— Полагаю, что они готовы, кроме последних двух, — ответил он. — Кают-компания ликует. Но не думаю, что мы покинем Отчаяние так быстро. Эти рулевые тяги должны быть сначала присоединены, или установлены, как мы говорим. Затем все эти бесчисленные предметы на пляже должны быть возвращены на судно. В любом случае, капитан Обри никак не может поступиться ответственностью перед Королевским обществом, если поторопит меня прежде, чем мои коллекции будут завершены, а я еще только на полпути с криптогамными.
— Криптограммами, сэр? — воскликнула миссис Уоган.
— Нет, дитя, — сказал Стивен. — Криптогамными, тайнобрачными. Криптограммы, с еще одной «р», — это головоломка, а еще, полагаю, это слово используется для обозначения тайнописи. Тайнобрачные — это растения, воспроизводящие потомство без какой-либо видимой, явной связи. — Миссис Уоган снова покраснела и опустила голову. — И это напоминает мне, — продолжил Стивен, беря посылку и медленно развязывая её, — что ваши любезные соотечественники поднесли мне в подарок эти меха. Прошу вас принять их, чтобы укутать ребенка. Когда он появится, ему понадобится все тепло, какое есть, как в буквальном, так и в переносном смысле.
— У него будет и то, и другое, у бедного сладкого ягненочка, — сказала миссис Уоган, а затем, снова покраснев, воскликнула, — морские выдры! Я всегда мечтала о морской выдре. У Марии Калверт было две — как же мы завидовали ей — а здесь целых четыре! В первую очередь их буду носить я, с большой осторожностью, а затем ребенок — по воскресеньям. Какая роскошь! И это мой день рождения, или почти.
— На здоровье, моя дорогая, — сказал Стивен, целуя её.
— Дорогой доктор Мэтьюрин, — сказала она, от всего сердца возвращая поцелуй. — Как неизмеримо любезно. Но, конечно же, сэр, должна быть какая-то леди, что…
— Увы, никогда. У меня нет ни каких-либо личных достоинств, ни семьи, ни состояния, и моим несчастьем всегда было притязать на то, что далеко за пределами моих возможностей. Мне не везет в любви.
— Вы должны приехать в Балтимор. Вы бы нашли множество девушек, в том числе и благочестивых католичек, но что я говорю? Мы направляемся в Ботани-Бей. — После затянувшейся паузы, в которой Луиза терлась щекой о мех, она тихо, почти про себя прибавила, — конечно, это зависит от того, вы подразумеваете под любовью. Затем, уже другим тоном, — так вы думаете, «Леопард» отплывет еще не скоро?
— Полагаю, что так.
— Предположим, это займет неделю. Скажите, раз уж вы все знаете о море и кораблях: сможет ли «Леопард» догнать китобойное судно, идя в том же направлении? У «Леопарда» больше мачт и парусов, и это линейный корабль, поэтому, полагаю, намного быстрее.
— Нет-нет, «Леопарду» никогда не догнать китобоя, моя дорогая. Когда «Лафайет» сегодня в ночь отплывет с отливом, мы должны попрощаться с ним навсегда. Никогда его больше не увидим.
Миссис Уоган хотела понять вопрос прилива — ужасно быть настолько невежественной — и Стивен рассказал ей все, что знал, добавив, что мистер Хирепат, которые погребет на ялике по морю, чтобы навестить пациентов, прежде чем оставим их, столкнется не со встречным течением, а стоячей водой. Ему будет легко, несмотря на темноту. Затем последовал целый ворох вопросов. Когда китобои заберут свою кузницу? Будут ли у них трудности, гребя назад? Предположим, что ветер повернул, или стих, вынесет ли прилив судно прочь? Вынесет, правда? Она счастлива это слышать. Стивен смотрел на нее с удовольствием: налицо трогательная смесь наивности и мастерства, и, закончив, сказал:
— А то, что называют любовью, несомненно, определениям этого чувства нет конца, но возможно, все они должны включать в себя отказ от критического восприятия. Имею в виду, что один может видеть недостатки другого, но полностью отказываться осуждать их. Но послушайте, если бы я поведал вам свои мысли о страсти, то я бы еще и в полночь оставался здесь. Хорошего дня, мэм.
— Ой, вам нужно идти? Вы не отправитесь с мистером Хирепатом на китобой?
— Я не увижу его больше сегодня. Он предложил встретиться после обеда, но, по правде говоря, я сейчас очень устал. Ему придется подождать до завтра, имею в виду, что проведу остаток дня наедине.
— Я знаю, что вы друг Америке, — внезапно и безо всякой причины, заявила миссис Уоган, — Мистер Хирепат сказал мне, что китобои прямо молятся на вас, и я уверена, что так и должно быть, и, когда вы снова окажетесь в Лондоне, мне бы хотелось пожелать вам повидать моего друга, крайне интересного и умного человека: Чарльза Поула. У него местечко при правительстве, в министерстве иностранных дел, но он не обычный скучный тип должностного лица, а его мать родом из Балтимора.
Луиза смотрела на него сейчас очень пристально, не только с теплотой, но и с особым значением.
— Я с радостью познакомлюсь с мистером Поулом, — сказал Стивен, вставая. — Хорошего вам дня, моя дорогая.
Она протянула руку, Стивен взял её, пожал в ответ и ушел.
Он сообщил Джеку, что желает, чтобы сегодня Хирепат отправился на китобой вместо него и попросил одолжить самую лучшую подзорную трубу. Стивен находился на грани того, чтобы пойти дальше и сказать, что Хирепата нельзя останавливать независимо от обстоятельств и даже больше, если, возможно, прибегнуть к убеждению, но Джек вдруг заметил:
— Тогда ему придется грести самому. Сегодня вечером на берегу не будет ни души, кроме женщин. Мы собираемся навесить руль, и мне потребуется все руки, способные выбирать трос. Стивен, будь крайне осторожен с этой подзорной трубой, ладно? Это — самая лучшая, ахроматическая, с отличной светосилой и действительно прозрачной линзой.
— Буду. Но Джек, надеюсь, ты сможешь выделить мне Бондена, несмотря на руль? Я очень хочу быть на своем острове.
— Одним больше, одним меньше. Но Стивен, это же не значит, что ты пропустишь установку руля? Упустить такое славное зрелище?
— Это окончательное, финальное, торжествующее действо?
— О, конечно, нет. Это рулевые штыри, Стивен. Штыри, а не тяги. Но это довольно триумфальное для моряка зрелище, клянусь честью.
— Клянусь честью, — сказал Стивен, закрывая за собой дверь. — Tantum religio potuit saudere malorum[34].
Потом повернулся к Бондену:
— Баррет Бонден, будь так любезен, сопроводи меня на лодке на мой остров. Я должен в полдень сделать наблюдения, а затем хочу посмотреть на своих пташек при свете луны.
— Она встанет чуть позже наступления темноты, сэр, — ответил Бонден. — Может, лучше я принесу перекусить и меха? Будет редкостный мороз, когда солнце сядет. Мистер Хирепат спрашивал вас только что, сэр, сошел с плота, чтобы увидеть, не в лазарете ли вы.
