class="p1">В тот самый день, когда полковник вместе со своими друзьями смело ехал в лагерь семинолов, на весьма значительном расстоянии к юго-востоку от Кросс-Тимберса снимался с привала отряд вооруженных людей, ночевавших среди прерий. Но если бы кто-нибудь проследил их маршрут за последние несколько дней, то, наверное, сказал бы, что этот отряд направляется именно к той части обширной техасской равнины, которая носит название Кросс-Тимберс.
В этом отряде как люди, так и лошади казались одинаково приспособленными для той тяжелой и подвижной жизни, которую им приходилось вести в необъятных прериях. Все лошади в отряде были полукровки, и знаток сказал бы, что они представляют помесь малорослого, поджарого и быстроногого мустанга, или дикой техасской лошади, с ширококостными, рослыми лошадьми северных штатов — помесь, которая не имеет ничего подобного себе во всем свете и дает чудную охотничью и кавалерийскую лошадь. Эти стройные и неутомимые лошади могут в течение целой недели делать по полутораста километров в день, не требуя никакого ухода и вечно оставаясь на подножном корме.
Всадники на первый взгляд казались охотниками; у всех были длинные бороды, все были одеты в костюмы, сшитые из кож различных животных, причем преобладающим материалом служили буйволовые кожи, все были вооружены с головы до ног. У всех было заткнуто за поясом по револьверу, а у некоторых даже и по два; почти у всех были в руках заряжающиеся с казенной части карабины Шарна, потому что в это время обыкновенные, заряжающиеся с дула ружья начали выходить уже из употребления.
Отряд состоял из восьмидесяти человек, и когда раздались звуки сигнального рожка (последнее обстоятельство служило доказательством правильной организации, а не случайно собравшегося общества охотников), все бросились седлать лошадей и стали готовиться к выступлению в поход.
Командир этого кавалерийского отряда не обращал на себя внимания своей внешней силой. Он был небольшого роста, скромный пожилой человек с рыжеватыми, сильно поседевшими волосами. И только в его серых глазах, когда он устремлял их на кого-нибудь из своих подчиненных, сверкала непреклонная воля, заставлявшая повиноваться ему даже самых строптивых.
По одежде — хотя костюм его был самый скромный — он больше всех был похож на жителя цивилизованных стран. На нем была надета широкополая серая шляпа, серая охотничья куртка и высокие из желтой кожи сапоги с голенищами выше колен, какие носят фермеры и охотники южных штатов Северной Америки.
Единственным знаком его командирского звания могло служить разве только его оружие: два чудных револьвера с серебряной насечкой и магазинная винтовка Кольта, висевшая на перевязи через плечо.
Все его приказания, которые он отдавал не торопясь, спокойным голосом и таким тоном, точно беседовал с друзьями, беспрекословно исполнялись. Подчиненные большей частью называли его полковником и только изредка заменяли этот титул словом «шериф» или «мистер Гейс».
Командир отряда и в самом деле был не кто иной, как знаменитый Джек Гейс, неумолимый враг индейцев и мародеров всех видов и всех национальностей, которых еще так много бродит по необъятным прериям и лесам Техаса. Особенно боялись его конокрады, которых одно его имя приводило в ужас и заставляло обращаться в бегство. Он был основателем и главою общества рейнджеров, которые вели неустанную борьбу с кровожадными индейцами и всякого вида преступниками, грабившими и убивавшими мирное население Техаса.
Итак, полковник Гейс был шерифом Техаса и, в силу занимаемого им служебного и общественного положения, имел право казнить всех попадавших ему в руки грабителей и убийц, к какой бы национальности они ни принадлежали и где бы ни удалось ему их захватить. Но при этом, прежде чем казнить преступника, он всегда соблюдал требуемые законом формальности: злодей должен был сначала выслушать приговор присяжных, избиравшихся из числа наиболее уважаемых рейнджеров, а потом уже, если они признавали его виновным, шериф приводил приговор тут же на месте в исполнение.
Мрачная история, которую одинаково хорошо знали как подчиненные ему рейнджеры, так равно и его враги, то есть преследуемые им злодеи, немало способствовала увеличению того престижа, которым шериф пользовался и у тех, и у других.
В этой истории, правдивой от начала до конца, повествовалось об ужасной кровавой драме, разыгравшейся в доме мистера Гейса.
Двадцать лет назад — так начинается рассказ — ночью в столовой одного техасского ранчеро [11] сидела, занимаясь работой, женщина лет тридцати пяти от роду. В этой же комнате, кроме нее, была еще молодая девушка, лет шестнадцати-семнадцати, которая тоже работала, и еще очень пожилая женщина, читавшая книгу.
Это были жена, дочь и мать мистера Гейса, который был почти одних лет со своей женой. Мистер Гейс выехал из дому ранним утром, и его близких сильно тревожило такое продолжительное отсутствие.
— Меня это начинает сильно беспокоить, — сказала вдруг, поднимая голову, старушка, которая делала вид, что читает, а на самом деле только держала в руках книгу и давно уже не перевертывала даже страниц. — Вильям никогда не возвращался так поздно. Я боюсь, не случилось ли с ним чего…
В эту самую минуту звук ружейного выстрела нарушил тишину ночи. Потом послышался крик, а за ним галоп лошади, скакавшей от берега реки к дому.
— Господи! Что значит этот выстрел и этот ужасный вопль? — вскричала миссис Гейс, бросаясь к наружной двери и распахивая ее настежь.
В эту самую минуту к крыльцу подскакала, тяжело дыша от усталости, лошадь. С нее спрыгнул всадник, вбежал на крыльцо, втолкнул бросившихся было к нему навстречу женщин обратно в комнату, а затем обернулся к лошади и что было силы ударил ее хлыстом; лошадь сделала скачок и в одно мгновение скрылась во мраке ночи.
В то время, как Вильям Гейс (это был сам ранчеро), стоя на крыльце, осматривал берег реки, в той стороне сверкнула молния, грянул выстрел, и ружейная пуля вошла в притолоку двери, которая оставалась открытой.
Ранчеро прыгнул в комнату, захлопнул дверь и задвинул ее двумя железными засовами. Затем он бросился к жене, сжал ее в объятиях, поцеловал в лоб дочь Мэри и обнял старуху-мать, которая точно окаменевшая стояла посреди комнаты.
— Не бойтесь, — сказал он им, стараясь улыбнуться, — не бойтесь ничего, повторяю вам! Лучше помогите мне отразить нападение. Мэри, неси сюда оружие и заряды и клади все это на стол. Тут дорога каждая минута. За мной по следам гонятся команчи. Они сожгли ранчо Коттуса и перебили всех живших в нем. Милая Мэри, ты храбрая девочка, бери свой маленький карабин и следи сквозь бойницу за берегом реки. Помни, дитя
