Глава четвертая
КОМАНДИР «СПАРТАКА» И ПЕРВЫЙ МОРСКОЙ ЛОРД СТРАНЫ СОВЕТОВ
В разгар бархатного сезона 1939 года в Ницце случилось странное происшествие: из высокого окна местной больницы выбросился русский пациент. Одни говорили, что его вышвырнули те, от кого он скрывался под сенью красного креста, другие полагали, что больной пошел на это от полной безысходности, ибо официальный диагноз - воспаление легких плюс менингит - не оставлял надежды на выздоровление. Так или иначе, но все знали, что этим несчастным был опальный советский дипломат, объявленный у себя на родине вне закона - Федор Раскольников.
В 1939 году он бежал из Болгарии во Францию, чтобы не стать жертвой того режима, который сам создавал с рокового Семнадцатого года и которому преданно - до самозабвения - служил.
Чем не угодил Сталину "предводитель осатаневших от вседозволенности революционных матросов - и безукоризненный исполнитель тайных ленинских поручений" теперь ни для кого не тайна: именно тем, что был еще более безукоризненным исполнителем тайных и явных поручений злейшего врага вождя народов Льва Троцкого. Судьбе было угодно дать ему в кумиры, наставники и начальники Льва Троцкого, которому, как военному вождю большевиков, Раскольников подчинялся в качестве флагмана Балтийского флота. Вихри Гражданской войны не раз сводили их то на Балтике, то на Волге, то в столице. Преданность Раскольникова витии русской усобицы не ведала границ. Он даже женился на пассии своего шефа - Ларисе Рейснер, к которой Лев Давыдович после совместного плавания на кораблях Волжской флотилии несколько охладел.
«Черный гардемарин» (так называли разночинцев, обучавшихся не в привилегированном Морском корпусе, а в Отдельных гардемаринских классах) Федор Ильин охотно переступил через запретную грань добра и зла, за которую шагнул и герой криминально-нравственного романа Достоевского - студент Раскольников. В честь него, доморощенного ницшеанца, взял себе революционный псевдоним «первый морской лорд» страны советов. Впрочем, он мог бы сразу назваться "Бесом", тоже по Достоевскому.
Головокружительный взлет на вершину власти затмил в сознании двадцатишестилетнего мичмана Федора Ильина даже намеки на проблески христианских заповедей, которые он учил с детства в семье сельского священника.
При всем при том Раскольникову не откажешь в личной храбрости. Его жизнь достойна авантюрного романа. В ней было все - и мятежи, и погони, и тюрьмы, и взлеты на высочайшие военные посты, любовные и политические авантюры. Все в ней было, кроме добра и милосердия.
Именно ему, своему клеврету, предводитель Красной армии Лев Троцкий и поручил возглавить военно-морские силы советской республики, будто нарочно, освободив ему эту высокую должность от моряка-профессионала, порт-артурца капитана 1 ранга Алексея Щастного. Щастный был расстрелян по настоянию Троцкого 22 июня 1918 года.
Как-то, перелистывая томик воспоминаний Раскольникова «На боевых постах», я выхватил из текста знакомую фамилию - Павлинов. Речь шла о Николае Павлинове, командире эсминца, носившего до 17-го года имя «Капитан 1 ранга Миклухо-Маклай» и переименованном в «Спартака».
В конце 1918-го года недавние союзники России - англичане, не простив России сепаратного договора с Германией и капитулянтского выхода из войны, заняли одну из главных баз бывшего Российского флота - Ревель. Троцкий, весьма обеспокоенный близостью английской эскадры у морских ворот Питера, поручил Раскольникову провести дальнюю морскую разведку. Это был тот поход, из которого Николай Павлинов домой не вернулся…
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА: "Альтфатер и Зарубаев проводили меня на миноносец "Спартак", где я поднял свой вымпел, - вспоминал Федор Раскольников. Последние рукопожатия, советы, пожелания удачи… Кронштадт весь во льду. Командир миноносца Павлинов умело руководит съемкой с якоря…
… В уютной залитой электрическим светом кают-компании с большим столом посередине и черным лакированным пианино в углу долго сидели за чаем и разговаривали - скромный и сдержанный командир Павлинов, неутомимый рассказчик анекдотов, веселый штурман Зыбин, несколько замкнутый артиллерист Ведерников, всегда чем-то неудовлетворенный инженер-механик Нейман".
Увы, это было последнее чаепитие в уютной кают-компании. Разведывательный рейд, задуманный Троцкий как большая морская операция с привлечением линкора, крейсеров и еще одного эсминца "Автроила", окончился бесславно и трагически. Обстреляв остров Вульф из носовой 100-миллиметровки в надежде, что береговые батареи обнаружат себя, "Спартак" лег на обратный курс, и тут же сигнальщик доложил Павлинову о дымах за кормой. В погоню за красным разведчиком ринулись из Ревеля пять английских эсминцев.
Павлинов перевел ручки машинного телеграфа на "самый полный". Но англичане догоняли.
"Спартак" не мог развить полную скорость, - свидетельствует документ Морской исторической комиссии, - ибо вследствие непривычки личного состава к полным ходам, механизмы действовали неисправно и приходилось по очереди стопорить то одну, то другую турбину, причем средняя скорость не превышала 23-25 узлов". (При конструктивной в 32 узла. - Н.Ч.)
Одна беда не приходит… "Спартак" отстреливался на ходу. Баковое орудие развернули в кормовой сектор, но слишком круто…
«В 13.30 газами выстрела носового орудия, направленного под слишком острым углом на корму, сбило ящик с картами, разорвало, разбросало последние, произвело разрушения на мостике и контузило штурмана, вследствие чего точность места миноносца не могла быть определена.
Минут через десять, когда было замечено по крупной волне, что миноносец идет по мелкому месту, был изменен курс, но слишком поздно, и "Спартак" сел на банку Девельсей, потеряв винты, а значит, и ход.
Неприятельские суда в это время были в расстоянии около 30 кабельтовых от "Спартака". На последнем был прекращен огонь и спущен флаг. Подойдя до 15 кабельтовых, английские суда застопорили машины, спустили шлюпки и на них перевезли на "Спартак" свою команду. Около 19 часов "Спартак" на буксире был приведен в Ревель и на другой день вместе с личным составом передан эстонцам".
Таков документ… Как ни прискорбно, но "Спартак" со своим флагманом Раскольниковым вошел в историю как первый советский корабль, спустивший флаг перед неприятелем.
Перед тем как англичане поднялись на палубу эсминца, начальник морских сил Республики спустился в кубрик и переоделся в матросский бушлат, в котором остались документы военмора-эстонца, не пошедшего в поход по болезни. Никто из команды "Спартака", - ни бывшие офицеры, ни тем более матросы, не выдал англичанам члена Реввоенсовета.
