мыс, кажется, очень далеко.
— Около тысячи трехсот миль или около того. Господи, как же мы мчались по ветру, с этим дьяволом, наступающим нам на пятки!
— Полагаю, пробежать их в обратном направлении и добраться до Мыса, потребует больше времени.
— Нет смысла возвращаться к Мысу. До Ботани-бей менее пяти тысяч миль, и здесь, в сороковых, с вероятностью попутных ветров всё время, мы пройдем их менее чем за месяц. Что касается экипажа, то мистер Блай или адмирал столь же вероятно обеспечат нас, как и Мыс. Наши запасы сохранились очень хорошо, так что, чем бороться со встречным ветром или плыть на норд-вест, я предполагаю держаться этой параллели, или, возможно, немного южнее.
— Не будет Мыса?
— Нет. Ты очень сильно хочешь снова увидеть Мыс?
— О, вовсе нет, — ответил Стивен. — Но послушай, ты вылил за борт всю воду. Что мы будем пить в этот твой месяц?
— Дорогой Стивен, — сказал Джек, улыбнувшись в первый раз за всё это время — всего лишь в нескольких милях с подветренной стороны у нас столько свежей воды, сколько ты и представить себе не можешь. Если бы ты был на палубе и мог видеть, то увидел бы его — гигантский прозрачный остров изо льда, которого хватит даже на десять кругосветных путешествий. Именно из-за этого я и держал курс на юго-восток. Их всегда можно встретить в высоких широтах, хотя я и не ожидал столкнуться с ними так скоро — и они еще называют это летом!
Стивен мог пропустить айсберг утром, когда был погружен в документы миссис Уоган, в то время как она гуляла с Хирепатом, но не собирался упускать его сейчас. Как только он освободился, то тут же надел шарф, бушлат и шерстяную шапку, одолжил у Джека простую подзорную трубу — как бы ни симпатизировал капитан Стивену, свою лучшую он всё же пожалел — и нашел укромный уголок рядом с дрожащими курицами.
Мэтьюрин сел на куриную клетку и уставился на возвышающую глыбу льда с удовлетворением намного большим, чем предполагал — огромная масса, основание причудливо изрезано: глубокие заливы, пещеры, высокие пики, нависающие кручи. Древний остров, предположил он, быстро тающий по мере дрейфа на север. У подножия в большом количестве плавают отвалившиеся куски, а некоторые упали с высоты прямо у него на глазах. Очень занятное зрелище.
С Мысом вышло сплошное разочарование, особенно, потому что оба, и он, и миссис Уоган надеялись на это: ее бумаги были почти готовы, и осталось зашифровать лишь несколько страниц перевода Хирепата. Сейчас она уже намного быстрее справлялась с задачей, хотя всё еще пользовалась заляпанным чернилами, много раз сложенным ключом, который Стивен ранее скопировал и включил в собственное письмо с Мыса — такое письмо от агента, отправленного в отставку!
— Но все же, — сказал он, пожимая плечами, — Кейптаун или Порт-Джексон, итог одинаков, хотя я крайне сожалею о потере времени.
Если британские олухи спровоцируют американцев объявить войну, они будут оплакивать эти потерянные месяцы. Далеко, там, где копошились шлюпки, темная фигура выползла на лед. Стивен посмотрел более пристально. Морской леопард? Если бы он только повернул голову. Чертова труба! Он протер объектив, но безрезультатно: это не стекло запотело, а туман заслонил обзор. Желтоватый туман, который разрастался, так, что шпили острова появлялись и исчезали подобно плавучим замкам из стекла.
Лед поступал на борт в хорошем темпе, поднимаемый зазубренными крюками, и поднялся вопрос об использовании также второго катера, возможно, баркаса. Из того немногого, что Стивен уловил своими невнимательными ушами из разговоров на квартердеке, у офицеров имелись разногласия.
Снова и снова Баббингтон говорил, что когда плавал на «Эребусе» к северу от Бэнкса, то заметил, что течение всегда устанавливается в направлении айсберга и, чем он больше, тем сильнее течение — в северных водах это общеизвестно.
Другие утверждали, что это все чепуха — все знают, что в этих широтах течение восточное, независимо от чего-либо, в южном полушарии все по-другому. От Баббингтона с его ньюфаундлендским опытом отмахивались — он может поделиться им со своим ньюфаундлендом, или рассказать морским пехотинцам.
Некоторое время «Леопард» лавировал туда-сюда, и Стивен уже потерял надежду увидеть что-нибудь, как, несмотря на явно неподвижный туман, брамсели поймали достаточно ветра, чтобы набрать скорость и подойти поближе, что и случилось в результате нескольких коротких галсов.
Баббингтон продолжал настаивать, искренне предлагал обратиться к капитану, а Грант — наоборот не беспокоить его. Капитан слишком болен, чтобы его беспокоили. В конце концов, Баббингтон подошел к Стивену и спросил:
— Доктор, как думаете, я могу зайти в каюту, не нанеся вреда?
