Николай Черкашин - Одиночное плавание

Проблему вылета решил в конце концов обалдевший за сутки телефонных переговоров и беспрестанной ругани советский консул в Аннабе. Прекрасная дипломатическая выучка не помешала ему отпустить по различным адресам массу совершенно недипломатических выражений и отдельных слов, одно из которых, кстати, неплохо рифмовалось со словом «зашибись», махнув на все рукой, отважный дипломат взгромоздил ответственность на себя, и наш экипаж в полном составе в автобусах с зашторенными окнами, под покровом кромешной тьмы двинулся к заждавшемуся самолету. К счастью, он не просто занимал полосу, а регулярно заправлялся, держа двигатели в прогретом состоянии.

Как мы летели над спящей Европой и как экипаж самолета во главе с дивизионным штурманом пробивали сквозной коридор до Москвы, умоляя командование и всех попутных авиадиспетчеров не сажать самолет ни в Вене, ни в других капиталистических аэропортах, соглашаясь, в крайнем случае, на Прагу или Варшаву, - рассказ особый. Так или иначе, ранним воскресным утром мы приземлились в родном Подмосковье.

В аэропорту Чкаловск экипаж поджидала заспанная таможня и бодрые ребята в зеленых фуражках. Пограничники - достойные наследники Карацупы - призваные держать рубежи СССР на замке, классифицировали семерых помятых, а главное, «беспачпортных» молодых людей, у которых зуб на зуб не попадал (результат путешествия в одной рубашке в холодном салоне), как злостных нарушителей государственной границы. «Невыездные» мгновенно превратились в «невъездных». С раннего утра до позднего вечера наш самолет оставался на взлетно-посадочной полосе Чкаловска, ожидая разрешения на вылет в Североморск. В течение всего воскресного дня, теперь уже наш командир, Виктор Степанович Забрежнев, висел на телефоне, тщетно пытаясь решить этот вопрос с командованием Северного флота, ГШ ВМФ, командованием Пограничных войск КГБ и другими инстанциями. Все это время экипаж в полном и переносном смыслах слова «торчал» на продуваемом всеми ветрами летном поле. Голодный и холодный, не имея даже возможности присесть, разве что упасть на бетонку. И, скорее всего, упал бы, узнай, что в Североморске тем временем мерзли на летном поле наши жены и дети. Их привезли из Полярного для тожественной встречи. Но хуже всего приходилось нашим «беспачпортным» соотечественникам, которые долгое время уныло маячили отдельной группкой за чертой, обозначающей госграницу. Что они думали в это время о матери-Родине, столь негостеприимной и бессердечной к своим сыновьям - доблестным героям-подводникам, я точно не знаю. Впрочем, догадываюсь.

Куда мы шли, вольноотпущенники на час, с наших кораблей, из наших казарм? Конечно же, в «Ягодку» - главный приют холостых офицеров, работавший по вечерам в режиме ресторана, а днем - как военторговская столовая. Или же направлялись в «Космос», если подводные лодки стояли в доках Росты или Чалмпушки. А этот лейтенант, имея все данные - приглядный и рослый - чтобы быть любимцем гарнизонных див, манкируя дружеские пирушки и прочие офицерские развлечения, корпел над учеными книжками и электронными плато, разъятых на части приборов. Знать бы тогда, что замышлял этот самый странный на Северном флоте лейтенант - Виктор Курышев!…

Зато сегодня я могу с гордостью сказать, что Четвертая эскадра подводных лодок не только пахала моря, но и двигала науку. И дело не только в том, что на наших кораблях по ходу службы проводились всевозможные эксперименты самых разных ведомств, а в том, что некоторые офицеры, несмотря на чудовищную занятость по службе, несмотря на все соблазны береговой жизни, находили время, чтобы посидеть над схемой того или иного прибора, дабы улучшить его возможности; более того, они сами создавали уникальную аппаратуру, которую ещё только разрабатывали в столичных НИИ. Жизнь заставляла подводников изобретать то, без чего невозможно было надеяться на победы в дуэльных поединках под толщей воды. Формула успеха весьма очевидна: кто кого первым обнаружил, тот и выстрелил первым. У вероятного противника поисковая техника была намного эффективнее, чем та, которой были оснащены советские подлодки. Как ни обидно это было сознавать, ещё обиднее было ощущать это в море, на боевой службе. Исправить положение взялся молодой офицер, выпускник высшего военно-морского училища радиоэлектроники имени А.С.Попова лейтенант Виктор Курышев. С самонадеянностью молодости он взялся за проблему немыслимой технической сложности и… добился ошеломительного результата. Впрочем, все по порядку.

Все началось с научно-технического кружка во ВВМУРЭ, где курсант Курышев, хорошо знавший английский язык, помогал преподавателю Юрию Григорьевичу Тарасюку переводть научный труд «Основы гидроакустики». Именно тогда Виктор Курышев и увлекся идеей цифровой обработки сигналов.

Смысл её был таков: очень слабый сигнал от цели, принятый гидрофонами подводной лодки, но неразличимый на экране штатной аппаратуры и неслышимый человеческим ухом, регистрировался компьютером, переводился на цифровой код, очищался от помех, прежде всего шумов своего корабля (адаптивное подавление помех) и классифицировался по образцам шумов (из базы данных, из шумовых «портретов» иностранных ПЛА). Таким образом определялся пеленг на цель, идущей за порогом чувствительности штатных ГАС - гидроакустических станций.

Важно было и то, что подлодки не надо было переоснащать новой гидроакустической аппаратурой, довольно было поставить к бортовым станциям весьма компактную приставку, названную автором БПР-ДВК, а в последствии - «Рица».

Существенный недостаток курышевского прибора - медленность обработки сигналов. На дальних дистанциях это было не столь важно, а вот ближние цели попадали в мертвую зону и успевали выйти из сектора наблюдения. Но при доработке можно было бы избавиться и от этого изъяна. Главное то, что «Рица» позволяла обнаруживать подводные лодки на запредельной для советской гидроакустической аппаратуры дистанции.

Служить выпускник престижного ВВМУЗа лейтенант Курышев попал в медвежий угол Кольского полуострова - в далекую заполярную базу подводных лодок Гремиху, прозванную из-за частых шквальных ветров «городом летающих собак».

Есть такая флотская шутка о лейтенантах: младший лейтенант - ничего не знает и ничего не умеет; лейтенант - все знает и ничего не умеет; старший лейтенант - что-то знает и что-то умеет; капитан-лейтенант - ничего не знает, но все умеет… Лейтенант Курышев - статья особая!