— Я надеюсь, он докажет этим вечером, что его не зря зовут Счастливчик Джек Обри, последний раз, когда я здесь был…
— О, Хинидж! — крикнул Джек, натыкаясь на них, — Присоединишься? Мы взяли столик для Блэк Джека.
— Только не я, Джек. Куда нам, нищебродам на половинном жаловании, вставать в одну линию с набобами вроде тебя!
— Тогда пошли, Стивен, они уже садятся.
Джек провел Стивена в дальний конец комнаты.
— Судья Рэй, позвольте мне представить вам доктора Мэтьюрина, моего лучшего друга. Мистер Рэй, мистер Кэррол, мистер Дженинс.
Мужчины раскланялись с показной вежливостью, и расселись за покрытым зеленым сукном широким столом.
Судья, видимо, пытался нагнать на лицо судейскую непроницаемость, выглядел он при этом, однако, просто надутым спесивцем. Эндрю Рэй, его кузен, был несколько моложе, и, очевидно, куда умнее. Он служил у нескольких политиков, возглавлявших Адмиралтейство, и Стивен слышал о нем в связи с делами опекунского совета и казначейства. Дженинс был ни то ни се, он унаследовал большое пивоваренное дело и широкую, бледную, невыразительную физиономию. А вот Кэррол был куда более интересным человеком, такой же высокий, как Джек, но менее массивный, с длинным лошадиным лицом, но лошади, наделенной жизнелюбием и остроумием. Тасуя карты, он весело поглядывал на Стивена глазами голубыми, как у Джека Обри. Улыбка у него была неотразимая, немедленно хотелось улыбнуться в ответ, а карты текли в его руках сплошным потоком.
Каждый вытянул по карте, раздача выпала младшему Рэю. Стивен не был знаком с этой версией игры, хотя ее нехитрая основа была достаточно ясной. Некоторое время их крики: «нереальные десятки», «красное и черное», «симпатия с антипатией», «сам и компания», «часы» — развлекали его. Также доставляло удовольствие разглядывать лица игроков: важность судьи уступила место легкой удовлетворенности, а та сменилась кислой миной и злобно сжатыми губами. У его кузена показное безразличие иногда прорывалось предательским блеском глаз, оживленный Кэррол напомнил Стивену Джека, когда тот вел корабль в бой. Джек в этой компании смотрелся своим, даже с флегматиком Дженинсом, словно знал их много лет. Впрочем, со своим дружелюбным и открытым характером Джек был своим в любой компании, даже среди сельских джентльменов, говоривших исключительно о своих быках. На столе не было денег, только фишки, которые двигались с места на место, на первый взгляд, хаотично. Поскольку Стивен не знал, какие суммы за ними стоят, его интерес к игре быстро иссяк.
Форма некоторых жетонов напомнила ему про забытую рыбу Софи, он молча выскользнул на улицу и двинулся по деловитой Хай Стрит, мимо «Джорджа» к «Холланду», где купил пару жирных миног (своего любимого блюда) и ершоваток. Все это он потащил с собой вниз, к Харду, где экипаж «Ментора», только что получивший расчет, орал и горланил вокруг костра в компании все растущей толпы плотных разгульных девах, сутенеров, праздных подмастерьев и карманников. Костер далеко отбрасывал рыжие отблески, одновременно как бы сгущая окружающую темноту, над ним пролетали потревоженные чайки, их крылья отсвечивали розовым. В самой середине пламени виднелась кукла первого лейтенанта «Ментора».
— Братишка, — сказал Стивен на ухо обалдевшему матросу, которого уже почти в открытую обирала облюбованная тем шлюха, — помни о своих карманах.
И практически тотчас он почувствовал странное шевеление свертка у себя под мышкой. Его ершоватки и миноги исчезли — прыткий мальчишка едва ли больше трех футов ростом скрылся с ними в толпе. Стивену пришлось возвращаться обратно в лавку, где ему смогли предложить либо лосося по баснословной цене, либо пару высохших камбал.
Запах их становился все сильнее и сильнее, по мере того, как они нагревались у него за пазухой, и Стивен оставил рыбу на конюшне, перед возвращением на свое место за столом. Все выглядело как раньше, за исключением запаса фишек Джека, который был близок к истощению. Игроки продолжали поминать «покрытие разницы» и «антипатию», но в голосах слышалось напряжение. Бледное лицо Дженинса было покрыто каплями пота, Кэррол, казалось, сейчас заискрит от напряжения, зато оба Рэя стали еще холоднее и отстраненнее. Вытягивая карту Джек смахнул со стола одну из своих фишек с изображением жемчужницы. Стивен поднял ее, и Джек поблагодарил:
— Спаисбо, Стивен. Это «пони».
— Больше похоже на рыбу.
— Это у нас такой жаргон. Это двадцать пять фунтов, — Кэррол улыбнулся Стивену.
— В самом деле? — Стивен осознал, что игра идет на куда большие ставки, чем он мог предположить. Теперь он следил за глупой игрой с куда большим вниманием — и ему показалось странным, что Джек проигрывает так часто, много и регулярно. Эндрю Рэй и Кэррол были уверенно в выигрыше, судья оставался более-менее при своих, Джек и Дженинс проигрывались в пух, и кликнули новых фишек через полчаса после возвращения Стивена. За эти полчаса Стивен укрепился во мнении, что дело нечисто.
Что-то мешало действовать закону вероятностей. Он не мог сказать, что, но был уверен, что разгадав эту загадку, он получит и доказательства сговора, который он чувствовал. Упавший носовой платок позволил ему осмотреть ноги игроков — обычное средство тайного общения, но он ничего подозрительного не обнаружил. Так в чем же сговор, и, главное, между кем? Действительно ли Дженинс проигрывал столько, сколько демонстрировал, или он был хитрее, чем казался? Нет, прикинуться дурачком, чтобы обдурить кого-то достаточно просто, но хорошее правило натурфилософии и политической разведки: искать очевидные вещи и начинать с самой простой части проблемы. У судьи привычка барабанить пальцами по столу, то же делал его кузен. Что может быть естественнее? Но не был ли ритм Эндрю Рэя каким-то особенным? Не обычные ритмические постукивания человека, выбивающего ритм с вариациями — и, похоже, живой «пиратский» взгляд Кэррола следит за движениями Рэя… Не решаясь на окончательное заключение, Стивен обошел стол и встал за Рэем и Кэрролом, чтобы установить связь между ритмом и картами у них на руках. Но его ход оказался бесполезен для умозаключений: не успел он занять позицию, как Рэй потребовал подать сэндвичи и полпинты шерри — и стук прекратился (рука, держащая сандвич, барабанить не может). Но, с принесенным вином закон вероятностей реабилитировал себя: к Джеку вернулась удача, и «рыба» вернулась к нему со скромным прибытком, так что он встал из-за стола даже чуть богаче.
Джек не демонстрировал неподобающего удовлетворения: джентльмены играют для удовольствия и из-за недостатка сильных эмоций, но Стивен знал, что в душе он ликовал.
